— Эй, кто-нибудь, дайте мне ружье! — крикнул он сквозь шум.
— Вот, — раздался голос Соула, и ружье оказалось у него в руках.
Он высыпал патроны, используя ствол, как рычаг, и повис на нем. И дерево уступило. Теперь он снимал планку за планкой.
— Выходить по одному. Соул, ты первый.
С трудом сдерживая панику, Син помогал мужчинам выбираться через небольшое отверстие. Какой-то толстяк застрял, и Син, упершись ботинками, нажал на него так, что мужчина вылетел, как пробка из шампанского.
— Есть там кто-нибудь еще? — крикнул Син в темноту.
— Син, — послышался голос Соула снаружи, — уходи оттуда.
— Иди в укрытие! — крикнул Син в ответ. Ружья буров все еще стреляли по разбитому поезду. Он спросил снова:
— Есть там кто-нибудь еще? Ответом ему был чей-то стон.
Мужчина был тяжело ранен, его голова дергалась. Син освободил тело и положил поудобнее. Раненого нельзя переносить, решил он, безопаснее здесь дожидаться прихода медиков. Он оставил его и стал осматривать остальных.
— Черт их побери! — Он беспокоился, сможет ли найти дорогу обратно. Этот уже мертв. Он чувствовал клейкость мертвой кожи, напоминающую рептилий. Осмотрев весь вагон, Син выбрался в открытую ночь.
После ужасной тьмы вагона свет звезд казался жемчужным, он видел густой туман, повисший над локомотивом, поваленные вагоны, отражающиеся друг в друге. Все эти изуродованные предметы составляли страшную картину разрушения.
Из укрытий несколько ружей отвечало отрывистыми слабыми выстрелами на канонаду буров.
— Син, — окликнул его Соул, когда тот шел вдоль перевернутого вагона.
— Оставайся здесь, Соул. Я возвращаюсь, чтобы найти Мбеджана.
— Ты никогда не найдешь его в этой свалке. Он был с лошадьми — прислушивайся к ржанию.
Из отсеков для лошадей в хвосте поезда доносились такие леденящие кровь звуки, что Сину очень захотелось никогда не слышать их снова. Две сотни загнанных в ловушку и беснующихся лошадей!
— О Боже, — прошептал Син. Но ярость пересилила страх. — Ублюдки!
Буры выбрали место у изгиба реки. Вода отрезала доступ с одной стороны, с другой — земля круто поднималась двумя уступами, что позволяло захватить всю линию железной дороги.
Вдоль первого уступа залегли стрелки. Буров было не меньше двухсот, они вели интенсивный огонь, а над ними на вершине гребня стрекотал «максим». Они простреливали весь состав, из конца в конец. Син. медленно поднял ружье и опустошил магазин, стреляя по «максиму». Незамедлительно вспышки стали ярче, пули пытались найти его, и вокруг Сина воздух заполнился свистом и жужжанием сотен смертоносных пчел.
Син пригнулся, чтобы перезарядить ружье и снова стал стрелять.
— Вы ублюдки! — крикнул им Син, и, должно быть, они услышали его слова, так как стрелкам стал помогать «максим». Он чуть не попал в цель.
Син снова припал к земле, рядом с ним стрелял Соул.
— Где ты взял ружье?
— Я возвращался за ним. — И Соул победно выстрелил.
— Смотри не наткнись на пулю.
— И это говоришь мне ты, — огрызнулся Соул. Син снова безрезультатно опустошил магазин, хотя сам звук выстрелов разбудил в нем сумасшедшую ярость. Нужно было только услышать голос Мбеджана, чтобы совсем озвереть.
— Хозяин.
— Где тебя черти носили?
— Я потерял копья. Мне пришлось потратить много времени, чтобы отыскать их в темноте.
Син устало молчал, пристально глядя на гребень горы. Слева в ряду стрелков была брешь, там узкое ущелье пересекало линию огня буров, уходя вниз, к железной дороге. Небольшая группа могла бы пройти там. Оттуда «максим», стоящий на вершине, будет уязвим.
— Принеси копья, Мбеджан.
— Куда ты собрался? — поинтересовался Соул.
— Попробую разобраться с пулеметом. Оставайся здесь и попытайся занять умы тех джентльменов.
Син пошел вдоль поезда к ущелью. Он одолел пятьдесят футов, когда понял, что и Мбеджан, и Соул следовали за ним.
— Какого черта ты тут делаешь, Соул?
— Иду с тобой.
— Черт тебя побери!
— Смотри как бы этого не случилось с тобой. — В его голосе слышалось дикое упрямство, и Син, зная эту черту друга, решил не тратить времени на споры.
Он добежал до входа в ущелье, где нашел укрытие с подветренной стороны вагона, и в последний раз оценил позицию.
Ущелье оказалось узким, но глубоким, и, кустарник, росший там, должен был скрывать их до вершины, где была брешь в линии огня буров.
— Это сработает, — вслух заявил он и повернулся к Мбеджану и Соулу. — Я пойду первым, потом ты, Соул. И поторапливайся.
Больше всего он боялся, что буры на холме начнут сопротивляться. Он слышал, как офицеры-англичане возобновили борьбу, и теперь сотни ружей отвечали бурам.
— Ладно, я иду. — Син встал. — Следите за мной. В этот момент знакомый голос окликнул их:
— Кто вы?
— А вы? — в свою очередь нетерпеливо спросил Син.
— Я офицер. — И тогда Син узнал голос и долговязую фигуру, сжимающую обнаженную шпагу в руке.
— Ачесон!
— Коуртни! Что вы здесь делаете?
— Собираюсь лезть по ущелью и заткнуть «максим».
— Думаете добраться?
— Попытаюсь.
— Вы славный парень. Желаю вам удачи. Мы будем готовы поддержать вас, если понадобится.
— До встречи на вершине!
Они двигались тихо, цепочкой по одному, а оружейные выстрелы и крики подтверждали, что они у цели. Син уже различал голоса бюргеров.
Ущелье становилось неглубоким и выравнивалось по мере приближения к вершине. Син поднял голову и осмотрелся. Он видел огромные тени буров на траве, их ружья отбрасывали длинные оранжевые отблески пламени.
Внимание Сина сосредоточилось на пулемете, он видел, что оружейный огонь снизу не вредит бурам.
Находясь на переднем склоне холма, пулемет был защищен выступом
