Но прошла неделя, а индейцы не показывались. Все немного расслабились. Чаще стали встречаться антилопы, а дважды они заметили небольшие стада бизонов. Однажды табун лошадей ночью запаниковал. Утром Калл нашел следы пумы.
Местность начала постепенно меняться к лучшему. Появилась более сочная трава, а иногда им попадались рощицы деревьев и кустов по берегам реки. Днем все еще стояла жара, но по утрам воздух был прохладным.
Наконец Калл решил уйти из долины Паудера. Он чувствовал, что без воды они теперь не останутся. Трава радовала глаз, сплошь и рядом встречались ручьи. Незадолго до того как отойти от Паудера, они переправились через ручей Крейзи-Вумен. Создавалось впечатление, что с каждым днем снега на горах прибывает. Ехать стало сравнительно легко, и скот быстро нагулял вес, потерянный во время длительного перехода.
Зато теперь почти каждый день Калл находил следы пребывания индейцев. Его это немного беспокоило. Он слишком долго сражался с индейцами, чтобы их недооценивать, но он и не преувеличивал их возможности. Разговоры об индейцах никогда полностью не соответствовали действительности, во всяком случае, он так думал. Их всегда почему-то представляли либо значительно хуже, либо значительно лучше, чем они были на самом деле. Он предпочитал оценивать северных индейцев по собственному опыту, но индейцы все не появлялись, и потому насчет опыта у него было туговато.
— Мы гоним три тысячи голов, — говорил он. — Не могут они нас не заметить.
— Они не ждали коров, — объяснил Август. — Сюда коров никто не гонял. Они тут просто охотятся, чтобы заготовить достаточно мяса на зиму.
— Думаю, мы скоро встретимся с ними, — заметил Калл.
— Боюсь, что излишне скоро. Они могут скатиться с этих холмов и разделаться с нами. Вот тогда им на зиму мяса точно хватит. Они станут богатыми индейцами, а мы — мертвыми придурками.
— Почему придурками? — удивился Калл. — Местность с каждым днем становится все лучше.
— Придурками, потому что прожили такую жизнь, какую прожили, — ответил Август.
— Я своею доволен, — сказал Калл. — Что не так в твоей?
— Мне следовало снова жениться, — ответил Август. — Две жены — это недостаточно. Соломон обогнал меня на несколько сотен, хотя у меня то же оборудование, что и у него. Я тоже мог иметь восемь или десять жен, по крайней мере. Не знаю, какого черта я связался с этой убогой командой?
— Потому что здесь тебе не надо работать, так я думаю, — заметил Калл. — Ты сидишь, а мы работаем.
— Я работаю головой, да будет тебе известно. Хочу разобраться в жизни. Будь у меня пара пухленьких бабенок под боком, может, я и разрешил бы эту загадку.
— Я никогда не мог понять, отчего ты не остался в Теннесси. Твоя семья была богатой, — недоумевал Калл.
— Ну, скучно мне было, вот почему, — ответил Август. — Не хотел я стать адвокатом или врачом, а больше в тех краях делать нечего. Я лучше подамся в бандиты, чем стану врачом или адвокатом.
На следующий день, когда они ехали вдоль маленького ручья, лошадь Диша Боггетта неожиданно задрала голову и рванулась с места. Диш удивился и смутился. Утро выдалось тихим, он ехал и дремал, как вдруг неожиданно обнаружил, что лошадь на всех парах возвращается к фургону. Он натянул поводья, но на лошадь это впечатления не произвело.
Скот тоже начал поворачивать, все, кроме техасского быка, который громко взревел.
Калл сначала не мог понять, что послужило причиной такого бегства. Они с Августом ехали рядом, обсуждая, как далеко на запад они должны зайти, прежде чем повернуть снова на север.
— Как ты думаешь, та лошадь какую-нибудь отраву съела? — спросил Калл, пришпоривая свою кобылу, чтобы помочь сдержать стадо. Он едва не перелетел через голову кобылы, потому что ждал, что она рванется вперед, но она как примерзла к месту. Калла это потрясло, потому что последнее время Чертова Сука исправно слушалась его и не выкидывала никаких номеров.
— Калл, гляди, — позвал Август.
Немного вверх по ручью густо рос кустарник, и из этих зарослей выходило большое, оранжево-коричневое животное.
— Бог мой, да это гризли! — поразился Калл.
У Августа времени ответить не осталось, потому что его лошадь внезапно начала пятиться. У всех ковбоев обнаружились трудности с верховыми лошадьми. Они разворачивались и пускались наутек, как будто решили вернуться в Техас. Август, ездивший на лошади, которая не взбрыкивала уже несколько лет, едва не оказался на земле.
Вместо того чтобы бежать, большая часть коров развернулась и уставилась на медведя. Впереди стада в гордом одиночестве стоял техасский бык.
Калл вынул из чехла ружье и попытался заставить Чертову Суку подойти немного ближе, но не тут-то было. Она пошла, но в сторону, не отводя глаз от медведя, хоть он и находился от нее на расстоянии в добрых сто пятьдесят футов. Как Калл ее ни пришпоривал, кобыла шла боком, как будто по прерии прочертили черту, через которую она не хотела переходить.
— Черт возьми, вся жратва сбежала, — сказал Август. Ему удалось успокоить свою лошадь.
Калл оглянулся и увидел, что фургон мчится к реке, а Липпи безуспешно тянет вожжи, пытаясь удержать упряжку.
— Капитан, там медведь, — сообщил Диш Боггетт. Он умудрился развернуть свою лошадь по большому кругу, но остановить ее не смог и орал, проезжая мимо.
Везде царила сумятица. Табун верховых лошадей мчался на север, унося с собой мальчишку Спеттла. Двоих или троих ковбоев лошади исхитрились сбросить, причем сами помчались на юг. Сброшенные наземь ковбои ждали неминуемой смерти и ползали с пистолетами наготове, хотя знать не знали, кто на них напал.
— Боюсь, как бы они не начали палить друг в друга, — заметил Август. — Если их не остановить, они примут друг друга за бандитов.
— Так останови, — предложил Калл. Он ничего не мог предпринять и лишь следил за медведем и сдерживал по возможности кобылу. Пока медведь ничего не сделал, только встал на задние лапы и нюхал воздух. Медведь был довольно большой, Каллу он показался больше бизона.
— Черт, плевать, пусть стреляют друг в друга, — решил Август. — Никто все равно не попадет. Так что больших потерь не жди.
Он некоторое время разглядывал медведя. Хоть медведь пока и не проявлял враждебных намерений, с места он не двигался.
— Не думаю, что этот медведь когда-либо видел быка в полосочку, — предположил он. — Он прямо-таки потрясен, и я его понимаю.
— Черт, крупный мишка, — произнес Калл.
— Ага, и он привел всю команду в бегство, стоило ему только высунуть морду из кустов, — заметил Август.
И то верно, кругом царил беспорядок. Фургон и табун все еще мчались на юг, половина ковбоев валялись на земле, а вторая половина воевали с собственными лошадьми. Скот нервничал, но пока не бежал. Подаренный Кларой гнедой подбросил Ньюта высоко в небо, и тот весьма чувствительно приземлился на копчик. Он было похромал к фургону, но тут же обнаружил, что фургон исчез. От него остался только удивленный По Кампо. Ему рост не позволял видеть над головами скота, так что он ничего про медведя не знал.
— Индейцы? — спросил Ньют. Он тоже еще не заметил медведя.
— Не знаю, что это, — ответил По Кампо, — но что-то такое, что мулам не по душе.
Относительно спокойными остались лишь свиньи. С умчавшегося фургона свалился мешок картошки, и теперь свиньи спокойно жрали ее, иногда похрюкивая от удовольствия.
Прямо напротив медведя стоял лишь техасский бык. Он издал воинственный рев и начал рыть землю копытом. Потом сделал несколько шагов вперед и опять принялся рыть землю копытом, взбивая целые облака пыли.
— Как ты думаешь, этот маленький бык не такой дурак, чтобы броситься на медведя? — заинтересовался Август. — Броситься на Нидла Нельсона — другое дело. Медведь вывернет его наизнанку.
— Ну, если собираешься заарканить этого бычка и отвести его в сарай, милости просим, — сказал Калл. — Я и с этой кобылой справиться не в состоянии.
Бык продвинулся вперед на несколько шагов и снова встал. Теперь он находился всего в тридцати — сорока ярдах от медведя. Медведь плюхнулся на четвереньки и не сводил глаз с быка. Издал глухой горловой рык, заставивший сотню-другую коров отбежать на некоторое расстояние, где они остановились, чтобы наблюдать дальше. Бык взревел, отбросив за спину струю слюны. Он был разгорячен и зол и снова принялся рыть землю копытами. Потом опустил голову и ринулся на медведя.
