Мне, впрочем, тоже по сторонам особо любоваться некогда было — занят был. Булыган самоцветный, магов подарочек, к воротам прилаживал. Точнее, прилаживать-то его особо не пришлось, сам прилип, как магнит к железяке… а вот пока бумажку с заклинанием из кармана добыл, да набормотал… оно как бы и дело несложное, но когда у тебя над ухом десять стволов наяривают…
Опять же, был бы текст хоть сколь-нибудь осмысленным. Ведь абракадабра полнейшая — а попробуй в буковке ошибись? Хорошо, если просто не сработает, хотя тоже — чего уж тут хорошего? — а если сработает, да не как задумано? Самоцвет-то здоровый. Если в него электро-, то есть магоэнергии по максимуму закачано, то не только от нас, грешных, от всего фасада мало чего останется. А в заклинаниях этих, как я понял, может еще и интонация скрипку играть… вот и думай, Малахов, на какой букве в слове «кирдыквсемвамтутбудет» ударение ставить полагается?
Кое-как дочитал. Гляжу — самоцвет мигнул, приветливо так, и внутри него какие-то огоньки разноцветные по спирали закрутились. Быстрее, быстрее — эге, соображаю, на разогрев пошел.
Скатился кубарем с крыльца.
— Все назад! — ору. — Ложись!
Полыхнуло здорово. Я мордой в землю лежал, жмурился что было сил, и то — секунды три, пока поднимался, перед глазами только небо в алмазах фиксировал. Ночное такое небо, темное, как душа у местных гауляйтеров… да и неместных тоже.
— Вперед!
Это капитан кричит, да только команда уже малость запоздала — первая тройка, Соловья, уже в проеме скрылась. А за ними и остальные ломанулись.
Расчет у нас был простой: народу в этом домике-теремке против нашего хорошо, если не впятеро. Вся надежда — на скорость, напор огнем… да и, что греха таить, на наглость! Если эти, внутри засевшие гаврики, опомнятся — сомнут, мясом задавят. Значит, нельзя им даже тень такой возможности давать! Мы хоть и в мире мертвых, но погибать здесь очень даже неприятно, потому как никто не знает, в каком аду следующая остановка на этом маршруте.
Я последним поднимался — и еще на миг замешкался, самоцвет подобрать. Ткнул в него пальцем осторожно — а он, оказывается, даже и не нагрелся толком, так чуть теплее стал. А ведь отработал на все сто. Из двух створок — капитальных, толщины неимоверной… такие бронестворки разве что в личном бункере фюрера стоят, — одна, перекосившись, едва держится, а вторую просто напрочь снесло. В обоих полукруг оплавленный. Я как на него взглянул — да уж, думаю, если и был за дверью какой-нибудь комитет по встрече гостей, то сейчас он разве что в виде сажи на коридорном потолке обретается. А то и вовсе — на простейшие газообразные.
От входа три пути было — коридоры вправо-влево и лестница наверх. С коридорами, в общем-то, все просто и понятно решалось: Шершень справа, Толя соответственно слева прижались к стене и лупили из своих поливалок так, что я даже забеспокоился слегка. Потому как благодетель наш бородатый только про боеприпасы слово молвил, а про то, что стволы раскаляться не будут, как бы и промолчал. Заменить его, конечно, у «МГ-42» на раз-два, только ты ж этот запасной ствол сначала добудь…
Ну а остальные по комнатам, гранатами. Ловко так, споро… ну а что, когда гранат много и жалеть не надо, — это ж почти что приятное занятие получается: сорвал кольцо, забросил, дождался, пока грохнет, вкатился внутрь и от пуза веером. Считай, самая главная опасность — под собственный рикошет угодить.
Долго я на эту красоту не любовался. Капитан секунд пять, не больше, постоял, обстановку прокачивая, и на лестницу прыгнул, Князь — за ним, ну и я — следом. Там, наверху, нашим — слышно было, — весело приходится: «шмайссеры» шьют, не умолкая, и даже связка уже рванула. Хорошо так ухнула, у меня аж лестница под ногами качнулась.
Потом я первый труп увидел. Вроде обычный, в смысле — человеческий, что приятно. Я уж, было дело, опасался, что назначат в местную стражу каких-нибудь когтисто-клыкастых, три метра росту, два в обхвате. Небось, пока такого урода завалишь, полдиска из «Дегтярева» отработать ему в пузо надо, а уж про автомат и вовсе думать неохота.
А тут — человек… ну или чего-то человекообразное. И вполне нормально успокаиваемое дюжиной пуль навылет.
Форма у него была забавная. Эдакая помесь камзола с гимнастеркой, синяя с черным, а на груди маленький золотой герб. Из оружия при нем разве что жезл имелся, резной такой, полированный… а может, и не жезл это был вовсе, а дубинка какая… леший его разберет. Скорее все же жезл, потому что, когда мы на второй этаж выбрались, там такое творилось — головы не поднять! Шквальный огонь из всех трех коридоров, что к лестнице выходили. Огонь, в смысле стрельбы, а вообще лупили в основном чем-то типа снежков — только от каждого такого вот снежка в стене россыпь дырок, причем поглубже, чем от наших пуль. Чуть меньше — молниями разноцветными, а огненными шариками совсем редко.
Наши, Степкина тройка, тоже, понятно, без дела не сидели — тоже поливали из-за угла почем зря. «Шмайссер» в этом смысле, пожалуй, из всего наличного арсенала шутка самая удобная: «ППШ» под таким углом черта с два удержишь, а пулемет тем более. Так что Степка свой «МГ» пока отложил, а вверенный ему коридорчик обрабатывал гранатами. Хорошо так, обстоятельно — когда мы поднялись, он как раз вторую связку швырять приготовился. Повезло — увидел нас вовремя. А то ведь… связка противотанковых — это вам не фунт изюма, даже сушеного, — как пойдут осколки по стенам да углам рикошетить… «мама дорогая» и то пискнуть не успеешь.
Но — заметил. И связку пока опустил.
Что еще нам помогало — так это то, что внутренняя планировка у этого блокгауза была… ну, не то, чтобы дурацкая, какой-то смысл в ней присутствовал… наверное. Но для нормального человека — странная. Зато мы с лестницы смогли, не подставляясь, по правому коридору длинными полоснуть. И пока там, на другом конце коридора, решали, нравятся им наши пули или так себе, р-раз — уже рядом с Соловьем стеночку обнимаем.
— Гранаты готовь! — хрипит капитан и сам лимонку с пояса рвет. — Я, потом связку, пять секунд — и по одной… давай!
И бросил — даже сквозь пальбу четко слышно было — по полу прогремела, грохнула… Степка подождал, пока осколки провоют, сплюнул, наклонился поудобнее и с разворота метнул свой подарочек.
Я еще подумать успел — плохо, что у самого лимонка в руке, уши не зажать. Все-таки эрпэгэшки, пусть 40-е, а не 41-е… три раза по ноль семь с хвостиком кило взрывчатки в помещении без окон… и ка-ак рвануло! Из коридора дым, пыль, осколки… еще ошметки какие-то взрывом вышвырнуло.
Нас хоть уже и ослабленной, отлаженной волной, но все равно приложило ой как не слабо. По крайней мере, пока меня капитан за плечо не дернул, я стоял, покачиваясь, и сообразить пытался, в каком ухе у меня звенит сильнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
