Но на самом деле я вовсе не последняя: в нескольких шагах за мной будто из ниоткуда возникают вооружённые демоны с рогами сантиметров так по десять – а это уже прилично. Они двигаются бесшумно – просто жуть, мороз по коже.
И вот иду я, впереди меня – нарядные девушки в воздушных платьицах. Позади – демоны вооружённые.
Как на расстрел нас ведут.
Нервная я стала со всеми этими приключениями.
А уж когда нас выводят на тёмную лестницу вниз – всё становится ещё подозрительнее. И мыслишка такая: а внизу будет ловить сеть смартфон Лео, спрятанный в бюстгальтере прямо возле сердца?
С лестницы мы попадаем в тёмный зал. Пара диодов подсвечивает дорогу между декораций.
– Сюда, сюда, торопитесь, – зовёт помощница Берронзия.
Вооружённые демоны не отстают.
«Скоро всё это закончится, – уверяю я себя. – Провалю это состязание поэпичнее, так, чтобы никому в голову не пришло за меня голосовать, и отправлюсь учиться борьбе с Безымянным ужасом. У меня материальная компенсация за моральный вред от котика, собственные деньги – как‑нибудь устроюсь в этом Нараке. И если Лео я действительно нужна – он меня из‑за вылета с шоу не оставит».
Сквозь распахнутую помощницей Берронзия дверь бьёт яркий свет. После сумрака лестницы и подсобного помещения многочисленные софиты ослепляют, и выйдя в помещение с гулким эхом, я не сразу могу всё вокруг разглядеть.
– Давайте‑давайте, – торопит помощница Берронзия. – Вставайте по своим местам.
Мы в огромном круглом зале. Действительно огромном. С потолка свисают многочисленные площадки с операторами и камерами, камеры свисают со встроенных в стены штативов.
Под ногами у нас – монолитный камень. А весь центр огромного зала затянут чёрной тканью с каким‑то монохромным изображением. На одном из экранов на стене я нахожу не только общие и крупные планы с нами, но и вид сверху на изображение на полотне: это танцующая богиня Шааршем.
У нас состязание по танцам?
Вот что‑то мне пятая точка подсказывает – нет, не всё так просто.
И что скрывается под полотном размером с футбольное поле?
Зачем с потолка по периметру каменного кольца на тросах подвешены одна большая с перилами и четырнадцать небольших круглых металлических площадок без перил и каких либо штук, чтобы за них держаться?
Четырнадцать – столько, сколько и нас сейчас без Найтеллит.
– Девушки, занимаем свои места, – бодро приглашает помощница Берронзия. – Встаём в красивые позы. Сейчас каждую будут снимать индивидуально, постарайтесь показать себя лучше, а потом будет общий план.
– Что там под тканью? – спрашиваю я, и впервые с моего возвращения взгляды десяти девушек не моей команды смягчаются.
Им тоже интересно, но страшно спросить. Даже Принцессе.
– О, это историческая достопримечательность! – восклицает Берронзий, и его слова отдаются эхом. Самовлюблённый ведущий направляется к самой большой подвесной платформе с перилами. – Скоро вы всё увидите собственными глазами, не надо портить сюрприз.
– Некоторые сюрпризы просто обязательно надо портить. – Происходящее нравится мне всё меньше и меньше. И настороженность распределяющейся по периметру охраны мне тоже не по душе.
– Это смотря с какой стороны посмотреть, дорогая. – Берронзий поправляет на груди микрофон.
Мы с девчонками переглядываемся. Даже Катари, похоже, задумывается о побеге с этого шоу.
Но все наши подозрения – просто эмоции, и нет доказательств, что нам хотят навредить, поэтому нет веских причин сопротивляться нагнавшим нас визажистам, а также операторам и осветителям. Они совершенно спокойно готовят нас к съёмкам, выбирают лучшие ракурсы.
Закреплённая четырьмя тонкими тросами платформа почти не качается, держится надёжно. Чтобы упасть с неё, надо иметь совсем плохую координацию или грохнуться в обморок.
Рассмотреть, что там на другом конце тросов, из‑за слепящего сияния потолочных софитов не получается.
Хочу спросить о страховке, но понимаю: если цель нас сбросить – страховка не поможет.
– Будем спускаться вниз? – интересуюсь у оператора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да, медленный красивый спуск, – уверяет он вроде бы искренне и беззаботно.
Чёрная ткань с узором непроницаема, в щели между краем полотна и камнем видна только темнота.
Минут десять платформы с операторами и отдельные камеры на сложных подвижных штативах так и крутятся вокруг нас, снимая. Операторы просят нас показать замечательные скулы, губки, глазки, плечики, ножки – расхваливают на все лады, и девушки потихоньку успокаиваются.
Нас снимают, когда платформы внезапно трогаются с места. Сердце ёкает. Кто‑то взвизгивает. Нас почти моментально отодвигают на три метра от края, лишая возможности прыгнуть обратно на твёрдый камень периметра. Застыв от страха, я просто смотрю перед собой. Там Манакриза, и она тоже неподвижна, но не так скована, как я.
Теперь один путь – вниз, на натянутую ткань. Нас всех притягивает ближе к центру. Я и Манакриза единственные стоим спокойно. Остальные кто хватаются за тросы, кто панически смотрят на операторов и других демонов. Трое распластываются по платформам. Малышка Джель (в круге, как первая, она оказалась слева от меня – последней, нас разделяет только неподвижная платформа с Берронзием), поскуливает от страха.
– Камера, мотор! – командует оператор напротив Берронзия, и тот мгновенно расплывается в набившей оскомину улыбке:
– Итак, дорогие зрители, сегодня нас ждёт незабываемое шоу! Возможно, это самое красочное испытание невест, и у вас есть уникальная возможность выбросить с конкурса тех, кто вам не понравится. Свои голоса присылайте на номера внизу экрана, и не забывайте: голос на выбывание стоит вдвое дороже голоса за кандидатку, но он повышает шанс оставить милую вам героиню, понизив рейтинг остальных!
Джель продолжает скулить и что‑то бормотать. Кажется, она молится.
– Что же за испытание ждёт невест – спросите вы, – заговорщически продолжает Берронзий. – Что ещё Нарак хочет узнать о них, прежде чем принять в свои объятия как полноправных жительниц, как равных?! Разрабатывая испытания, мы придумывали задания не просто так. Каждое из них несёт свой особый смысл. И вот мы спросили себя, а что важно должна сделать женщина, собирающаяся влиться в общество своего супруга? Что нужно, чтобы она, не рождённая здесь, стала одной из нас по духу? И мы поняли – она должна принять не только наше настоящее (хотя что его не принять – женихи‑то хороши), но и наше прошлое!
Вещает Берронзий воодушевлённо, но во время заточения я так устала от его болтовни, что слушать тошно.
Хотят они принять иномирянок – ага, как же. Им нужна боевая мощь истинной пары, а не достойная супруга демону.
– И сегодня наше испытание посвящено древней традиции! – Берронзий вскидывает ухоженные руки.
А под нами – какая‑то историческая штука, кстати. Я вовремя перевожу взгляд с Берронзия на натянутую ткань и вижу, как центр её начинает подниматься тросами. Несколько мгновений, и края полотна выскальзывают из пазов в камне, огромное изображение Шааршем провисает, складывается, открывая… арену со столбами, каменными блоками, окопами, решётками.
Это всё до неприличия сильно напоминает древнюю арену для боёв вроде гладиаторских. Эта арена усложнена строениями, но всё же… тут есть и балконы для зрителей, и забранные решётками входы на нижнюю площадку.
Под нашими платформами внизу что‑то сложено. Что‑то объёмное и накрытое тканью, так что сейчас не понять, что там.
– Сегодня наши невесты сразятся на арене славы! – Берронзий подтверждает мои худшие опасения. – А мы будем наблюдать за их жарким боем. Победитель останется только один!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Камеры снимают нас, лезут в лица, ловя малейшие проявления эмоций. Мы, четырнадцать девушек, между непроглядно далёким потолком и ужасно далёким полом висим на небольших платформочках, с которых никуда не деться. И у меня одна мысль: дайте мне таблетку от головной боли и отпустите уже… к Лео.
Смех Берронзия разносится над амфитеатром, эхом отдаётся под потолком, в переходах зрительских мест. Звучит зловеще, но понимаю – он издевается, запугивает: зрители платят деньги, чтобы голосовать за наше выбывание или участие в шоу. Очевидно же, что для заработка на этом мы нужны им живыми.
