отправимся в мое первое плавание. Отец и сын, то, о чем я мечтал в прошлой жизни, наконец-то сбудется!
Я верил в это, но осень принесла с собой только несбывшиеся надежды и вести скорби…
Глава 24
— Твой муж погиб, Асвейг. — глухо упали слова Хаука Ястреба.
— Он умер с оружием в руках? — заледеневшим голосом спросила Асвейг.
— Как истинный воин, достойный дружины Одина.
— Как это произошло? — на выдохе спросила она.
Огромная флотилия кораблей Харальда находилась на северных норегских землях в Трондхейм-фьорде. Они уже объединили под своим началом многие воинственные народы и их территории. И в этот момент пришла весть о том, что люди южной части Скандии собрались в больших силах и готовились выступать. Спустив корабли на воду, Харальд дал бой конунгам непокорных земель под Хафрс-фьордом.
Вода пенилась о кили кораблей, борта скрипели от поднятых волн и мачты трещали под шквальным ветром.
Величественный драккар Харальда возвышался над всеми.
Это было кровавое и долгое сражение, лишившее многих жизней обе стороны. Но люди Харальда смогли переломить ход битвы в свою пользу. В тот момент, когда результат сражения был уже предрешен, конунг Кьетви Богатый из Агдира послал своего сына Торира в самоубийственную атаку на драккар Харальда. Торир Длиннолицый хотел протаранить корабль Косматого, но на его пути встал драккар Синдри. От сильного удара бортовые доски проломились, и корабль ярла начал крениться. Хирдманы отца запустили залп копий, и как один перепрыгнули на судно Длиннолицего, встретившись с командой противника, но затем началась кровавая баня.
Торир, сын Кьетви был берсерком. Его красные буркалы бешено вращались под смотровыми щелями шлема, густая слюна стекала с оскаленного рта по спутанной бороде. Мгновенно сорвавшись с места, он обрушился в строй Синдри и начал убивать одного за другим, не разбирая друзей и врагов. Даже опытные войны не могли оказать сопротивление этому чудовищу, но усилиями большинства его удалось потеснить.
Сражение продолжалось, оставив в живых только троих: Синдри, его хольда Орма и бешеного берсерка.
Торир сорвал с себя остатки панциря, что висел на одном уцелевшем ремешке, и оголили тулово. Изрезанное тело не кровоточило… страшные руки, потерявшие несколько пальцев, все так же твердо держали меч и копье. Взревев, он метнул его в Синдри и обратным движением вспорол воздух мечом. Серебряный росчерк стали развалил надвое щит Орма, и свободная рука берсерка вонзила обрубки пальцев в его глаза. Истошно засмеявшись, он вцепился зубами в шею викинга, вырвав из нее кусок, и встретился с копьем, которое прежде кинул в Синдри.
В тот миг отец успел перехватить его, но сила броска была так сильна, что его опрокинуло на палубу. Наконец копье пробило шкуру Торира, но берсерк будто этого не заметил. Наконечник вошел в поясницу Длиннолицего и показался с обратной стороны. К стекающей слюне прибавилась кровь. Синдри попытался провернуть копье в торсе Торира, но тот рывком протолкнул древко на себя, заставляя его еще дальше выйти из живота.
Теперь берсерк смог дотянуться до шеи ярла и начал душить, на его гнилых зубах лопались кровавые пузыри, а глаза начала покрывать белесая пелена. Тогда Синдри, собрав все оставшиеся силы, оттолкнулся ногами, повалив Торира за борт, но хватка берсерка даже на последних секундах жизни не ослабела, утянув отца в бездонную пропасть фьорда.
И никто не смог помочь ему в этот момент. Тяжелая бронь тащила мертвым грузом на дно, и нельзя было вырваться из окостеневшей руки Торира. Погружаясь все ниже, Синдри старался выскользнуть из объятий смерти.
Солнечный свет блек, непомерное давление морской толщи ослабило тело ярла, но не его несгибаемую волю. Вспоров ножом связки берсерка, он ринулся наверх… сознание покидало отца, но искры его глаз устремлялись все также далеко сквозь небо.
Даже у самых сильных людей есть свой предел. Отца найти так и не смогли…
Когда я услышал эту историю, мне стало так больно, как никогда прежде.
Мой путь в этом мире начался совсем недавно. Новая жизнь подарила мне семью… Но теперь судьба отнимает все самое дорогое…
Глава 25
— Твой отец погиб героем, защитил своего конунга, убил берсерка! Так почему же ты так печален? Пепел траурного кострища давно уж осел. Синдри пирует с Одином! Я счастлив за него! А ты? — спросил Хаук. После смерти отца он стал приходить почти каждый день. Может он так вину заглаживает, что не смог помочь Синдри? Не знаю…
— Я был бы счастлив, если бы Один подождал, и отец остался с нами. — уже неделя прошла с известия о его смерти. Когда отец уходил, я даже не мог представить, что такое может случиться с ним.
— Странный ты парень. Рассуждаешь как взрослый, а говоришь такое… Синдри уж давно тесно в мире людей стало. Как бы богов в Вальгалле теснить не начал! Уж очень его Всеотец к себе забрать хотел, не каждому ведь дано — берсерка убить. А значит удача Синдри-ярла с божественной сравнялась. Берсерк-то, он же голос Одина, его длань, уши его и глаза. — продолжил он.
— Для этих богов, если они есть, мы не больше, чем фигурки в игре хнефатафл. Они передвигают нас, как хотят, жертвуют нами там, где им выгодно, и бросают на произвол судьбы, если игра им наскучила…
— Ох и мрачны думы твоей маленькой головы, Эгиль! Говорить ты горазд, но лучше бы отвлекся от горестей и помог матери. Не только ты потерял Синдри, но и Асвейн. И она сейчас справляется со всем одна, пока ты с поникшей головой сидишь. — я действительно совсем забыл о матери. За это время она не проронила ни капли слез, и лицо ее превратилось в оледеневшую маску.
— И если скорбь пожирает твое нутро как Фенрир солнце, то отомсти за смерть отца. Кьетви Богатый конунг Агдира сбежал, это из-за его сына погиб Синдри. Харальд дал возможность отомстить тебе! Поэтому вырасти сильным и убей этого пса! — опустившись на корточки, сказал мне Хаук.
— Убить его… — слова сами собой слетели с языка.
Тем же временем в доме Хакона Легенды
— … твоего мужа убил берсерк, ты хочешь, чтобы та же участь постигла сына?! — хрипло взревел Хакон.
— Лейдольв его родной дядя, сейчас он глава семьи. Он должен взять опеку над Эгилем. — холодно сказала Асвейг.
— Но он Зверь! С ним даже Синдри не хотел иметь дел!
— Это решено. — последовал твердый ответ
— …ах… — грудь старика резко вздымалась и опускалась. — Лейдольв живет в глуши
