нее доносился лишь водопад предостережений вполголоса. Модуль «Маас-Неотек» лежал у нее в кармане, но она не спешила его касаться. Колин уже дважды принимался ее отговаривать.
Но вот лекция Петала закончилась, появился Дик. Его маленький жесткий рот был растянут в улыбке. Под тесный черный костюм он надел розовую кашемировую водолазку и тонкий овечьей шерсти жилет. Черные волосы плотно прилипали к черепу охранника, а бледные щеки затеняла успевшая отрасти щетина. Кумико легонько сжала в кармане модуль.
– Привет, – сказал Дик, оглядывая ее с ног до головы. – Так куда мы пойдем на прогулку?
– На Портобелло-роуд, – подсказал Колин, прислонившийся к стене возле загроможденной пальто вешалки.
Дик, протянув руку сквозь Колина, снял с плечиков пальто, надел его и застегнул. Затем натянул пару солидных черных кожаных перчаток.
– На Портобелло-роуд, – сказала Кумико, отпуская модуль.
– И давно вы работаете на мистера Суэйна? – спросила девочка, когда они шли по обледенелой подъездной дорожке.
– Достаточно давно, – ответил краснолицый. – Смотри не поскользнись, на таких-то каблучищах…
Кумико семенила на модных французских шпильках. Как она и предполагала, в этих сапогах было почти невозможно передвигаться по стеклянистой щербатой наледи тротуаров. Для равновесия она взяла охранника за руку, почувствовав под пальцами полосу металла поперек костяшек. Перчатки были утяжеленными, пальцы усилены поликарбоновой сеткой.
Дик всю дорогу молчал, пока они не свернули на боковую улицу в конце подъездной дорожки, но, когда они вышли на Портобелло-роуд, внезапно остановился.
– Простите, мисс, – сказал он с некоторой заминкой в голосе, – это правда, что говорят ребята?
– Ребята? Прошу прощения?
– Ну, суэйновские. Его постоянные кадры. Они говорят, что вы дочь большого человека, токийского бонзы.
– Простите, – сказала она, – я вас не понимаю.
– Янака. Ваша фамилия Янака?
– Да, Кумико Янака…
Дик уставился на нее с откровенным любопытством. Потом по его лицу прошла тень тревоги, и он осторожно и очень внимательно огляделся по сторонам.
– Господи, – вырвалось у него, – так, значит, это правда… – Все его приземистое тело напряглось под туго застегнутым пальто. – Шеф сказал, вы хотите пойти за покупками?
– Да, спасибо.
– Куда мне вас отвести?
– Сюда, – сказала она, уводя его в узкую галерею, основательно захламленную британским гоми.
Как выяснилось, экспедиции за покупками в Синдзюку сослужили ей хорошую службу и здесь. Приемы, которые она выдумывала, чтобы помучить секретарей отца, оказались вполне эффективными и на этой прогулке с Диком: бедолаге-охраннику пришлось включаться в бессмысленные дискуссии при выборе какого-нибудь эдвардианского медальона или фрагмента «старинного» витража. И каждый раз выходило так, что она покупала только вещи хрупкие, или тяжелые, или неудобные для переноски – и обязательно дорогие. Весело болтающая на двух языках продавщица любезно взяла у Кумико ее чип «Мицу-банка» и сняла за очередную покупку восемьдесят тысяч фунтов. Девочка потихоньку опустила руку в карман, где лежал модуль «Маас-Неотек».
– Очень изысканно, – сказала по-японски англичанка, упаковывая покупку – вазу из позолоченной бронзы, инкрустированную грифонами.
– Полный кошмар, – прокомментировал по-японски Колин. – К тому же подделка. – Он растянулся на очень викторианской с виду софе, набитой конским волосом, закинув ноги на коктейльную стойку в стиле ар-деко, поддерживаемую двумя несущимися в полете алюминиевыми ангелами.
Продавщица добавила вазу к поклаже Дика. Это был одиннадцатый по счету антикварный магазин и восьмая покупка японки.
– Думаю, тебе пора делать свой ход, – посоветовал Колин. – В любую минуту Дик может позвонить в дом Суэйна и вызвать машину, чтобы забрали покупки.
– Хватит, наверное? – с надеждой спросил Дик из-за горы свертков.
– Еще один магазин, пожалуйста, – улыбнулась девочка.
– Хорошо, – мрачно ответил он.
Охранник замешкался, протискиваясь в дверь, а она тем временем загнала каблук в трещину на мостовой, которую приметила при входе.
– С вами все в порядке? – спросил он, увидев, что Кумико споткнулась.
– Я сломала каблук…
Проковыляв назад в магазин, девочка присела рядом с Колином на софу. Вокруг нее, желая помочь, засуетилась продавщица.
– Быстро снимай их, – посоветовал Колин, – пока Дик не положил покупки на мостовую.
Кумико расстегнула молнию на сапоге со сломанным каблуком, потом расстегнула на другом и сбросила оба. Вместо чулков грубого китайского шелка, какие она обычно носила зимой, ее ноги защищали тонкие черные каучуковые гольфы с жесткими пластиковыми подошвами. В дверях магазина она пригнулась и проскочила между расставленных ног Дика, но случайно толкнула его локтем в бедро, опрокинув охранника на витрину с гранеными хрустальными графинами.
И наконец Кумико свободна, продирается сквозь толпу туристов на Портобелло-роуд.
У нее очень замерзли ноги, но рубчатые пластиковые подметки давали великолепное сцепление – кроме как на льду, напомнила она себе, отряхивая с рук мокрый песок после того, как поскользнулась во второй раз. Колин отправил ее бегом по узкому проходу со стенами из закопченного кирпича…
Кумико крепче стиснула модуль.
– Теперь куда?
– Сюда, – сказал призрак.
– Мне нужно в «Розу и корону», – напомнила она ему.
– Прежде всего тебе нужно быть осторожной. На вызов Дикки сюда сейчас прибегут люди Суэйна, не говоря уже об охоте, какую способен объявить его дружок из Особого отдела, если его попросят. А я не вижу причины, почему бы его не попросить…
В «Розу и корону» девочка вошла через боковую дверь – с Колином у локтя, – оглянулась, испытывая благодарность за уютный полумрак паба и окутавшее ее тепло, которые, казалось, составляли суть этих питейных нор. Ее поразило обилие обивки повсюду – на стенах, на сиденьях – и глушащих звуки занавесей. Будь ткани и краски хоть чуть-чуть менее выцветшими, сам эффект был бы наверняка не столь теплым. Маленькая японка решила, что пабы, пожалуй, наиболее полно отражают британское отношение к гоми.
Подгоняемая Колином, она протолкалась через толпу подвыпивших завсегдатаев у стойки бара в надежде отыскать Тика.
– Что тебе, дорогуша?
Подняв глаза, девочка увидела над собой широкое лицо блондинки за стойкой – пятно яркой помады, нарумяненные щеки.
– Прошу прощения, – начала Кумико, – мне бы хотелось поговорить с мистером Биваном…
– Мне пинту, Элис, – сказал кто-то справа, швыряя на стойку три десятифунтовые монеты, – лагера.
Элис нажала на белый керамический рычаг, наполняя кружку светлым пивом. Она поставила кружку на поцарапанную стойку и смахнула монеты в кассу.
– Тебя тут хотят на два слова, Биван, – сказала она, когда мужчина взялся за свою пинту.
Кумико взглянула вверх на плоское раскрасневшееся лицо. Верхняя губа у мужчины была слишком короткой, и Кумико почему-то вспомнились кролики, хотя Биван был очень массивным, почти с Петала. И глаза у него были кроличьи: круглые, коричневые, с очень узеньким ободком белка.
– Меня?
Акцент бармена заставил ее вспомнить о Тике.
– Скажи ему «да», – прошептал Колин. – Ему невдомек, почему маленькая
