с ухмылкой произнёс Басманов, опуская взгляд. – Да полно ж тебе. Ничем ты не поможешь.
Сицкий пожал плечами да глубоко вздохнул, не отводя взора от ночного неба. Стрекотали сверчки, заполняя молчание. Вдали тихо, украдкой, шептались липы, готовые нести свой сладкий мёд.
– Ты славный отец, Лёш, – наконец молвил Василий.
Опричник обернулся на князя, насупив брови. Тот кивнул, точно желая сим уж наверняка заверить свои слова.
– Ага, – горько усмехнулся Басман.
* * *
Отворив дверь, Фёдор едва заметно вскинул брови, не ожидая увидеть отца в полуденный час. Сразу же с порога Алексей дал знать, с чем пришёл. Басман протянул весточку с поместья – верно, от матушки. Фёдор с коротким кивком принял послание, мельком оглядев конверт. После короткого промедления он отступил назад, приглашая отца зайти в свои покои.
Алексей переступил порог да бегло огляделся. Мягкий золотистый свет заливал опочивальню. Затворив за Алексеем дверь, Фёдор взял со стола единственную чашу и подал отцу. Басман с коротким кивком принял её и испил мёду. Молодой Басманов сел на сундук, опёршись спиной о стену, покуда старый воевода сел в кресло напротив сына. Повисло молчание. Пылинки витали в свежем воздухе нового дня.
– Это дело поручили мне с Афоней, – молвил Фёдор, нарушив тяжёлую тишину.
Слова те возымели свою силу. На лице Алексея показалось удивление.
– И, – немного погодя, произнёс Басман, – есть чего?
– В общем, да, – твёрдо произнёс Фёдор, возвращая взгляд на отца.
Глаза Алексея переменились. Безжизненный стеклянный взгляд снова ожил, и Фёдор видел али всяко чаял увидеть то тепло, которое было утрачено меж ними. Алексей кивнул, откинувшись назад в кресле.
– Помощь нужна? – спросил Басман.
Фёдор удивлённо повёл бровью, не спеша обмануться первой же радостной мыслью. Меж тем Алексей видел все перемены в сыне своём.
– Афоня нынче ночами глаз не смыкает. На него повесили переговоры с этими кривозубыми уродцами за морем, – молвил старый воевода.
– Ты хочешь помочь? – вопрошал Фёдор.
– Коли в том есть нужда, – Алексей кивнул главой.
Вновь молчание встало меж ними, но многое, безмерно и незримо многое переменилось. Фёдор кивнул, не сводя глаз с отца. Тень улыбки мелькнула на устах старого Басмана. В том была светлая радость и тихая, смиренная тоска. Мужчина поднялся со своего места и прежде чем покинул сына, потрепал его по плечу.
– Вот и славно, Федя, – молвил Алексей напоследок.
Прежде чем дать ему уйти, Фёдор положил свою руку поверх отцовской и, чуть сжавши её, убрал прочь, вставая с сундука.
* * *
Афанасий затянул тугой кошель. Сребро мелькнуло беглым блеском, точно напоследок поглядело на свет божий, да сокрылось. Князь отложил мешок с деньгами, да в уме прикидывал многие расходы, что будут подстерегать его едва ли не на каждом шагу. Эти думы отступили, когда дверь в покои отворилась.
– Князь Данилов просит, – доложил Кузьма.
– Пусти, – молвил Вяземский, и усталый лик его переменился ухмылкой.
Вошедший князь поклонился опричнику с порога. Василий был несколько старше самого Вяземского.
– Василий Дмитрич, какими судьбами? – вопрошал Афанасий, не силясь вовсе придать какого-то радушия своему голосу.
– Иван Петрович Челядин шлёт свой поклон, – молвил пришлый князь.
Его слабый голос был сорван за долгие годы ратной службы.
– Отчего же сам не явился? – спросил Афанасий.
Василий заметно замялся – речь не шла ему на ум. На забаву Вяземского пришлось сие смятение. Опричник отмахнулся, ведая, что не сыскать нынче земскому оправдания.
– Полно тебе, – произнёс Вяземский. – Мне-то плевать. Передашь ему на словах – неохота мне бумагу марать.
Князь Данилов сглотнул, внимая воле опричника.
– Видал я твою челобитную, Вась, видал, – Афанасий кивнул пару раз и будто бы с сожалением развёл руками, – нечем мне помочь тебе.
Василий принял этот удар столь стойко, как мог, но силы подводили его. Всё внутри опустилось.
– Ступай восвояси, – Вяземский кивнул на дверь, – да передай Челядину, чтоб сыскал всю сумму да разом уплатил. Коли не поспеете к осени – от захочу помочь – не смогу, не будет меня в Москве.
Безмолвно и смиренно Василий склонил главу, смирив в себе любую гордость али гнев. С тем и покинул князь покои, отдав низкий поклон. Едва отворилась дверь, как в комнату вбежал босоногий мальчишка, чуть не сбивший Василия с ног. Крестьянский чуть перевёл дыхание, покуда опричник вместе с Кузьмою хмуро глядели на голодранца.
– Не серчайте, боярин! – взмолился мальчуган, едва было ему мощи вымолвить хоть что-то. – Государь вас зовёт, боярин!
* * *
Иоанн заворожённо смотрел на свет, что лился в просторную залу. Высокие своды казались парусами, наполненными нежным солнцем. Государь неспешно ступал подле трона, и драгоценное облачение принимало лучи, и богатство золотых узоров раскрывалось пущим цветом, пущей красою. Думы развеялись точно утренний туман, когда Иоанн заслышал шаги и обратил взор ко входу.
Князь Вяземский отдал поклон да поглядел кругом – подле трона стояли рынды, равно как и при входе, двое стольников были наготове, ежели будет велено нести угощение.
«А где ж чертёныш?» – только и успел подумать Афанасий, подступаясь к царю.
– Утомлён ли ты, слуга мой верный? – вопрошал владыка, покуда опричник склонился, дабы поцеловать перстень царский. – Быть может, ноша не по плечу тебе?
– Безмерно благодарен, государь, – ответил Афанасий, – за многую милость и щедроты ваши. И служба моя ничуть не в тягость, а…
Иоанн с ухмылкой внял ответу опричника да прервал его жестом.
– Федя навязал тебе дело с письмом? – молвил царь да принялся глядеть лукаво, как поступит опричник.
Вяземский не спешил с ответом. До сего мгновения Афанасий свято верил, что новое дело дал ему сам государь и Фёдор был лишь проводником великой царской воли. Сейчас же князь внимал не только словам, но и всему виду своего повелителя, и сомнения всё боле и боле въедались в разум. Афанасий не спешил с ответом, боясь молвить вздор, и это благоразумие было вознаграждено – владыка кивнул, сам отвечая речи своей.
– Отныне это не твоя забота, Афоня, – молвил царь, ступая к трону. – Пусти силы свои на приготовление ко скорому твоему отбытию.
Князь положил руку на сердце, отдавая низкий поклон.
– Милостью вашей, – с благодарностью произнёс он.
– Немец не растрепал чего? – спросил царь, занимая трон, сложив пред собой руки замком.
Вяземский уверенно замотал головою.
– Уж я истолковал ему. Он парень надёжный, – твёрдо заверил Афанасий.
Иоанн с презрением поглядел куда-то в сторону, мотая головой.
– Он латин, – цокнув, бросил государь.
– Фёдор пребывает в неведении, добрый царь, – произнёс опричник, – как на то и была воля твоя.
Иоанн жестом отпустил князя.
* * *
Занимался бледный рассвет. Ласточки редкими тенями проносились над
