«Борт номер 61650 до вылета в «Молодежную» на смену двигателей может работать, включая время на перелет, 42 часа. Обращаю внимание руководства на весьма напряженную программу аэрогеофизической съемки, выполняемую этим бортом, важность завершения ее в сезоне 34-й САЭ. В этой связи прошу поддержать мою настоятельную просьбу не отвлекать борт номер 61650 на выполнение работ САЭ, не связанных с выполнением прямой задачи».
В «Молодежной» группа инженерно-технического состава под руководством инженера Григория Плотникова в рекордно короткий срок по моему указанию, согласованному со старшим инженером Акимовым, смонтировала для этого Ил-14 на рамах новые двигатели — последние, оставшиеся с большим ресурсом. Сделали мы это вопреки указаниям МОАО, который требовал дорабатывать до конца на старых «движках» с очень малым ресурсом. Для нас такой подход означал трату времени на еще одну-две лишние замены двигателей и на перегонку Ил-14 в осенний период, когда резко ухудшаются погодные условия. Для этого пришлось бы отрывать борт на неопределенные сроки от основной работы. Я же всегда считал, что ресурс старых двигателей нужно дорабатывать в начале сезона — до начала основных программных работ.
11 января по измененному графику движения к «Дружной» прибыл д/э «Витус Беринг» с летательными аппаратами. Выгрузка их теперь была возможна только в заливе Тюлений. Вскоре на берегу стояли Ил-14 номер 52082 и три Ми-8. 13 января, закончив сборку, эти машины перегнали на базу. После необходимых доработок, они приступили к выполнению программных работ. С судна в бухте Нурсель началась выгрузка долгожданных горюче-смазочных материалов, которые вертолетами и наземной техникой доставлялись на базу. Работать стало легче. Мы начали выполнять полеты к горам Крауль и к тем, что лежали юго-западнее базы. Был дан старт работам на профиле ГСЗ. Задерживались только основные исследования в Восточной Антарктиде, в районе залива Прюдс, т.е. на базах «Союз», «Дружная-4» и «Прогресс». 23 января один вертолет погрузили на судно для доставки его к месту основной работы. И лишь 27 января этот Ми-8 и Ан-2 выгрузили в районе залива Прюдс и они приступили к полетам.
... За три дня (с учетом перелетов) поменяли двигатели на Ил-14 номер 61650. Наши маршруты все дальше смещались на запад. Из-за ограниченного запаса топлива на борту приходилось вылетать с базы на мыс Весткап, подбирать площадку, дозаправляться, делать «выстрел» в море, снова возвращаться на Весткап и только потом уходить на базу. Устойчивая хорошая погода в январе способствовала успешному выполнению намеченных планов. В безоблачном небе целыми днями светило солнце. Под его яркими лучами снег плавился, оседал. С крыш домиков свисали сосульки, сверкая, как бриллианты. Все вокруг искрилось. Лица людей светились радостью, как на празднике. В один из вечеров, после прилета, я сидел над бумагами, изучая полученные радиограммы. Солнце на западе склонилось к горизонту, косые тени от построек, как кинжалы, прорезали снежную целину. Стояла тишина. Я невольно отвлекся, посмотрел в окно и застыл от удивления. Совсем рядом под окном ласково плескалось море, словно сверкающие дворцы застыли айсберги. На рейде стояло судно. Изображение было очень отчетливым, резким — до мельчайших деталей.
Картина была настолько завораживающей и напоминающей пляж на ласковом берегу теплого моря, что у меня вдруг возникло желание надеть тапочки, взять полотенце и пойти искупаться. Но тут же появилась отрезвляющая мысль — мы ведь в Антарктиде и уж не галлюцинации ли это? Их-то мне только не хватало... Конечно, я не мог видеть отсюда море, это была всего лишь рефракция. В тонких слоях влажного воздуха, как в зеркале, отражались все предметы с четкими, словно вычерченными гранями. Такие картины еще несколько раз повторялись перед закатом.
Пожар
26 января, вечером, когда мы возвращались из полета, на связь неожиданно вышел начальник радиостанции Слава Киркилевский: — Женя, тут неприятность случилась.
— Ну, так говори, в чем дело.
— А, может, я скажу после посадки?
— Не мудри, меня уже трудно удивить, — я понял, что произошла какая-то беда. — Говори, я не пилотирую, да и к аэродрому подходим. Что стряслось?
— В «Мирном» ребята погибли. Телеграммы идут потоком, готовься отвечать на них.
— Сколько?
— Трое.
— Где?
— На земле. Сгорели. И самолет тоже.
Я почувствовал, как к горлу подкатил ком и пересохло во рту. Почему сгорели? Кто погиб? Зачем же случилась такая несправедливость?! Но я не дал разгуляться чувствам — ребят не вернешь, а работу не остановишь. Мне сразу стало ясно, что нужно срочно перепланировать полеты на «Дружной-3», забирать отсюда Ил-14 и перегонять его в «Мирный», где снова, как и в предыдущих экспедициях, осталась только одна машина и нависла угроза над обеспечением всем необходимым станции «Восток». Приземлились. На столе у меня действительно уже лежала большая кипа радиограмм. Наугад взял одну из них и прочел:
«26 января около 20 часов произошло ЧП. При заправке Ил-14 номер 52066 погибли три человека: Ананьев, Семин, Роговенко. Самолет уничтожен. Заместитель командира отряда Федорович».
Причину такого ЧП навскидку определить никто не может, но я почему-то для себя сразу решил, что пожар вспыхнул из-за разряда статического электричества. Может, потому, что когда-то сам едва не погиб из-за этого... Стал читать другие радиограммы. Во многих из них были искренние слова соболезнования, кто-то выражал обеспокоенность ходом дальнейших работ, но встречались и указания, спонтанные решения, вплоть до того, кому и куда теперь надо лететь... Я мысленно чертыхался, читая эти нелепые бумаги, — ведь только мы со старшим инженером отряда досконально знали, какой «Ил» как модифицирован, на что способен, в чем особенность его эксплуатации, какая у него центровка и что за аппаратуру он может брать на борт. Чем больше телеграмм читал, тем яснее вырисовывалась вся глубина трагедии, обрушившейся на нас. Погибли прекрасные люди — кем их заменить? Сгорела машина — откуда взять другую, если и так наши Ил-14 уже похожи на загнанных лошадей? Обстановка неожиданно резко осложнилась, а ведь мы только-только начали ритмично работать.
Я отложил бумаги. «Основное сейчас — сохранить ясность мышления, разложить по полочкам и проанализировать сложившуюся обстановку, а не бросаться, очертя голову, действовать, — решил для себя. — Пойдешь на поводу у собственных эмоций — наломаешь дров...» Но и на долгие размышления времени нет. Поэтому срочно отправил несколько радиограмм в разные адреса:
Борт номер 52082 имеет центровку 21% и может выполнять полеты на «Восток», «Комсомольскую» с людьми, малогабаритными грузами. Борт номер 61720 имеет центровку 14% и не может выполнять взлеты с высокогорных площадок (напоминаю о катастрофе Ил-14 номер 04193, который тоже не был годен к таким полетам).
