и эти вложения обязательно привели бы к развитию колхозной собственности. Но тогда ее невозможно было бы перевести в госкапиталистическую! Колхозники уперлись бы.
А без перевода колхозной собственности в госкапиталистическую, т. е. под управление партноменклатуры, невозможно ее было обанкротить.
Нужно было найти, куда слить гигантские средства из Программы плана преобразования природы.
Вот вам и ЦЕЛИНА! Все, что должно было пойти на Преобразование природы, т. е. на развитие общенародной собственности — земли, ушло на Целину.
И на целине колхозы не организовывались, там сразу создавались СОВХОЗЫ, чисто государственные предприятия.
Микоян на 22-м съезде говорил, что они будут укреплять колхозы, но на деле они их стали превращать в предприятия-банкроты. А предприятие-банкрот не может быть экономически самостоятельным.
Как отразились эти реформы (ликвидация МТС, авансирование зарплат) на жизни колхозников? Жизнь колхозников в среднем по стране улучшилась.
Колхозы-передовики и колхозы-отстающие оказались в равных условиях в плане доходов их работников.
Смотрите, какая история произошла. Колхоз А — миллионер. Колхоз В — голодранцы.
Им скинули технику МТС. Миллионы колхоза А ушли на покупку этой техники. У колхоза В денег на покупку не было, ему технику отдали в долг. У А денег не стало. А у В их и не было.
Вы скажите, что зато у А не появилось долгов, а у В они выросли, но колхозникам на эти долги было плевать. Им же зарплату авансировало государство! Что колхозу А авансировало, что колхозу В. Аванс, который получали на зарплату колхозники был одинаковым по всей стране, почасовая оплата.
Но вы опять же зададите вопрос: благополучный колхоз получал выше урожаи и у него после расчета за аванс оставалось больше средств для премирования работников. Оставалось больше. Только не очень намного. Эту прибыль съедало содержание новой технической базы. Оставались крохи.
А у колхоза В прибыли вообще не было, техническую базу он не мог содержать на свои средства, их же невозможно было перевести из аванса на зарплату.
Заработки работников отстающих и передовых колхозников практически сравнялись. Вся разница была только в том, что передовики обходились своими средствами, а отстающие сели на шею государству.
Те, кто работал в колхозах, которые были ограблены хрущевскими реформами, вспоминали сталинские времена, как счастливые и зажиточные. А те, кто сел на шею всего народа и стал паразитировать, хвалили Хрущева и потом Брежнева.
* * *
И главное, за что держались колхозники при Сталине, почему не хотели переходить на прямой продуктообмен — колхозная рыночная торговля при Хрущеве была ликвидирована.
Сейчас господа лосткритики и хисторианы должны меня начать критиковать за такое утверждение, захлебываясь слюной. Они же документы знают и видели!
Ситуация была такая. При Сталине у колхозов после расчетов по обязательным госпоставкам, оставались большие излишки продукции, которые можно было реализовать уже по свободным ценам на рынке.
Разумеется, пшеницу в зерне и нелущенную гречку на городской рынок везти было бессмысленно. Кому в городе нужна зерновая пшеница?
На рынок везли огородную продукцию, фрукты, мясо и молочную продукцию, то, что нужно было городскому покупателю.
Но тут — блямс! «Догоним и перегоним Америку по молоку и мясу!». Колхозам стали выкручивать руки и заставлять брать повышенные обязательства по гос. поставкам. Мясо и молоко ушли государству, на рыночную торговлю ничего не осталось.
Картошка, капуста и огурцы. Достаточных мощностей для переработки овощей и фруктов, для их хранения, у колхозов не было. Да они и не нужны им были. Строить и содержать в каждом селе овощехранилище слишком затратно. Да и возить круглый год картошку из далекого села в город — нужен специальный транспорт. Зимой в открытом кузове ее не повезешь — померзнет. Нужен автомобиль-термос. Это тоже дорого.
Овощами и фруктами торговали почти все колхозы в конце уборочного сезона на ярмарках, а не круглый год. Ярмарочные цены были ниже, чем в госторговле, но выше, чем закупочные. Было выгодно. Выгодно было и горожанам. Люди сразу закупали на ярмарках картошку, капусту в расчете на весь год.
Но когда были подняты государственные закупочные цены, и они почти сравнялись с ценами в госторговле, смысла вывозить продукцию на ярмарки уже не было. Ярмарки местами оставались вплоть до конца 80-х годов, только они уже стали для колхозов обременительной обязаловкой. Председателей заставляли на них вывозить продукцию. Обременительная обязаловка, конечно, вещь такая, от которой все стараются увильнуть, поэтому и колхозная рыночная торговля ужалась до микроскопических размеров.
Но колхозные рынки в городах существовали до последних дней СССР. Что же это за рынки такие были?
Да на них торговали так называемые, частники. И эти частники тоже были очень интересными.
Когда колхозы перешли с трудодней на авансирование зарплаты, т. е. работать в колхозах люди стали ежедневно по 8 часов, с выходными, как и в промышленности, у колхозников почти полностью исчезла возможность вывозить свою продукцию на рынок в город. Если колхоз был пригородным — то ситуация еще более-менее. Далекие села забыли о городских рынках. Садиться утром на междугородний автобус с мешком сала и ехать за сотню верст по грунтовке 3 часа до города, туда приедешь к обеду, успеешь ли ты продать свое сало до обратного рейса автобуса — большой вопрос. Да и много ли ты увезешь на автобусе в мешке? Овчинка выделки не стоила.
Но ведь при Сталине частником-колхозником все рынки забиты были! Там каждый день чуть не круглосуточно шла торговля. Но так при Сталине колхозники продукцию своего подворья на рейсовых автобусах и не возили в город продавать. Для этих целей правление колхоза выделяло людям колхозный автотранспорт либо с МТС заключало договор на выделение транспорта. Люди грузили туши свиней и коров и ехали торговать с ними в город. Их назад этим же транспортом и привозили.
Попробовал бы какой-нибудь председатель колхоза при Хрущеве и Брежневе выделить колхозную машину для поездки на рынок! Тут же партбилет на стол положил бы за культивирование частнособственнической психологии у трудящихся.
И место колхозника на колхозном рынке занял спекулянт-перекупщик. Сам колхозник на нем остался исчезающим меньшинством. У него осталась одна ниша — рынок районного центра. До районного центра недалеко ехать. Но районные центры сами — почти сёла, ёмкость того рынка очень мала.
Почти вся продукция с огорода и подсобного хозяйства колхозника, таким образом пошла не на рынок, а через те же колхозы и заготконторы. По государственным приемным расценкам, естественно.
Для людей исчезла разница между колхозом и совхозом. Даже земельные участки под огороды к тому времени выделялись для работников колхозов и совхозов одинаковые.
Вот такая
