рассмотрение, – заключил Патриарх, – предлагаю теперь вопрос: новым ли московским печатным книгам последовати, в них же многая обретошася нами от преведших и преписующих неискусне с древними греческими же и славенскими несходства и несогласия, явнее же рещи, прегрешения, или древним греческим и славенским, иже обои един купно чин и устав показуют?» В ответ на эту речь и на этот вопрос Патриарха царь и Собор сказали: «Достойно и праведно исправить противу старых харатейных и греческих». Получив такой ответ, Никон здесь же предложил несколько примеров, свидетельствующих об отступлении настоящих церковных чинов от греческих и несогласии с правилами соборными. Всякий раз, как он представлял какую-либо несообразность или неправильность новых церковных книг, Собор говорил: «И мы такожде утверждаем быти, якожде греческие и наши старые книги и уставы повелевают быти» 53. Однако же между присутствовавшими на Соборе нашлись люди, которые подавали голос в защиту московских книг. Это были – Павел, епископ Коломенский, протопоп Аввакум, Иоанн Неронов и другие 54.
Чтобы устранить всякие возражения со стороны противников, в совете царя с первосвятителем положено было написать к восточным патриархам о предложенном деле и просить их решения относительно некоторых предметов. Избран был известный по своей жизни с доброй стороны Мануил Грек и отправлен в Константинополь с царской и патриаршей грамотой. В своей грамоте к Патриарху Вселенскому Никон спрашивал о предметах в то время спорных. Патриарх Паисий собрал греческих пастырей и деянием соборным утвердил решение Московского Собора: следовать православному Писанию восточных учителей в древних греческих и славянских книгах. Вместе с тем написаны были соборные ответы на 25 вопросов, приложенных Никоном. Патриарх Паисий в грамоте к Никону изъявил живейшую радость и глубокое уважение к предприятиям русского первосвятителя. Препроводив толкование на чин Богослужения, иначе Скрижаль, рассмотренную и одобренную, как писал он, на Соборе, Вселенский Патриарх просил Никона ни в чем не разнствовать от уставов Восточной Церкви. «Да будем, – говорил он, – чадами единой и той же матери – Церкви Восточной и да не имеют нечистые еретические уста никакого повода упрекать нас в какой-либо разности». Хотя Никон, прикрывая Церковь свою, как любящий ее пастырь, не писал Паисию о самом важном несогласии нашей Церкви с греческою, о несогласии в Символе Веры, но Паисий, узнав об этой разности, препроводил верный греческий список никео-константинопольского Символа Веры и просил уничтожить разность, столь важную 55. В заключение просил Паисий Никона быть снисходительным к тем, которые заблуждались не в существенных догматах веры, а только в вещах маловажных.
Послание Цареградского первосвятителя обрадовало царя и Патриарха Русского. Теперь с поразительною ясностью представилась им мысль, ясно высказанная Паисием в его послании, именно мысль о том, чтобы среди зачинавшихся движений не отступить Русской Церкви от матери своей, но остаться верною и пребыть в совершенном единении с нею. Эта мысль окончательно побудила к приобретению древних рукописей греческих. С этой целью отправлен был на восток тот же Арсений Суханов, который был там прежде; ему поручено было не щадить издержек для приобретения древних греческих рукописей. Арсений приобрел на одном Афоне до 500 книг богослужебных и учительных, между которыми одному Евангелию считали тогда 1050 лет, другому 650, одному Служебнику 600 и другому 450 лет и проч. Много рукописей приобретено в разных других местах 56.
Ко времени возвращения Арсения с такими сокровищами прибыли в Москву Патриархи, Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил, митрополиты Никейский Григорий и Молдавский Гедеон. Никон воспользовался этим редким случаем для главного своего дела. Он собрал (в 1655 г.) Собор русских пастырей и пригласил на оный дальних гостей. Патриархи и митрополиты признали нужду в исправлении книг, так как древние греческие книги, тогда же пересмотренные, оказались несходными с позднейшими славянскими. По прочтении деяний Соборов Московского и Константинопольского 1654 года, единогласно всеми принято следовать их решениям. Никон говорил перед Собором, что уже много раз укоряли восточные пастыри Церковь Русскую в неисправности книг и обрядов ее, и в примере указал на перстосложение в крестном знамении 57. Патриарх Макарий объявил, что двуперстное знамение принадлежит армянам и издревле принято «творити знамение честного креста тремя перстами десныя руки». Он произнес отлучение на двуперстников и свой отзыв подписал собственноручно 58. Такой же голос подали Сербский Патриарх и оба восточных митрополита. Затем Никон предложил на рассмотрение Собора исправленный Служебник и Скрижаль, присланные Патриархом Паисием. То и другое было рассмотрено и одобрено. Дело исправления и печатания исправленных книг потекло быстро и непрерывно 59. В особенности издание Скрижали было благотворным делом для Русской Церкви, слишком бедной такими источниками духовного просвещения…
Великое дело Никона принималось большинством духовенстваи мирян с полной покорностью. Только немногие обнаружили противление пробудившемуся общему сознанию нужды в исправлении книг. Это были те, которые портили книги при патриархе Иосифе и которые теперь, вследствие определения соборного, должны были отвечать за порчу книг. * Резкая оценка старообрядчества в данном и других церковно-исторических трудах XIX века в значительной степени объясняется не столько существом разногласий, сколько раскольничьей деятельностью старообрядцев, и тем, что они противодействовали целому ряду общегосударственных начинаний. Как явление же русской духовной жизни, раскол был и есть трагедия русского народа. – Прим. ред. Таков был Аввакум, первым обнаруживший неудовольствие на исправление испорченных им книг. К нему пристали Павел, Коломенский епископ, и костромской протопоп Даниил, делившие с Аввакумом дружбу. Эти трое стали возмущать других против дела, одобренного Соборами. По соборному определению, Аввакум сослан был на берег Байкала 60, помощник его в порче книг князь Львов – в Соловецкий монастырь, Даниил – в Астрахань, а Павел скрылся от обличений Патриарха. Спокойствие восстановилось. Мудрые распоряжения Никона оказывали благотворное действие. Когда выслушаны были отзывы святителей Востока, тоите, которые прежде колебались не по упорству против истины, а по недостатку образованности, оставляли свои предубеждения, как, например, протопоп Иоанн Неронов, в иночестве Григорий 61. Из отношений Никона к Неронову видим, что великий первосвятитель умел иногда быть снисходительным отцом к немощным, хотя и ревновал о чистоте Церкви.
Удалив сеятелей плевел из двора церковного и в то же время действуя на прочих писаниями отеческими и вразумлениями в предметах православной веры, великий первосвятитель если бы не отвратил совершенно, то по крайней мере весьма ограничил бы влияние приверженцев к старопечатным книгам и указал бы средства к скорому искоренению их духа. Но по неисповедимым судьбам Промысла, часто располагающим события вопреки самой, по-видимому, очевидной вероятности человеческих соображений, произошло иное. Для блага Церкви потребно было отсечение всех ветвей, внутренне засохших и ставших бесплодными в очах
