которого шел пар. Он тревожно огляделся и сделал несколько шагов назад.
— О, Святослав Николаевич, — с фальшивым удивлением спохватился Аристов. — Признаться, не заметил вас.
— Виделись, Павел Мстиславович… — Рослый мужчина чуть поколебался, но добавил: — Всегда считал вас умным человеком, а вы вон каких странных друзей выбираете.
— Как вы нелестно о Его Высочестве Константине Николаевиче говорите, — укоризненно поцокал языком дворянин.
— Да при чем тут…
— Ведь Его Высочество попросил меня проводить молодого человека до выхода, дабы тот не заблудился. А вы напраслину такую разводите. Эх, страшная вещь, сначала старший брат умом тронулся, теперь и средний перестал с головой дружить.
Дашков скрипнул зубами и под любопытные взгляды дворян, кое-что слышавших из общего разговора, широкими шагами направился к игральной комнате.
— Павел Мстиславович, прошу прощения, старший сын — это Михаил Николаевич?
— Да, Мишка Дашков, ваш предшественник в полицмейстерстве, — кивнул Аристов. — Был бит на дуэли до Поглощения неким малоизвестным дворянином, — лукаво подмигнул он Меркулову.
— А что касательно его…
— Душевного благополучия? — спросил Павел Мстиславович, и дождавшись кивка, продолжил: — Все весьма плачевно. Быстрая физическая поправка компенсируется развивающимся умственным недугом. Вы же знаете, что при потере дара все реагируют на это по-своему. Но не было еще ни одного человека, кому бы стало лучше после Поглощения. Прогневали вы старика Дашкова. У него на старшего были большие планы, не зря же он его в полицмейстерство засунул.
Какие намерения, Аристов не сказал, потому что они дошли до дверей особняка.
По мере приближения к выходу жар ослабевал, а скоро и вовсе исчез.
— Будьте готовы к провокациям, — сказал он напоследок. — Дашковы будут стараться выставить вас в дурном свете. Очередная дуэль вряд ли вам грозит. Если только с Николаем, отцом Мишки, он посильнее в магии. Но я бы так не поступил.
— А как бы вы поступили?
— Застрелил бы. Сомневаюсь, что Меркуловы быстрее пули, — усмехнулся Аристов. И, уже разворачиваясь, произнес: — До скорой встречи, Витольд Львович.
— Всего хорошего, Павел Мстиславович.
Они выбрались наружу, и Мих с удовольствием вдохнул смердящий даже в столь богатом квартале привычный дух улицы. Полуденный зной перетек в вечернюю духоту, но теперь хотя бы солнце не пекло с дьявольской силой.
Орчук повернулся к Меркулову:
— Ну что, господин, делать будем? Домой?
— Рано еще домой, — покачал головой Витольд Львович. — Александр Александрович несколько дельных мыслей подкинул. Надобно еще раз в Захожую слободу съездить, свидетелей поискать. Не верю я, что уж никто не видел, как аховмедца…
Договорить он не смог. Неведомая сила резко и основательно скрючила Меркулова, заставив вытошнить дорогой обед. Витольд Львович упал на четвереньки, отплевываясь и тяжело дыша, а спазмы тем временем нарастали, заставляя пристава следственных дел исторгать из себя все новые и новые остатки пищи. Мих, оторопевший внезапной сменой самочувствия хозяина, не сразу нашелся что сделать. А когда придумал, произошла новая оказия — Витольд Львович взял и исчез, полностью.
Мих слышал, как негодующе отзывается организм хозяина на новые приступы, но самого господина не наблюдал. Провел рукой вперед и вниз, ощупал худую спину и почувствовал накатывающий на Меркулова спазм. Мгновение — и Витольд Львович появился прямо под пятерней орчука. Тошнота постепенно сходила.
— Как вы, господин? Встать можете?
— Да, минуту, — Меркулов в последний раз опорожнил свой желудок и выпрямился.
— Вы меня извините, но мы домой едем. Здоровьем вашим заняться надо, а как выправитесь, так и в Захожую слободу.
Не слушая более никаких возражений, Мих придерживая под руку Меркулова, вышел на мостовую и махнул стоящему вдалеке извозчику.
Глава 6, в которой Мих снимает мундир, с трудом прячется в купе и выпытывает у эльфийца сведения
Нет ничего хуже безделицы, когда не знаешь, куда себя приложить и за что взяться. Слышал Мих, что дворяне подобное называют щегольским словом «сплин», однако не одобрял. Канайского верблюда хоть коровой славийской обзови — больше молока с него не выдоишь. Это хорошо, в первый день было чем заняться — за доктором сбегал, с хозяйкой немного полаялся, в полицмейстерство о внезапном недуге господина сообщил. На последнее от самого Константина Никифоровича (к обер-полицмейстеру все же не пустили) получил облегчительное позволение лечить титулярного советника «до полного выздоровления и не торопиться, у Витольда Львовича ныне бессрочный больничный».
Повезло все же с начальством. Что Его превосходительство — умный, хватку не растерявший, что Его высокородие Константин Никифорович — кренделя не выписывает, не выслуживается, льстивости в нем нет, даже холодность порой видится, но из деловых людей. Редко такое бывает. Обычно чем больше у человека (прочих, кстати, тоже касается) власти, тем он дурнее становится. А ежели с самых низов в верхушку внезапно забрался, то совсем плохо дело. Этого орчук повидал.
Вот и выхаживал Мих, значит, по приказу вышестоящего чина своего господина (признаться, он бы и без всяких распоряжений так поступил — Витольда Львовича не оставишь, тот же как ребенок). И ладно если знать, чего делать. Ходил орчук за чахоточным стариком, что все же преставился, земля ему пухом, видел лихорадку, знавал и холерных. Но доктор отрезал: «Болезнь магического свойства», даже вон симптомы (у Витольда Львовича к тому времени рука баловалась — то исчезнет, то появится). А как такие лечат? Никак. Должно время нужное пройти.
Ну хоть к вечеру Меркулову полегче стало. Забылся тревожным сном. Изредка проснется, пить попросит, так Мих из того большого чайника, что в хозяйстве господина нашел, и поднесет. Наутро засобирался, но орчук решил твердо: никаких походов, даже слова Константина Никифоровича передал о полном выздоровлении. Витольд Львович было сопротивляться стал, но тут на шум прибежала и карга старая, в лице которой Мих неожиданно нашел самого преданного союзника. Более того, пока хозяйка ругалась с титулярным советником, орчук успел сбегать в трактир и принести самой разной еды: наваристых щей, пожарских котлет, парной телятины, муксуна и даже остатки молочного поросенка (но это уже для себя). Вышло не в пример дешевле, чем в той же ресторации. Витольд Львович пощипал отовсюду совсем по чуть-чуть и снова спать лег, а Мих, удовлетворенный хоть таким скудным аппетитом, с удовольствием отобедал всем остальным.
К вечеру и вовсе случилось чудо: прибыл посыльный от сапожника с большим свертком. Вручил и отбыл. Орчук осторожно развернул пакет и охнул, даже глаз повлажнел от чувств. Настоящие
