Об отъезде нечего было пока думать. Увидев пьяный экстаз Галанина, Левюр моргнул Картону, незаметно вышел с ним в переднюю, по телефону связался с Коранси, где уже находились главные силы макисаров, вызвал к аппарату полковника Серве и сообщил ему о задержке. Объяснив причину пьянства Галанина, его страхом и ранением командира батальона, просил дать несколько часов отсрочки.
Серве справился об Ивонне де Соль, узнал, что она тоже сидит с Галаниным в ресторане и попросил ее к телефону. Поговорил с ней немного со всем согласился, что несколько часов больше или меньше сейчас не играют роли. На прощанье сказал своей любовнице вполголоса что-то, от чего она покраснела и сердито бросила трубку. Вернулась к столу, где собралась теплая и дружная компания и сказала Галанину, что ей удалось случайно связаться с Коранси, где находится уже штаб макисаров и поговорить с полковником Серве, который дал ей принципиальное согласие подождать до четырех часов сдачу батальона, пока господин Галанин придет в себя от страха и отдохнет. Но Галанин слушать не хотел об отдыхе. Вдруг стал ходить по ресторану, как трезвый, и требовать от Картона вина и ликеров для дам. Но никто не пил, за исключением его и Аверьяна, старавшегося тщетно догнать и перегнать свое начальство в количестве выпитого вина. Шурка смотрела на своего нареченного отца и страдала за него, потому что он был пьян и не умел себя вести перед этими гадами французами, которые явно трунили над ним и его пьяными выходками, идиотским смехом. Никогда не видела его таким жалким и угодливым перед Левюром, Картоном и их французскими мадамами. Ничего не могла понять точно, понимала, вернее, догадывалась инстинктивно своим маленьким сердцем русской женщины… В особенности одно слово ее смущало, слово, которое непрерывно повторял Галанин поднимая свой стакан: «капитуляция!»
Обратилась за объяснениями к Галанину: «Какая капитуляция? неужели правда то, о чем мне говорил мой жандарм, что сдаваться хотите? Ни за что не поверю!» Но Галанин, как будто совсем не он, ничего на свете не признающий белогвардеец, а трусливый и подлый хам, засмеялся как идиот, и подтвердил: «А почему нет? Почему нам всем умирать? Они ведь мне обещают, что маршал Сталин нас помилует! Я, знаешь, Шурка, перед ним крепко виноват! но знаю, что он добр, как Христос! Он поймет меня, а если поймет, значит простит!»
Потом, когда она схватилась за голову, повернулся к ней спиной и начал кричать как сумасшедший: «Вив марешал Сталин!» Шурка не выдержала, посмотрела уничтожающе на сгорбленную спину Галанина и пошла к двери, подойдя повернулась и увидела… Галанин стоял у окна сзади него толпились французы его гости, за ними кривой шатающийся Аверьян, подбежала тоже к окну и увидела, как на площадь выходил взвод русских солдат под командованием лейтенанта третьей роты Казбека! Она его сразу узнала по татарским глазам и белым зубам под усами шнурочком. Сначала ничего не поняла, но посмотрела на Галанина и поняла все: Это не было недавнее идиотское лицо с мокрыми губами и угодливой улыбкой, — сейчас оно сияло и светилось и оттого что оно было очень бледное и худое казалось ей одним из тех ликов святых, которые она видела давным давно в церкви города К.!
Он обернулся к ней и прошептал с торжествующей улыбкой игрока, сорвавшего наконец крупный банк в игре в «очко»: «Третья рота! Чудеса да и только! Казбек здесь! Но ведь это значит, что и рота недалеко!»: Высунувшись в окно крикнул: «Лейтенант Казбек!» и приложив руку к козырьку фуражки, сдвинутой на затылок, слушал рапорт, который ему делал хриплым голосом усталый Казбек: «… Первый взвод третьей роты вступает в ваше распоряжение! За мной идут вторая и третья роты! удалось пройти без единого выстрела, обманули гадов при помощи сведений, полученных вместе с вашим приказом!»
Галанин втащил его за руку через окно на веранду, подвел к столу и налив ему полный стакан коньяку торжественно с ним чокнулся: «За ваше здоровье! И после этого не верить в Бога? Что за чушь!»
Повернулся к молчаливой группе французов: «Левюр! вы можете ехать немедленно к вашим макисарам и сообщите им, что русские солдаты РОА отвергли их требования капитулировать! Будут драться до последнего патрона! Вы, Ивонна де Соль, можете отправляться вместе с ним к вашему идиоту Серве! А вы, мосье Картон, приготовьте ужин для еще восьми русских офицеров! И можете идти ко всем чертям». Повернулся к Шурке, улыбнулся своей кривой улыбкой: «А ты, Шурка! тебе не стыдно теперь, что усомнилась во мне? Как ты могла поверить, что я мог стать трусом и дураком? Стыдно! Я все-таки не думал, что ты такая дура!» Шурка оправдывалась: «Так вы же всех нас обдурили! Вон и Аверьян тоже поверил!» Аверьян гордо поднял голову: «Я? Чтоб меня громом на месте убило! Ни за что не поверил! Чтобы наш товарищ Галанин им подчинился? До он их всех с г…. съест!» Был страшно пьян и не знал, что говорил!
***
В Коранси приехавший Левюр сообщил о всем виденном и слышанном и просил от своего имени, от имени мера и супрефекта потерпеть, не штурмовать город, пощадить мирное население. «Галанин задержал меня на заставе и напомнил о Дюне, с такой странной и жестокой улыбкой, что я не сомневаюсь теперь, во-первых в том, что он принимал лично участие в разрушении этого села и, во-вторых, в том, что он не остановится разрушить и наш город в том случае, если вы будете наступать! Он, кроме того, сказал мне, что они очень скоро сами уйдут, получат приказ и уйдут!»
Серве бесился: «Приказ! Никакого приказа никогда он не получит! Он с его бандитами окружен! И все его начальство уже бежало! Через час я отдам приказ о наступлении! Господин Джонсон, вы согласны?»
Джонсон, который не мог простить русским, вернувшимся из Шатильона в Шато Шинон, захвата в плен двух его канадцев, не вынимая сигару, изо рта процедил через вставные зубы, что он согласен.
Наступление началось ровно через час, и через полтора кончилось. Русские открыли такой огонь из всех ротных и батальонных минометов и пулеметов, что наступление захлебнулось в самом начале. Как только рота лейтенанта Бюзо потеряла несколько человек убитыми и ранеными, она без приказа поднялась и сначала медленно, потом быстрее, и, наконец, бегом вернулась в Коранси, бросив на произвол судьбы раненых, за ними заторопились и другие роты.
Увидев неудачу рассвирепевший Джонсон решил пустить в ход пушки, но Серве на этот раз послушал взволнованного Левюра: «Вы правы, если мы начнем стрелять из пушек, будут напрасные потери среди мирного населения, эти бандиты засели в домах на окраине города! Отложим до вечера, в темноте наступление имеет больше шансов на успех! Ворвемся в город и уничтожим бандитов!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
