Софи умела любить. Она поняла бы Марину. Та чётко об этом знала. Выслушала бы, может, и посоветовали что-нибудь. Была, была в Софи человеческая теплота. С ней можно было говорить о чём угодно.
А вот в М. С. нет человеческого тепла. А есть нечто, подсказывающей тому, кто не в состоянии защитить себя от зла этого мира — вот тот, кто защитит кто до последнего будет драться. В том числе и за тебя.
Только вот тепла в ней нет совершенно.
Марина не знает, что делать со своим чувством. Как признаться в нём? Или, может, он и сам догадается, и сделает первый шаг? А каким будет этот шаг? И как на него ей реагировать? Ничего этого не знает юная Марина-Елизавета Саргон, знавшая и видевшая многое, чего никогда не увидят её сверстники. И ей не дано узнать много из известного им. Секреты, которыми девчонки обмениваются друг с другом ей практически неизвестны, ибо у неё очень мало подруг. Она дружит в основном со взрослыми людьми, для которых уже давно не имеет значения то, что было значимым для неё. И далеко не у каждого находится время для неё.
А Софи почему-то была привязана к ней гораздо больше, чем к собственным детям. Причины Марина никогда не понимала.
Дина даже плакала иногда оттого, что её мама всё время разговаривала почти исключительно с одной Мариной.
А теперь словно всё наоборот, и М. С. больше уделяет время Дине, чем своей искалеченной дочери. Конечно, Марина сейчас всё-таки может ходить почти нормально. Но ног-то у неё всё-таки нет, и ей хочется, чтобы её иногда жалели. И одновременно она хочет выглядеть в глазах окружающих очень сильной.
Как же она теперь переживает из-за того, что ему известно о её недостатке! Ведь вокруг всё равно так много красивых! И с целыми ногами. И вряд ли он захочет иметь с ней дело! Иные двенадцатилетние чуть ли не две головы выше её. А она такая маленькая. И вряд ли кто на неё посмотрит теперь. Она могла скрывать это от кого угодно, но не от себя. Она всегда очень переживала из-за своего роста. Другие вытягивались, но не она. ''Еггты все маленькие'' — сказала ей на это М. С… Марина это прекрасно осознавала и так, ибо ниже невысокой матери, хотя многие сверстницы уже перегнали по росту своих матерей. Маме легко говорить, она давно уже М. С. и такие мелочи её не волнуют.
Марина видела детские фотографии Софи и Мамы. И глядя на них верилось, что вот эта девочка выросла, и стала тётей Софи. А вот эта… Она очень похожа на Маму. Но это словно не она. Это какой-то другой человек. На иных фотографиях ей было уже почти столько же лет, сколько Марине сейчас. Сходство матери и дочери было просто поразительным! Только у одной короткие волосы, а другая носит хвостик. Но ничего от изображённого на фотографии человека нет в матери Марины.
Как из ребёнка вдруг получился этот временами страшный солдат?
Не может этого понять Марина.
Она росла среди людей в форме. И почему-то не слишком жаловала тех, кто её не носит.
И носит форму человек, которого она любит. Только заметит ли её как девушку этот лейтенант. Он ведь почти испугался тогда, узнав, кто она. А она и сама тогда словно нарочно хотела отпугнуть его. Зачем? Сама она этого теперь не может объяснить.
А потом она так волновалась за него, в те дни, когда ушли из города колонны. Волновалась только из-за него. И думала только о нём. И он вернулся, раненный, но живой и весёлый. А она неплохо знала, когда у матери бывают совещания, и он появляется на них. Но больше не удавалось ей так столкнуться с ним, как случайно тогда. Вернуть бы этот день… Хотя, что бы она ему сказала?
— Больно смотреть, как она загибается.
— Да. Я украла у неё пистолет.
— Она всё равно найдет способ рано или поздно.
— Знаю. Самой больно, хочу помочь и не могу. Зачем мы её сюда приволокли! Надо было её там оставить- жила бы спокойно.
— Она из тех, кто всегда сами принимают решения. Они никогда ничего не сделают за компанию.
— Знаю… Слушай, заткнись, не трави душу! И так отвратно!
Барабанит наманикюренными ногтями по столу. Решает, стоит ли говорить. Минута. Другая. Решил, что всё-таки стоит.
— В общем так, думал я думал, бухал я бухал, смотрел я смотрел…
— И что же высмотрел?
— В общем, так. Я понял, чем именно, и как её приложило. Есть шанс проведя курс лечения определёнными препаратами, сделать операцию. После которой, по крайней мере одним глазом она будет видеть.
— Так в чем дело? Вперед и с песней! Ты знаешь до чего ей хреново? Мне недавно показалось, что эта прожженнейшая атеистка молилась! Догадываешься о чем? Подчеркиваю, сам факт мне показался.
— Проблема. И очень серьёзная. Есть две составляющих- первая- курс- тут проблем нет; препараты даже по нашим временам, распространенные. Дозировку и всё такое я уже давным-давно рассчитал… Только не ори, а дослушай. Вторая составляющая- операция- я не могу её сделать.
Кэрт как врач не может что-то сделать? Не верю. Молчание М. С. означает именно это.
— Моя специализация- военно-полевая хирургия. У нас тоже есть специализация врачей. И так же представление об общей практики. При аттестации каждый врач получает определенный ранг в каждой отрасли медицины, что означает его право назначать определенное лечение при определенном заболевании, или проведение определенной операции. Врач обязан принять любого больного, чей уровень заболевания ниже или равен его квалификации. Но если пришел тот, чей уровень заболевания выше- долг врача отправить его к врачу высшей квалификации. Он не имеет права лечить того, чье заболевание выше его квалификации. Обозначаются квалификации металлами, высший- платина, далее золото, серебро, медь, цинк, ну и т. д. Грубо говоря, к врачу имеющему медь по военно-полевой хирургии приносят двух раненных — у одного пуля в ягодичных мышцах, у другого- у сердца. Первое- немедленно отправить раненного с пулей у сердца, к врачу с квалификацией не ниже серебра, второе- приступить к извлечению пули, у того, у кого она в жопе. Я по последней аттестации имею платину по военно-полевой хирургии, что означает мне позволено делать любые операции любой сложности, и мои указания о проведении тех или иных операций и назначении того или иного лечения обязательны для всех от золота и ниже, и свинец по гинекологи, что означает что я имею право только право проводить наружный осмотр, а при проведении операций- ассистировать без права вмешательства.
— И что у тебя по глазным болезням?
— Медь. Средняя квалификация.
— А что ты предлагаешь?
— Платина. Такого никто никогда не делал, и если я там предложил бы свой метод лечения и методику проведения подобной операции, то в случае принятия, оперировали бы те у кого платина по глазным, а мне хорошо если бы присутствовать позволили. У нас самое страшное преступление для медика- делать что-либо выше своей квалификации. Судят. Трактуется как покушение или убийство с особой жестокость, да ещё и с использованием должностного положения и беспомощности лица. В принципе, если больной выздоровел, дело могут и замять. Но если умер, или причинен тяжкий (там тоже есть градация) вред здоровью… Суд- в случае смерти-смерть, в случае вреда- тюремное заключение, объявление изгнанником (а это в нашем обществе лучше сразу повесится), во всех случаях крупный денежный штраф, переходящий на клан, если врач не состоятелен, лишение права заниматься врачебной деятельностью на сроки от пяти лет до бессрочного. Проведи там я подобную операцию, и закончись она неудачно- смерть или объявление изгнанником. Изгнанник- вне закона. У него нет ничего, даже. Бывали случаи, когда при объявлении изгнанником тут же и умирали.
— Делай! Тут хоть какая-то надежда. Ты спас меня, ты спас мою дочь. Теперь попробуй спасти друга. Я верю тебе Элендиэленделииванкэреналандалинделиетинэртинден! Я верю тебе, Кэрт! Спаси ей жизнь!
— Ты предлагаешь врачу с медью взяться за платину… Даже одна категория- смертельное оскорбление. У нас за такое могут убить на месте…
— Ты здесь Кэрт, а не там. Я сейчас же пойду и скажу ей, а ты готовь препараты.
— Да уж готово все.
— Тогда я пошла.
— Подожди.
— Что ещё?
— Дай слово от Имени Главы Клана, что Глава Клана согласен что я Элендиэленделииванкэреналандалинделиетинэртинден будут делать платиновую операцию, располагая всего лишь медью по данной квалификации, Младшему Члену Клана.
— Да дала я тебе уже такое слово и десять непечатных! Бегу!!!
— Подожди. Я ей повторю все что сказал тебе. И если она откажется….
— Она!? Откажется!? — М. С. хохотнула так что чуть потолок не обвалился.
Не отказалась.
— Он перевязывает. Повязка снята. Но тьма… Тьма всё равно Марина!!!
Смешок.
— Не бойся, друг. Ты в темной палате лежишь, и в такой же процедурной он перевязки делает. Говорит, так надо.
— Но если темно…
