Если Никсон не был готов рисковать здоровьем Эйзенхауэра ради своей победы, то он был вполне готов поставить под сомнение физическое состояние сенатора Кеннеди. Уитмен отмечает, что 4 ноября лагерь Никсона охватила "атмосфера отчаяния". В качестве примера она цитирует заявление, которому Никсон намеревался дать ход как заявлению Белого дома. Страна переполнилась слухами, будто Кеннеди страдает болезнью Аддисона. В предполагаемом заявлении делалась ссылка на положение Эйзенхауэра в 1956 году, когда он сделал достоянием гласности результаты своего медицинского освидетельствования, и содержался призыв к кандидатам на выборах 1960 года поступить таким же образом. По словам Никсона, как только Президент подпишет и выпустит это заявление, он немедленно предаст гласности собственные данные медицинского обследования.
Джим Хэгерти был в ярости. Он назвал это заявление "дешевым, отвратительным, дурно пахнущим политическим трюком". Эйзенхауэр придерживался такого же мнения. Когда один из советников попытался объяснить Президенту ситуацию в связи со слухами о болезни Аддисона, Эйзенхауэр прервал его и сказал: "Я не присоединюсь ни к одной затее, которая касается здоровья кандидатов". Идея была похоронена *67.
Отношение Хэгерти и Айка понять трудно. Никсон был прав, указывая на то, что прецедент установил Айк в 1956 году, а сам Кеннеди уже сделал здоровье Джонсона предметом спора (Джонсон перенес инфаркт; во время маневрирования до проведения конференции по выдвижению кандидатов Кеннеди сомневался, сможет ли Джонсон выполнять служебные обязанности в полном объеме). В 70-e и 80-е годы здоровье кандидатов стало стандартным объектом обсуждения и рассмотрения.
4 ноября люди Никсона позвонили Уитмен и сообщили: если Никсон будет выбран, то в первой же речи сразу после выборов он хочет предложить направить Эйзенхауэра в страны коммунистического блока с миссией доброй воли. Эйзенхауэр был "удивлен, ему не нравилось, что президентство выставляется на аукцион в такой манере. Он сказал, что, когда уже не будет президентом, ему будет трудно путешествовать, и он чувствовал: это была последняя отчаянная "истеричная акция". Он попросил Хэгерти позвонить людям Никсона и передать, что он отказывается.
Через два дня секретарь Никсона Розмари Вудз позвонила Уитмен и попросила ее проследить за тем, чтобы Президент прослушал в 9 часов вечера записанное на пленку выступление Никсона. Президент прослушал это выступление и был вновь удивлен, услышав обещание Никсона направить Эйзенхауэра в поездку. Эйзенхауэр разозлился и поручил Хэгерти позвонить Никсону и заставить его убрать из выступления это обещание. Хэгерти успокоил Президента. Затем, как пишет Уитмен, "Президент продиктовал... поздравительную телеграмму в связи с его речью... [и поручил] направить ее Никсону". Говоря от имени всех, кто хотел проникнуть в глубины взаимоотношений Эйзенхауэра и Никсона, а также от имени большой группы людей, которые хотят постигнуть смысл американской политики, Уитмен признается: "Я не понимаю" *68.
8 ноября было днем выборов. Эйзенхауэр присоединился к Джону и Барбаре, которые следили за ходом голосования. Первые сообщения обескураживали, поскольку на востоке страны подавляющее большинство голосовало за Кеннеди. В 11 часов вечера Эйзенхауэр пошел спать, думая о самом худшем. Когда он проснулся на следующее утро, то количество голосов, полученных от населения, было почти равным — Никсон сократил разрыв; что же касается голосов выборщиков, то ситуация продолжала выглядеть безнадежной. Вскоре после полудня позвонил Никсон из своей штаб-квартиры в Калифорнии. Он считал, что одержит победу в Калифорнии, Иллинойсе и Миннесоте, но этого будет недостаточно. Никсон отметил, что количество голосов за него на 7 процентов превышает отданные за выборщиков от Республиканской партии, и он проиграл "из-за слабости Республиканской партии". Эйзенхауэр посоветовал Никсону хорошо отдохнуть. Затем он деликатно высказал свое отношение к выборной кампании и самим выборам: "Мы можем гордиться этими последними восьмью годами". Никсон ответил: "Мы сделали великолепную работу" *69
Позднее Никсон сказал Эйзенхауэру, что никогда раньше не слышал, чтобы Президент говорил в таком удрученном тоне. Эйзенхауэр согласился — тон его был именно такой. Но он не признался Никсону, что было тому причиной, — это он сказал Уитмен. Его тон объяснялся не столько поражением Никсона, сколько его собственным чувством, будто от него отвернулись. Уитмен записала, что все утро Президент продолжал повторять: "Это отказ от признания всего того, что я сделал за восемь лет"*70.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
РАССТАВАНИЕ С БЕЛЫМ ДОМОМ. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
Последние десять недель нахождения у власти Администрации Эйзенхауэра были периодом бездействия. Эйзенхауэр как бы выполнял роль присматривающего за домом и не предпринимал никаких новых инициатив. Он продолжал следить за тем, чтобы возможности выбора оставались открытыми по таким вопросам, как ядерные испытания, платежный баланс, Индокитай, Берлин и Куба, — пусть будущий президент принимает по ним решения. Но в одном вопросе — бюджета — Эйзенхауэр все же постарался связать Кеннеди руки. Он внимательно работал над составлением бюджета, начиная с первых дней своего отпуска, который он проводил в Аугусте, Он сказал Слейтеру: "Вы знаете, я собираюсь настоять на сохранении сбалансированного бюджета независимо от того, что скажет об этом Кеннеди. Если он думает по-другому, пусть сам об этом и объявит. Проблема в том, что просто нет денег для одновременного финансирования текущих проектов и его новых идей" *1.
Во время работы над составлением окончательного варианта бюджета Эйзенхауэру докладывали, какие программы не могут быть урезаны. Гудпейстер записал: "Президент сказал, что если бы он был диктатором, то мог бы сократить представленный ему бюджет на 20 процентов без ущерба для страны, просто исключив из него целый ряд священных коров и абсолютно бесполезные, но хорошо налаженные виды работ" *2. На другом совещании, где присутствовали Гейтс и представители Министерства обороны, Эйзенхауэр неодобрительно отозвался о той степени значимости, которую Кеннеди и его советники придавали концепции "гибкого реагирования" Максвелла Тейлора.
Основная забота Эйзенхауэра в 1961 году была та же самая, что и в 1953 году, а именно: поддерживать здоровое состояние экономики. Гудпейстер записал слова Эйзенхауэра: "Мы должны постоянно задавать себе вопрос: сокращаем ли мы все те расходы, которые могут быть сокращены? Например, в его представлении, совершенно ясно, что единственный путь, позволяющий нам выиграть битву, — сохранение потенциала сдерживания. Может быть, есть некоторый смысл в создании и использовании нескольких мобильных элементов, но он не может представить себе никаких "малых войн". Все большее и большее значение приобретает вопрос крупной войны и ее сдерживания" *3.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
