Падди с Айртоном сошлись на том, что женщинам следует ехать в повозке, запряженной быками, а мужчинам – верхом на лошадях. Ирландец взялся снабдить экспедицию как животными, так и повозкой. Повозка его оказалась длиной в двадцать футов, с брезентовым верхом. Четыре колеса ее были сделаны из сплошного дерева, без спиц, без ободов, без железных обручей – словом, это были просто деревянные диски. Передний ход телеги, отстоявший на большом расстоянии от заднего, был прикреплен к кузову довольно первобытным способом, так что сразу повернуть телегу было невозможно; к этому переднему ходу было приделано длиннейшее, в тридцать пять футов, дышло; в него впрягались три пары быков. Животные эти тянули повозку при помощи ярма и прикрепленного к нему железной чекой шейного кольца. Нужна была большая ловкость, чтобы управлять этой узкой, длинной и валкой колымагой и править быками с помощью одной только остроконечной палки. Но Айртона постиг это искусство на здешней ирландской ферме, и Падди ручался за его ловкость. Поэтому Айртону и были поручены обязанности возницы.
Колымага, лишенная каких-либо рессор, была, конечно, мало удобна. Но выбора не имелось, и приходилось мириться с этим средством передвижения. Джон Манглс, не будучи в силах изменить что-либо в топорном строении колымаги, постарался устроить ее поудобнее хотя бы внутри. Прежде всего он разделил ее дощатой перегородкой на два отделения. Заднее предназначалось для хранения съестных припасов, багажа и походной кухни мистера Олбинета, переднее же отделение должно было всецело поступить в распоряжение путешественниц. Плотник превратил его в уютную комнатку, с толстым ковром на полу, туалетным столиком и двумя диванчиками для Элен и Мэри Грант. Ночью для защиты от холода можно было опускать плотные кожаные занавеси. В крайнем случае и мужчины могли найти там приют во время ливней, но обычно они должны были ночевать в палатке. Джон Манглс умудрился собрать в этом маленьком помещении все вещи, необходимые для обеих женщин. Элен и Мэри Грант не пришлось слишком жалеть о комфортабельных каютах на «Дункане».
С мужчинами дело было проще. Приготовили семь лошадей: для Гленарвана, Паганеля, Роберта Гранта, Мак-Наббса, Джона Манглса и двух матросов – Вильсона и Мюльреди, сопровождавших своего хозяина и в этой новой экспедиции. Айртону предстояло занять полагающееся ему место на козлах колымаги, а мистер Олбинет, не прельщавшийся перспективой верховой езды, мог прекрасно устроиться в багажном отделении. Лошади и быки паслись на лугах фермы, и к моменту отъезда их легко можно было собрать.
Дав нужные указания плотнику, Джон Манглс отправился обратно на «Дункан» вместе с ирландским семейством, пожелавшим посетить Гленарвана. Айртон тоже присоединился к ним. Около четырех часов пополудни Джон и его спутники уже были на борту «Дункана».
Гостей приняли с распростертыми объятиями. Гленарван пригласил всех отобедать на яхте: он не захотел остаться в долгу у гостеприимных австралийцев. Те с удовольствием приняли его приглашение. Меблировка кают, обои, стенные ковры и вся надводная часть яхты, отделанная кленом и палисандровым деревом, – все это привело в восторг Падди О'Мура. Айртон же, наоборот, отнесся довольно равнодушно ко всей этой дорогостоящей роскоши.
Зато боцман «Британии» произвел тщательный осмотр яхты с точки зрения мореплавателя. Он спустился до самого дна трюма, побывал там, где помещается винт, и в машинном отделении, осведомился о силе машины, о количестве топлива, поглощаемого ею. Он обследовал угольные ямы, запасы продовольствия и пороха. Особый интерес вызвал запас оружия, а также пушка, поставленная на баке, и ее дальнобойность. Гленарван имел дело с опытным моряком. Он увидел это по тем специальным вопросам, которые задавал Айртон. Боцман закончил свой обход осмотром мачт и такелажа.
– Красивое у вас судно, сэр! – сказал он.
– Хорошее судно, это главное, – ответил Гленарван.
– А каков его тоннаж?
– Двести десять тонн.
– Кажется, я не очень ошибусь, если скажу, что «Дункан», идя полным ходом, легко делает пятнадцать узлов.
– Прибавьте еще два, – отозвался Джон Манглс, – и вы не ошибетесь.
– Семнадцать! – воскликнул боцман. – Так, значит, ни одно военное судно – я имею здесь в виду наилучшие – не в силах угнаться за ним?
– Ни одно! – заявил капитан. – «Дункан» – настоящая гоночная яхта, и он не даст обогнать себя.
– Даже под парусами?
– Даже под парусами.
– Ну, тогда вы, сэр, и вы, капитан, примите поздравления моряка, знающего цену хорошему судну.
– Рад слышать это, Айртон, – ответил Гленарван. – Оставайтесь на нашем судне, и если вы захотите, оно станет и вашим.
– Подумаю об этом, сэр, – просто ответил боцман.
Появившийся в эту минуту мистер Олбинет доложил, что обед подан. Гленарван со своими гостями направился в кают-компанию.
– Этот Айртон – умный малый, – заметил Паганель, обращаясь к майору.
– Слишком умный, – тихо отозвался Мак-Наббс.
Майору, без всяких, надо сказать, оснований, не нравилось лицо боцмана и его манера держать себя.
Во время обеда Айртон, прекрасно знавший Австралийский материк, рассказал о нем много интересных подробностей. Между прочим, он спросил Гленарвана, сколько матросов берет он с собой в экспедицию. Услыхав, что только двоих – Мюльреди и Вильсона, – он, видимо, оыл удивлен и стал советовать Гленарвану сформировать для этой цели целый отряд из лучших матросов «Дункана». Он даже настаивал на этом, что, кстати сказать, должно было уничтожить последние подозрения у майора.
– Но ведь наше путешествие в Южную Австралию не представляет никакой опасности? – проговорил Гленарван.
– Никакой, – поспешил подтвердить Айртон.
– Ну, тогда надо оставить на судне как можно больше народа. Чтобы вести «Дункан» под парусами в Мельбурн, чтобы ремонтировать его, нужны будут люди. Чрезвычайно важно, чтобы яхта могла без опоздания прибыть в то место, которое будет ей назначено. Поэтому не будем сокращать его команду.
Айртон, по-видимому, понял соображения Гленарвана и больше не настаивал.
Наступил вечер, и ирландцы распрощались с шотландцами. Айртон и семья Падди О'Мура вернулись на ферму. Лошади и колымага с быками должны были быть готовы к следующему дню. Отъезд был назначен на восемь часов утра.
Элен Гленарван и Мэри Грант занялись последними приготовлениями. Сборы были недолгие, а главное, менее кропотливые, чем сборы Жака Паганеля. Ученый до поздней ночи развинчивал стекла своей подзорной трубы, вытирал их, затем снова свинчивал. Поэтому утро застало его спящим. Майор зычным голосом разбудил его.
