желающего поступить на работу в МТС. Дальнейший диалог напоминает сцену из «Свадьбы с приданым», когда во время смотрин будущий жених говорит своей возлюбленной, «сдерживаясь»: «Оля, не будем сейчас про ячмень говорить». А она отвечает ему «пылко»: «Нет, будем! Почему это не будем?» Вот и здесь оказавшаяся рядом изумленная Клава «вполголоса» робко спрашивает: «Миша, а как же… любовь?», и в ответ слышит деловое: «Любовь не пострадает!»
В «Московской лирической» представлены героини очень разных амплуа — и инженю, и субретка, и травести. Исходным является здесь не самый очевидный для комедии тип отношений — так называемая чистая любовь. Вот как она описывается в комедии «В Лебяжьем»:
Любовь Павла к Гале, знаете, какая-то мудрая, чистая… Сижу однажды около окна. Ночь, звезды… Павел и Галя под сиренью, на скамеечке. Галя ему: «Ты меня не любишь». А он: «Это почему же?» — «А как ты думаешь?» Тогда Павел помолчал и с размаху отрубил: «Вот поженимся, тогда и поцелую!» А знают друг друга с детства. На войне парень был, закаленный танкист. Смелости ему не занимать.
Если таким целомудренным оказывается в русской колхозной комедии jeune premier, стоит ли удивляться форме общения молодых героев в пьесах восточных авторов? В «Шелковом сюзане» они так разговаривают друг с другом:
Кузыев. Салтанат! Очаровательница очей моих!
Салтанат. Хашим.
Кузыев. Целый день я не видел своей розы!
Салтанат. И розе не пел соловей…
Кузыев. Искал я вас, весь вечер искал, радость моя!
Салтанат. И я вас ищу… по всему кишлаку… (Меняя интонацию.) По колхозному делу, вы не думайте…
Следует все же помнить, что перед нами советские инженю, поэтому восточное велеречие не мешает им преображаться в ярых суфражисток. В «Женихах» слишком настойчивые ухаживания заканчиваются для кавалера полным фиаско:
Сауджен. Вторую неделю здесь пропадаю. Стремлюсь увидеть тебя, как солнце. Туда-сюда, места себе не нахожу от любви… отбился от дома и от работы… Не могу я жить без работы. Тяжело.
Мадинат. Когда же вы успели влюбиться в меня? Вы меня только второй раз видите.
Сауджен. Вполне достаточно при твоей лучезарной красоте.
Мадинат. Спасибо. Но разве отец не дал ответа Матылу?
Сауджен. Окончательного и положительного не дал.
Мадинат. Тогда я вам даю — окончательный и отрицательный.
Сауджен. Не принимаю. За что такой позор на мою голову?
Мадинат. Спокойной ночи.
Сауджен. Солнце скорей сойдет со своего пути, чем я тебя оставлю. Всмотритесь в меня. Или мое лицо вам не кажется красивым, или мой рост не нравится?
Мадинат. Рост высокий: если с вашей головы ворон слетит утром, то до земли долетит только к вечеру.
Сауджен. Не коли мое сердце своими лучами, звезда моя! Скажи, какая причина отказа?
Мадинат. Очень важная: я вас не люблю.
Сауджен. Ты, видно, настоящих мужчин не встречала! (Обнимает ее.)
Мадинат. А ты — настоящих девушек! (Дает Сауджену звонкую пощечину, спокойно входит в дом и закрывает за собой дверь.)
Если в пьесе североосетинского автора речь идет об обычае похищения невесты, а современно мыслящая комсомолка отвергает подобные восточные обычаи, украинская невеста о них, напротив, мечтает. Инженю легко превращается в субретку. Репетируя роль Джульетты, Катерина из пьесы «В степях Украины», где дети двух враждующих председателей колхозов любят друг друга, заявляет возлюбленному: «Если ты по-настоящему не будешь драться и умирать, я отобью тебе все пальцы и научу… мешок с мякиной!..» Она не может смириться с отсутствием рыцарства среди сверстников:
Все вы из одного теста. Ты тоже такой, как и они. Сколько есть в районе нашем хлопцев, а чтоб хоть один украл девушку и завез куда-нибудь — далеко… далеко… или от любви стал бледным, чтобы горели глаза, вспыхивали огнем, чтоб шел по селу и каждая девушка с уважением смотрела на него, чтобы видно было, что не чурбан ковыляет… А, да что тебе говорить, когда ты сам мешок с мякиной, чурбан кучерявый!.. Видно, помру — не увижу настоящей любви…
Образцом настоящей любви, о которой мечтает Катерина, является шекспировская героиня: «Вспомни итальянскую девушку Джульетту, — она любила так, словно любовь девушек всего мира слилась в ее сердце». Боевая Катерина из «степей Украины» — типичная советская Коломбина — находчивая и энергичная субретка, помогающая подруге (дочери Галушки) восстановить отношения с возлюбленным (сыном Чеснока).
Если в комедии дель арте встречались две стихии: высокая, лирическая трактовка темы любви и буффонная, плотская, то в колхозной комедии вторую заменила производственная коллизия. Если главным требованием к сценарию в комедии дель арте была борьба за победу в делах любви, привносившая сюжетную динамику, то теперь эта динамика обеспечивалась усилением производственной стороны действия, что вело к снижению лирической тональности любовной интриги. В результате во влюбленных парах мы сталкиваемся с резкими переходами амплуа в рамках одной роли, мотивация которых сугубо производственная. Так, в комедии «Стрекоза» главная героиня в начале — типичная инженю: простодушная и веселая девушка, которой все интересно. После многочисленных комедийных перипетий (Стрекоза вначале уверяет себя в том, что Шота любит другую, отказывается читать его письма, отправляет их обратно не читая, после чего выясняется, что никакой девушки у него в Тбилиси не было) она сама решает стать таким же специалистом по шелководству, как Шота, и отказывается бросать шелкопрядню. За год инженю превратилась в субретку. Все вокруг, да и она сама, удивлены происшедшей перемене: «Что я была в прошлом году? Так, веселенькая девочка, которую только по ошибке могли принять за настоящего человека. <…> Теперь я хочу учиться по-настоящему».
Наложение комических амплуа, рожденных в комедии дель арте, на номенклатуру персонажей колхозной комедии привело к полному разнобою и породило незнакомые традиционной комедии модели сценического поведения. Дело в том, что традиционные амплуа были связаны, прежде всего, с определенными социальными и сценическими функциями персонажа, к которым прикреплялся определенный психологический типаж и темперамент. С изменением социальных функций амплуа стало держаться на одной психологической доминанте. Так, разница между инженю и субреткой всегда была не только характерологической, но и социальной. Субретка — служанка, инженю — госпожа. Понятно, что в советском «бесклассовом» обществе последнее обстоятельство не могло играть роли. Как следствие, амплуа стало неустойчивым.
В комедии «Сады цветут» жена Владимира Таня оказывается невольным свидетелем разговора Карпа Ивановича с сыном: «Я знаю, ты любишь другую. Я был бы очень огорчен, если бы твой выбор
