— Не погуби... нет моей вины... не знал ничего...
Зрелище плачущего навзрыд, истерящего инвалида было даже не отвратительным, а тошнотворным. Сопли, слюни, слёзы, безумный огонёк страха в глазах, мелко дрожащие голова и руки — такой вот коктейль из человеческих эмоций плескался у Серёгиных ног.
Парень попытался вырваться, отшагнув назад, но одноногий уцепился крепче пиявки. Даже случайно получив коленом в челюсть, он не оставил своих попыток вымолить себе жизнь, совершенно не обращая внимания на разбитую и разом опухшую губу, бессвязно бормоча сквозь рыдания:
— Нет... нет... не я... не... не...
— Да угомонись ты! — наклонившись, фактически проорал ополоумевшему мужику в ухо Иванов. — Где человек?! Не буду я тебя убивать! — и в подтверждение своих слов отвесил ему подзатыльник, предварительно сунув кистень в карман. Куртку неприятно оттянуло.
Подзатыльник подействовал, хотя и несколько не так, как ожидалось. Руки увечного охранника на мгновение ослабли и парню, наконец-то, удалось вырваться и отскочить в сторону.
— Все штаны обслюнявил, — с неудовольствием отметил он, глядя на мокрые пятна на коленях. — Иди, показывай, пока я не передумал!
Оставшийся без опоры инвалид сначала изумлённо посмотрел на свои руки, потом поискал взглядом палку и, остановившись взглядом на Серёге, неуклюже завалился в снег, накрыв голову руками.
— Ага, ты в домике, — с неудовольствием констатировал бывший инспектор, жёстко хватая калеку за шиворот. — Подъём, придурок! — несколько затрещин. — Хватит трагедию разыгрывать, покажи, где человек сидит! Слышишь, слизняк?!
Не подействовало.
Тогда, вызверившись окончательно, инвалиду прилетело несколько добротных пинков ногами, причём мест Серёга особо не выбирал. Но тот только мычал, не пытаясь защититься.
Отчаявшись, Иванов решил снова отключить этого придурка и уже приложил руку к его затылку, как вдруг запахло, причём свежим да так резко, что захотелось убежать как можно дальше от этой вонищи.
И весь гнев как рукой сняло.
— Валяйся, — с удивительным равнодушием бросил обгадившемуся от страха мужчине бывший инспектор. — И только попробуй мне встать...
Он демонстративно достал отобранный ПМ, снял его с предохранителя и знакомым движением отвёл затвор в крайнее заднее положение. Затем резко его отпустил, с наслаждением слушая лязг металла о метал и почти физически ощущая, как кругленький, кургузый патрон проникает из обоймы в патронник.
Инвалид, не поднимая головы, сжался, мелко дрожа.
Отбросив валяющуюся тут же трость куда-то за паллеты, Иванов уверенно взялся за дверь бокса и потянул её на себя, сдвигаясь в сторону одновременно с ней и не подставляясь в открывающийся проём.
Никто не выстрелил, никто не закричал. Тишина...
Прежде чем входить, он внимательно осмотрелся через небольшую щель: песок, отсев, вибростол, бетономешалка, пара корыт, куча пластиковых форм, лопата. Всё неновое, всё в цементе и грязи. Понятно. Цех по производству плитки. Тепла ждут, сейчас он условно «законсервирован». Здесь, что ли?
— Юра! — негромко позвал Сергей, втайне надеясь, что ступор его бывшего попутчика уже прошёл и он сейчас способен связно мыслить. — Юра!
— Кто это? — глухо донеслось изнутри. Голос был знакомый — суетный, чуть сбивчивый.
— Я. Собрался в город ехать, вот и решил спросить — тебе ещё надо или как?
Ответа не последовало, и Иванов понял — шутка, которой он хотел подбодрить беглеца-неудачника, оказалась откровенно плохой, совсем неудачной. Потому следовало поскорее исправлять положение.
— Юра, скажи, где ты, есть ли кто-нибудь ещё тут, и я тебя выпущу, —бывший инспектор попробовал наладить общение по-другому. — Не переживай, охраны поблизости нет.
— В карцере, — прогудело из глубины строения. — Слева от входа.
Только теперь, зная, куда смотреть, Сергей разглядел небольшую железную дверь.
— А кроме тебя тут кто-нибудь есть? — ну вот не хотелось ему входить наобум. Мест, где можно спрятаться — в боксе полно.
— Я не знаю, — честно ответил Юра. — Но никого не слышал после выстрела.
— Радует, — совершенно искренне произнёс бывший инспектор и наконец-то вошёл внутрь, направившись сразу к запертой двери.
Калека сказал правду — замка, как такового, не было, хотя проушины солидных размеров и имелись в наличии. Зато присутствовал сваренный из толстой железной полосы засов, в настоящий момент задвинутый до половины в специальный вырез в стене.
Громоздкая на вид конструкция открылась на удивление мягко, без ожидаемого стука и лязга. Из темноты неосвещаемого помещения показался Юрий. Измученный, жалкий, подавленный... Серёга же, дождавшись, пока тот выйдет — не удержался, заглянул внутрь: глухая комнатка два на два, а в ней гнилой матрац прямо на полу, ведро для нечистот. Пахнуло сыростью, непонятной тухлятиной. Иванов отстранился, поспешно прикрывая дверь.
По всей видимости, раньше здесь был какой-то склад или впоследствии пристроенная раздевалка с позабытым по солдатскому разгильдяйству окном, однако теперь из этого помещения действительно вышел чудесный карцер. И удумают же! В тюрьме и то веселее.
***
На улице Сергей наскоро, без подробностей, объяснил Юре о возможной свободе и, не давая тому задаваться вполне логичными вопросами из серии «как ты один против всех», перешёл на командный тон:
— Водить умеешь?
— Да.
— Где ГАЗель стоит, на которой нас сюда привезли, знаешь?
— Да, — по-военному чётко рапортовал мужичок, понемногу оживая и преданно глядя на начальственную физиономию Сергея.
— Тогда вот тебе ключи, — в руки Юрия перекочевала связка, — и иди выпускай своих на волю. Знаешь, где сидят?
— Да! В двухэтажке, на втором этаже, там, где на первом кабинеты руководства.
— Да? — повторил за освобождённым парень, чувствуя себя донельзя глупо. Был же там, мог ведь подняться, хотя бы из любопытства...
— Да! — подтвердил Юра, усугубляя кретинизм ситуации.
Этот замкнутый круг «даканья» необходимо было срочно разрывать, и бывший инспектор немного сменил тему:
— Сейчас всех выпускаешь, велишь одеваться. Потом идёте на первый этаж, в кабинет этого... который в машине рядом с водителем ехал. Там открытый сейф. Разбираете паспорта. Затем — топаете на улицу и заносите все увиденные тела в тепло! Всех шестерых! И не вздумайте бить или ещё как-нибудь месть демонстрировать! — с нажимом в голосе особо акцентировал он. — Кто попадётся — автобус «Отсюда-Домой» уедет без него. Лично проверю!
— А... — протянул мужичок.
— Потом «А», — отмахнулся Серёга. — Сюда слушай. Пока все носят и кантуют, оргазмируя в трудовом подвиге, ты ищешь ключи от машины и бежишь к ней. Проверяешь масло, бензин, заводишь и вообще, делаешь всё, что положено для того, чтобы не заглохнуть по дороге. Понятно?
— Да. А...
— А ещё вон того, — кивок в сторону до сих пор лежащего на снегу инвалида, — прямо сейчас в тепло отнеси, чтобы не замёрз. Уяснил?
— Да. А... это...
— Да что ты заладил, «А» да «А»! по-человечески скажи, что тебе надо?
Юра помялся, но тянуть с разъяснениями не стал:
— А если эти, ну, которые к охране поближе, не разрешат... Что делать?
Лицо Иванова озарила снисходительная улыбка Деда Мороза. Он с удовольствием вытащил из кармана неудобный лежавший там кистень, протянул его ошалелому мужичку и, дождавшись, пока тот возьмёт его в руки, с отеческой добротой в голосе пояснил:
— Убеждать не путаться под ногами. Мягко и человечно. Если не поймут — позвать меня. Я объясню лучше, — в доказательство своих ораторских способностей бывший инспектор продемонстрировал ошалело-довольному такой постановкой вопроса Юрию пистолет, а после добавил задумчиво. — Хотя... ты прав. Лучше вместе пойдём, сразу всё растолкуем и обоснуем. Действуй! Подождёшь меня у общежития этого вашего, не люблю никого за спиной, даже одноногих... — и снова перешёл на грозный рык. — Выполнять! Нам ещё до трассы по этим сугробам выбраться надо! Лично у меня толкать машину желания нет.
