Она так разнервничалась, что чуть не подпрыгнула, когда Тед сказал ей:
— Вы сегодня очень мило выглядите.
Неожиданный комплимент прозвучал между возбужденными репликами детей.
— Спасибо. И вы тоже. Я имею в виду, хорошо выглядите.
— Благодарю.
Они улыбнулись друг другу. Элизабет не знала, куда деваться, чувствуя на себе его одобрительный взгляд. Она была искренне рада, когда Мэтт отвлек внимание Рэндольфа.
В школе все кипело. Приготовления полным ходом шли и внутри, и снаружи. Школьный парк, площадка и стадион — повсюду носились дети и родители, не успевавшие следить за своими чадами, перебегавшими от одного ярко украшенного прилавка к другому, стараясь попробовать себя в как можно большем количестве игр и состязаний.
В первую очередь надо было приобрести билеты. Элизабет знала, что купить их можно у мамы девочки из одного с Мэган класса — члена родительского комитета школы, и ей ничего не оставалось, как представить ей Теда. Любопытство мамаши было настолько явным, что она дважды ошибалась, давая сдачу.
— Мне самой надо было купить билеты, — сказала Элизабет, как только они отошли подальше.
Она чувствовала на себе любопытные взгляды и прекрасно понимала, о чем перешептываются у нее за спиной.
— Считайте, что это мой добровольный взнос на благо развития школы, — весело ответил Тед. — Так что, ребята, куда отправимся для начала?
Страхи Элизабет по поводу того, что Теду будет скучно, не оправдались. К ее удивлению, Рэндольф получал удовольствие от праздника. Он предложил Мэган поучаствовать в конкурсе с удочкой, и девочка сумела выудить для себя приз. На баскетбольной площадке он поднял Мэтта к себе на плечи, чтобы тому легче было забивать, и Мэтт вернулся с пакетиком «мраморных» карамелек и широкой, во все лицо, улыбкой, от которой у Элизабет защипало в глазах. Она видела, как ее сын тайком бросает взгляды на друзей, гордо шествуя вдвоем с Тедом. У него не было отца, как у других, зато он вовсю пользовался отвагой и удалью Теда.
Они успели поучаствовать еще в нескольких аттракционах, прежде чем Элизабет спросила:
— Кто-нибудь проголодался? Спагетти или хот-доги — выбирайте, — добавила она смущенно: предлагаемые блюда не отвечали ее представлениям о здоровой пище.
— Отличный ассортимент! Я умираю от голода.
Остановились на сосисках в тесте. Мэтт и Мэган съели свои за три укуса.
— Можно нам раскрасить лица, мама? — спросила Мэган, допивая колу.
Мэтт уже неугомонно скакал вокруг стула.
— Да, мама, ты разрешишь? Я хочу превратиться в дьявола!
— Тебе очень подойдет, — насмешливо заметила Элизабет, стирая со щеки мальчика след от горчицы.
— Мама, можно? Это будет стоить всего шесть билетов.
— Мы с Тедом еще не поели.
— Ну, начинается, — с унылым видом простонала Мэган. — Потом вы захотите кофе, и это растянется еще на час.
— Можно им пойти без нас? — спросил Тед.
— Мы можем, мама? Можем?
— Не «можем», а «можно», — поправила сына Элизабет. — Да, можно, если вы обещаете сразу вернуться обратно. Если вы потеряетесь в такой толпе, мы вас никогда не найдем. И еще: держитесь вместе! — крикнула она вслед убегавшим детям.
Зажав в ладонях билеты, которые отсчитал им Тед, дети метнулись из кафетерия в запруженный народом коридор, к тому месту, где раскрашивали лица.
— Ох, везет же тем, у кого столько энергии! — заметил Тед, откусывая от своего хот-дога.
Элизабет виновато посмотрела на него.
— Я вас предупреждала. Увидите, останетесь без сил, когда надо будет возвращаться домой.
— Я чудесно провожу время.
Самое удивительное заключалось в том, что Рэндольф, по-видимому, не кривил душой. Он действительно наслаждался. Ему было так же интересно все, что касалось жизни школы, как и мамашам из родительского комитета был интересен он, Тед Рэндольф, новый знакомый Элизабет Берк. И, словно прочитав мысли своей спутницы, Рэндольф спросил:
— Я не такой, как все? Или у меня начинается паранойя? На меня на самом деле пялятся или мне это только кажется?
Элизабет улыбнулась и застенчиво кивнула:
— На вас действительно все смотрят. Здесь все знают, что я живу одна.
— И как долго вы одна? Когда погиб ваш муж?
Элизабет удивленно посмотрела на Теда.
— Кто-то из соседей упоминал об этом, когда я переехал, — ответил он на немой вопрос. — Сам я не спрашивал.
Наверное, оттого, что он был с ней так искренен, Элизабет не составило труда рассказать ему об обстоятельствах смерти мужа.
— Джон погиб два года назад. Автомобильная авария. Смерть наступила мгновенно.
— Вы и дети тоже были в машине?
— Нет.
— Слава богу!
— Это случилось, когда он ехал на работу. Двое полицейских пришли к нам тем же утром и попросили меня проехать с ними в больницу.
Элизабет положила свой недоеденный бутерброд на бумажную тарелку.
— Я перестилала бумагу на полках в кухне. Никогда не смогу этого забыть. Когда я после полудня вернулась домой, вся посуда стопками стояла на столе и дверцы буфета были открыты. Я не сразу вспомнила почему.
— Внезапная смерть… Должно быть, вам тяжело пришлось.
— Я чувствовала себя так, будто у меня из-под ног ушла земля. Весь мой мир рухнул… — Решительно тряхнув головой, она посмотрела на Теда. — А вы когда-нибудь теряли близкого человека?
— Нет. Не таким образом, — кратко ответил он. — Хотите кофе?
— С удовольствием.
Рэндольф отошел от стола, продираясь сквозь толпу к стойке с напитками. Элизабет осталась стоять, глядя ему вслед. Итак, он потерял близкого человека, но разлучила их не смерть. Как же это произошло? Неужели женщина, которую Тед любил, отказалась от него?
Рэндольф шел, и люди оборачивались на него. Он привлекал к себе внимание каждой из присутствовавших женщин. Но кто мог устоять против его обаяния? Тед производил впечатление грубоватого работяги, однако, как теперь могла судить Элизабет, его внешность оказалась обманчивой. Он умел сочувствовать. И совершенно не стремился доказать словами свою мужественность, не надувался как петух, гордый вниманием женщин. Его мужское начало было достаточно сильным, чтобы говорить само за себя.
Элизабет ни разу не видела в его доме женщину, но для нее было очевидным, что он не монах. Тед обладал исключительной способностью выглядеть одновременно и сексуально, и куртуазно. Он знал, как подойти к женщине, чтобы она чувствовала себя как леди. И он знал, как обращаться с леди, чтобы та чувствовала себя женщиной.
Он не походил на осьминога с хищными щупальцами, так и норовившими схватить, сжать и не отпускать. Несколько раз Элизабет чувствовала деликатное прикосновение его ладони к спине, когда он легонько подталкивал ее вперед. И все же эти легкие прикосновения, не более чем вежливые, неизбежно вызывали в ней сладостную дрожь.
