Что же произошло весной 1782 г. в Северном Причерноморье? А ничего нового. Турки по-прежнему не оставляли надежды вернуть полный контроль над Крымом и спровоцировали очередные возмущения ногайских орд на Кубани, которые начались в мае 1782 г. Оттуда волнения быстро перекинулись в Крым, причем их размах был таков, что даже гвардия прорусского Крымского хана Шагин-Гирея отказалась его защищать. В результате ему пришлось вместе с небольшим числом оставшихся верными сторонников перебраться в Керчь под защиту находившихся там русских войск. Новым же ханом был избран Батыр-Гирей, являвшийся ставленником турецкой партии на полуострове, которая напрямую обратилась к Османской империи за помощью.{1556}
Однако сводить все исключительно к действиям турок было бы неправильно. Анализ архивных материалов показывает, что причины нового Крымского кризиса были комплексными — это и интриги Турции, и абсолютно неразумная, вызывающая политика Шагин-Гирея, возбудившая всеобщее недовольство татар, и ошибки российского командования, не сумевшего на корню пресечь начавшееся еще ранней весной обострение. Далее будет уместно привести выдержки из документов.
Из письма посланника России при дворе Крымских ханов П.П. Веселицкого русскому посланнику в Турции Я.И. Булгакову. 18 мая 1782 г.{1557}
Не токмо не укротилось в Тамани происшедшее смятение от султанов Батыр-Гирея и Арслан-Гирея, но с 10-го мая действительно открылось оное в полуострове здешнем, следствие которого таково, что Халим-Гирей-султан, вблизи Керчи живущий, собрав по деревням довольное скопище деревенских татар и быв подкреплен из Тамани абазинским и черкесским войском, повсюду в Крыму своими разглашениями, наклонив обитателей в единомыслие на извержение настоящего обладателя Его Светлости Шагин-Гирей-хана, 14-го ввечеру приступил к самому предместью Кафы с многочисленной толпой, коея хан, не надеясь ему верными чиновниками в малом количестве не больше 300 оставшимися бешлеями и сейменами, отразив, себя защитить, принужден купно со мною и с его преданными, сев на судно, удалиться оттоль к Керчи, куда, прибыв вчерашнего числа благополучно, не успеваю пространнее описать вам сего смутного происшествия, а стараясь самоскорейше донести монаршему двору…
Письмо посланника России при дворе Крымских ханов П.П. Веселицкого вице-канцлеру графу И.А. Остерману. 21 мая 1782 г.{1558}
Сиятельнейший граф! С настоящих депеш высоко усмотреть изволите, коликое Его Светлость претерпевать гонение от своих подданных и коль безнадежен самим собою, обратя их в спокойство, привесть в должное послушание, будучи непременно подстрекаемы в скрытном виде от Порты, ибо нельзя им поступить столь дерзновенно, нет средства без особливого Е. И. В. защищения и всемилостивейшего пособия властвовать ему над сим варварским народом… Всенижайше прошу В. С. в толь теснейшем обществе осчастливить Его Светлость исходатайствованием на мои донесения всемилостивейшей Е. И. В. резолюции…
Осмелюсь вам, милостивейший граф, донести при сем о г. генерал-майоре и кавалере Филисове. Сей военачальник с самого начала, происшедшего в Тамани от султанов смятения, мало пособие мне показывать изволил в прекращении оного употребляемым от меня способом. Я, поднося при сем под № 1, 2, 3, 4 и 5-м копии переписки моей с ним и с ханом, по случаю заданных г. Филисову от султанов вопросов о крейсировании по проливу судов, предаю мудрому вашему рассмотрению, сходствен ли с обстоятельствами дел отзыв его к султанам «что де он посылал суда для сыскивания и постановления одних только баканов». Видя возрастающий чем далее, тем больше бунт меж татары, для чего-ж бы ему, по моему требованию, не воспятить <Так!> переезда из Тамани мимо крепостей его таких людей, кои, поступив против своего государя, восстановленного сильной десницею всемилостивейшей государыни, нарушают тем трактат освященный. Пусть повеления, данные ему и воспрещают, но можно бы, как я ему словесно объяснял, удержать переезд под видом карантина и сему подобное, ибо, умножась в Крыме толпы, чтоб иногда не отяготили и границ наших. Знавши татар, коль они трепещут победоносного воинства всероссийского, полагаю мое мнение, если б он, г. Филисов, не делав ответов, что он не может в их дела мешаться и до него оные не касаются, а вместо того, сказывал бы султанам, по сходству моих к нему многих писем, с неким устращением касательно наказания, об оставлении ими возмутительных действий, то надлежало бы ожидать, что' они, убоясь его, яко имеющего под своим начальством полки, по крайней мере не коснулись бы еще доселе в Крым на притеснение хана…
Список рапорта посланнику России при дворе Крымских ханов П.П. Веселицкому от подпоручика Кираева, поданного 14 апреля 1782 г.{1559}
…Позван я был к султанам (Батыр-Гирею и Арслан-Гирею. — Авт.). Придя к ним и по обыкновенном комплементе, начали они мне говорить то же самое, что и вчера; а наконец, присовокупили: «Кланяйся министру; вот тебе ответное наше письмо к нему. Ежели хан согласится властвовать на древних обрядах, то мы и народ останемся спокойны. Ежели же сам не согласится, то мы, известя российскую императрицу и Девлет-Али-Османиепадышага, будем их просить, чтоб Шагин-Гирей-хан непременно властвовал по древнему и чтобы народы больше не разорялись и были спокойны; а больше мы ничего не желаем. Прощай!».
Так или иначе, но второй кризис вокруг Крыма начался, и в сложившейся обстановке вновь стала остро необходимой деятельность Азовской флотилии по изоляции восставших от Османской империи. В результате 3 июня 1782 г. последовал высочайший рескрипт генерал-майору Ф.П. Филисову, бывшему комендантом Керчи и Еникале. В нем значилось: «По настоящим замешательствам, происшедшим в Крыму от возмутившихся против хана и правительства тамошнего, в ожидании покуда Мы к пресечению сего воспримем сильные меры, с чем и не замедлим, нужным находим, чтоб вы сему владетелю, по его всегдашней к России преданности пользующемуся особливым нашим благоволением и покровительством давали не только требуемую защиту и безопасность его и привязанных к нему, но и всякие по возможности пособия, а притом 5 относительно прекращения дальнейшего распространения сего мятежа вы поступили б согласно с посланником Нашим Веселицким, долженствуя сему министру нашему в том содействовать. Между тем, на первое время указали Мы, чтоб суда Азовской нашей флотилии, сколько их готовых быть может, не ожидая одне других, тотчас учредили свое крейсирование, остерегаясь нападать на кого-либо, но в потребном случае обороняя достоинство флага Нашего и честь оружия российского; а при сем не допуская судов возмутившихся ни отъезжать, ни приезжать к берегам крымским или татарским. Находящимся же в близи Керчи и Еникале вы дайте таковые приказания силою Нашего указа».{1560} Однако в действительности власть Филисова над судами флотилии у берегов Крыма превысила указанную здесь «дачу объявленных приказаний», он получал их в оперативное подчинение. Но поскольку общая координация усилий России по оказанию конкретной помощи Шагин-Гирею была возложена на русского представителя в Крымском ханстве П.П. Веселицкого, то и сам Филисов попадал в зависимость от последнего, становившегося, таким образом, верховным распорядителем русскими войсками и кораблями в районе Крымского полуострова.
На этот раз Ф.П. Филисов оперативно отреагировал на поставленные задачи, и находившиеся в Керченском проливе суда Азовской флотилии вышли в крейсерство для «пресечения переправляющихся с таманского на крымский и с крымского на таманский берега татарских судов». В частности, три шхуны под командованием капитан-лейтенанта И.С. Кусакова заняли позицию в районе мыса Таклы, а поляка «Патмос» и галиот «Слон» — у выхода из Керченского пролива в Азовское море (чтобы прервать связь по маршругу Тамань — Арабат). В Керчи остался только бот «Хопер», на который возлагалась доставка воды и провианта на вышедшие в море суда.
Однако для того, чтобы закрыть все крымские берега, сил у указанных судов флотилии, базировавшихся на Керчь, естественно, не было. Да и слишком слабосильны были имевшиеся суда. А ведь могли пожаловать турки. Поэтому Ф.П. Филисов, с одной стороны, пишет П.П. Веселицкому просьбу отказаться пока от вызова судов флотилии к постам в районе Кафа — Козлов, а с другой — шлет просьбу П.А. Косливцеву о возможно скорейшей отправке из Таганрога в Керчь «новоизобретенных» кораблей, добавляя «в коих теперь настоит всекрайняя нужда». Но и их силы были весьма ограничены и старостью, и слабой мореходностью и не самым сильным вооружением. России остро требовались фрегаты, но, в отличие от 1777–1779 гг., теперь флотилия их не имела. Единственный оставшийся у нее фрегат «Почтальон» — и тот готовился к капитальному ремонту. Остальные же фрегаты находись либо в Днепровско-Бугском лимане, где практически все стали небоеспособными, либо находились в состоянии консервации на Гнилотонской верфи (фрегаты №№ 12, 13, 14, 15, 16) и в устье реки Кутюрьмы (фрегаты №№ 9 и 10).
