— Слушаю.
— И можешь повторить то, что я только что сказала?
— Гостиница «Сигма» означает единение всего человечества, — чуточку торжественно произнес Борца и, убрав руки с пульта, откинулся в кресле.
Зарика посмотрела на его мужественное лицо, обращенное к иен в профиль.
— Да, единение всего человечества… — сказала она. — И не только человечества нынешнего, не только людей одного времени, не только людей, живущих, короче говоря, в одну историческую эпоху. Нет! Гостиница «Сигма» — это еще и жигой контакт разных эпох. Это братское рукопожатие через хребты столетий. Значит, сама смерть отступает перед людьми. Значит, все, понимаешь, — все человечество, не только настоящее, но и прошлое, и будущее, — это единая семья, собравшаяся в Гостинице «Сигма»!..
— Собирается-то, положим, не вся семья, — заметил Борца. — Ты забыла, наверно, о смерти. Ее могущество ослаблено, но смерть до сих пор не побеждена.
— Я верю: человек победит смерть, — сказала Зарика, и глаза ее заблестели.
— Ты говоришь как мечтатель.
— Нет, как биолог, — возразила Зарика.
— Смерть пытались победить многие, — сказал Борца. — А что толку? Все равно человек умирает. Таков, надо полагать, закон природы. Смерть — естественный финал для всякого живого существа. Даже звезды умирают…
— Не знаю, как там обстоит дело со звездами, — сказала Зарика, — но что касается неизбежной смерти для человека, то здесь ты глубоко заблуждаешься: смерть, я убеждена в этом, — не закон, а отклонение от него, аномалия, которую необходимо устранить.
— И что же будет потом, после победы над смертью? — спросил Борца. — Бессмертие?
— Бессмертие.
— А ты не преувеличиваешь?
— Если и преувеличиваю, то самую малость, — сказала Зарика. — Моя мечта — сделать человека бессмертным — зиждется на реальной основе. Дело в том, что одиночная клетка — я имею в виду простейший одноклеточный организм — практически бессмертна. Делясь, простейший одноклеточный организм может жить неограниченно долго.
— Человек — не клетка.
— Верно. Но он состоит из клеток… — сказала Зарика. — Улавливаешь мою мысль?
— Люди всегда о чем-нибудь мечтали, — произнес Борца, — начиная с пещерных времен… А теперь уж и звезд касаются рукой — и все равно продолжают мечтать о чем-нибудь красивом и недостижимом.
— А как ты думаешь, Борца, — спросила Зарика, — всякая мечта со временем становится явью? Что говорит на этот счет история? Ты ведь разбираешься в ней.
Борца минуту подумал.
— Трудный вопрос, — сказал он.
— А какая мечта у людей была самая яркая? Самая, если можно так сказать, долгая? И самая… неосуществимая. — подумав, добавила Зарика.
— Ого, сколько условий зараз! — громко сказал Борца. Он наморщил лоб, соображая. Затем не спеша, словно раздумывая, произнес: — Пожалуй, самая яркая, самая долгая и самая неосуществимая мечта человечества — это машина времени.
Зарика всплеснула руками.
— Ну конечно! — воскликнула она. — Как это я сама не догадалась? Разве изобретатель в ответ на такой вопрос может назвать что-нибудь, кроме машины?
Борца упрямо мотнул головой.
— И все-таки я прав, — пробасил он.
— А я говорю — нет.
— Докажи, что я неправ.
— Это нетрудно, — улыбнулась Зарика. — Я согласна с тем, что машина времени — это чудесная мечта человечества, согласна с тем, что о машине времени грезили давно. Но почему ты считаешь эту мечту неосуществимой? Ведь машину времени изобрели. Мне странно, что ты, изобретатель и историк, не знаешь об этом. Поразительная неосведомленность!
Борца бросил взгляд на Зарику: лицо девушки было серьезным.
— Разыгрываешь? — на всякий случай спросил он небрежным тоном.
Зарика пожала плечами.
— Честное слово, и не думала, — сказала она. Борца, сжав поручни, подался вперед.
— Стоп! Давай по порядку, — произнес он. — Ты хочешь сказать, что люди изобрели аппарат, погрузившись в который, можно путешествовать во времени?
Девушка кивнула.
— Значит, это открытие произошло совсем недавно… — пробормотал Борца. — А ты почему мне не сказала о нем?
— Разве я могла подумать, что ты такой темный? — бросила Зарика.
Борца покраснел.
— Когда мы были в госпитале… там, на спутнике, в невесомости… я не успел просмотреть несколько последних номеров «Анналов физики», — пробормотал Борца, полуотвернувшись.
Его самолюбие было уязвлено. Он-то считал свои познания по истории пауки и техники безупречными. Стоило ему, однако, на миг ослабить внимание к научной периодике — и пожалуйста: он упустил открытие, да еще такое сногсшибательное! Шутка ли сказать — машина времени!
Полно, да может ли это быть? Сомнения с новой сплои нахлынули на Борцу.
— Когда изобрели машину времени? — спросил он.
— Давным-давно. Машине времени не одно столетие.
— А говоришь — не разыгрываешь! — с досадой произнес Борца. Ему жаль было расставаться с мыслью, что машина времени наконец-то изобретена.
— Нисколько не разыгрываю, — сказала весело Зарика.
— Та-ак, — протянул Борца тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Но если ты, коварная, обманешь…
— То что тогда?
— Двенадцать поцелуев без всяких разговоров, — выпалил Борца. — Ну как, идет?
— Идет, — согласилась Зарика.
— Итак, изобретена машина времени. Изобретена давным-давно, — сказал Борца. — И ты утверждаешь, что я при этом ее и в глаза не видел?!
— Вот этого я как раз и не утверждаю.
— Значит, я видел машину времени?
— Конечно, видел.
— Один раз?
— Много раз.
— Так, может, я и бывал в ней, в машине времени? — воскликнул Борца.
— Бывал, конечно. И неоднократно. — Зарика посмотрела на озадаченное лицо Борцы и расхохоталась.
Борца поднял руки.
— Сдаюсь, — сказал он. — Ну-ка, расскажи, что это за таинственная машина времени, в которой я бывал, сам того не подозревая?
Зарика приняла серьезный вид, но озорно блестевшие глаза выдавали ее.
— Существует много типов машин времени, — начала она издалека. — Некоторые из них, более ранние, устарели, в них можно совершать лишь небольшие прыжки во времени. Другие, совершенные, позволяют перепрыгнуть через несколько столетий…
— Так-так, картина ясна. Значит, можно сесть в машину времени и перепрыгнуть через несколько столетий, — меланхолически кивнул Борца и вдруг, стремительно перегнувшись через ручку кресла, попытался обнять Зарику.
Девушка успела увернуться.
— Что это значит, товарищ изобретатель? — строго произнесла она.
