и сел.
— Нет, — повторил он. — Теперь вот думаю: почему? Может, из-за твоих слов — ты говорила, что по лицу Фрэнка видно… было видно, что он за человек. Джек Рэндолл скрывал свою сущность, но стоило ему показать… истинное нутро — и с тех пор было уже невозможно смотреть на него иначе, как бы чинно он себя ни вел и в какие бы наряды ни облачался.
— Да. — Я невольно поежилась и накинула на плечи зеленую шаль, словно она могла защитить от воспоминаний об этом дьяволе во плоти. — Только почему их семейное сходство вдруг так потрясло тебя именно теперь?
— Гм… — Джейми беззвучно барабанил по колену оставшимися пальцами правой руки, напряженно подыскивая слова.
— Что-то случилось? — настороженно спросила я, вспомнив о торопливом ночном совокуплении. Больше ничего необычного не происходило. Правда, непонятно, какая тут связь.
Джейми вздохнул.
— Случилось. Возможно. Я пока не уверен. Просто… мне приснился сон. — Взглянув на мое встревоженное лицо, он сделал успокаивающий жест. — Нет, не один из тех кошмаров. Так, нелепица. Будто я читаю книгу. Если честно, я и правда читал ее перед тем, как лечь в кровать.
— Книгу Фрэнка?
— Да. То, что я прочел во сне, было похоже на бред — знаешь, как это происходит в сновидениях? Внезапно книга будто начала со мной говорить, а потом заговорил и сам автор — хотя помню лишь обрывки той беседы. Затем я опять читал и вдруг… словно куда-то переместился.
Джейми потер лицо, будто хотел прогнать сон — или, наоборот, вспомнить его во всех деталях.
— Я разглядывал его черты, смотрел в глаза за стеклами очков. Добрые. Честные. Слушал интересные рассказы об истории. А потом увидел Джека Рэндолла: он сидел за своим столом, такой вежливый и благодушный — будто только что спрашивал, класть ли сахар мне в чай. На самом деле он спрашивал, что я предпочту: предаться с ним содомии или быть высеченным до смерти.
Я взяла Джейми за руку; он обхватил мою ладонь холодными пальцами и с благодарностью сжал. Значит, сегодняшний сон и правда не был «одним из тех кошмаров», после которых муж просыпался в поту, не позволяя к себе прикасаться.
— Ты понимал, что спишь? То есть это не было… слишком реальным?
Джейми покачал головой, опустив глаза в пол.
— Нет. Но именно в тот момент я вдруг осознал, как сильно они похожи. И проснулся в недоумении: почему же ты никогда об этом не говорила.
— Если честно… — я невольно улыбнулась и продолжила: — Поначалу не видела в этом смысла, а потом подумала, что ты можешь… расстроиться. Или будешь волноваться, узнав, что мой муж выглядит точь-в-точь как Джек Рэндолл.
Он кивнул, обдумывая мои слова.
— Возможно, так бы и случилось. Но ты права: какой смысл? Ведь ты — моя.
Джейми поднял голову. Глаза его светились теплотой, однако рот был сурово сжат.
— Ох… — выдохнула я, неожиданно осознав, что именно происходило в жаркие мгновения предыдущей ночи. Он проснулся с мыслями о Фрэнке и решил немедленно заявить на меня права. — Так вот почему ты беспрестанно извинялся!
В его взгляде читалось смущение и некоторый вызов.
— Мне было совестно тебя будить, но… Я должен был… — Джейми недвусмысленно потер большим пальцем внутри моей ладони, заставив меня густо покраснеть.
— Ох… — повторила я. Забавно, что он даже не поинтересовался, не возражала ли я против столь внезапного натиска. Хотя зачем спрашивать? Мое согласие было очевидным. Я обхватила его большой теплый палец. — Что ж, понимаю.
Джейми улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
— Клэр, ты — моя жизнь. Fuil m‘fhuil, cnàmh mo chnàimh, — с нежностью произнес он. «Кровь от крови, плоть от плоти моей». — Если Фрэнк испытывал те же чувства и знал, что я отнял тебя у него (а он не мог этого не знать), то у него была веская причина, чтобы попытаться мне навредить или желать смерти.
Я застыла от изумления.
— Ты думаешь, что… Нет! — Я отчаянно замотала головой. — Нет. Даже если ты прав насчет книги — хотя я в это не верю, — откуда Фрэнк мог знать, что Брианна возьмет ее с собой в прошлое и даст тебе прочесть? К тому же… чтение книг еще никого не убивало!
Выпрямив спину и сложив руки на коленях, я решительно добавила:
— И еще: что бы тебе там ни привиделось во сне, Фрэнк не имел ничего общего с Джеком Рэндоллом. Он был хорошим человеком. К тому же историком. Он не мог — в буквальном смысле! — написать заведомую ложь.
Джейми смотрел на меня с легкой улыбкой.
— Вижу, ты не отрицаешь, что Фрэнк ценил тебя не меньше, чем я.
Я бы многое отдала за способность издавать подходящий шотландский звук, чтобы ответить на эти слова. Увы, некоторые вещи мне неподвластны. Поэтому я лишь обхватила ладонями его изувеченную кисть, ласково коснувшись толстого белого шрама на месте безымянного пальца. Затем, откашлявшись, сказала:
— Ты отправил меня к нему. — Я с трудом сдерживала дрожь в голосе. — Когда решил, что мне и нашему ребенку опасно здесь оставаться. А он знал, что ты выжил. И ничего мне не сказал. — Я поднесла его руку к губам и поцеловала.
— Я сожгу эту книгу к чертям собачьим.
77
Город братской любви[226]
Филадельфия
Йен нашел нужный дом именно там, где сказал дядя Джейми, — в самом конце неровной грязной дороги, примыкающей к главному тракту до Филадельфии. Жилище и впрямь оказалось очень убогим. И заброшенным. В небе беспорядочно кружились первые снежинки, однако дым из трубы не шел. Двор зарос бурьяном, крыша прохудилась, половина черепиц расслоились или загнулись по краям, а дверь выглядела так, будто жильцы открывали ее пинком.
Он спешился и остановился в нерешительности. Инструкции дяди были вполне понятными, как и его невысказанные намеки: миссис Хардман порой принимала у себя опасных типов, и Йен не хотел нарваться на неприятности.
Привязав мерина к низкорослому ильму, кренившемуся над дорогой, словно пьянчуга, он скользнул в кусты. Йен решил обойти дом и прислушаться, есть ли кто живой; но как только завернул за угол, до его слуха донесся плач младенца. Причем звук раздавался не из дома, а из полуразрушенного сарая неподалеку.
Едва он направился в ту сторону, крик внезапно прекратился, оборвавшись на самой высокой ноте. Йен давно убедился
