Мы на вас смотрели глазами арийцев, пока у вас было лицо. А на морду вашу мы взглянем нашим косящим, лукавым, быстрым взглядом; мы скинемся азиатами, и на вас прольется Восток.
Ваши шкуры пойдут на китайские тамбурины. Опозоривший себя, так изолгавшийся, – уже не ариец.
Мы – варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жестокий ответ, страшный ответ – будет единственно достойным человека.
А эволюции, прогресса, учредилки – стара штука.
А. В. Жиркевич, 12 января
По деревням – разгул, свадьбы, роскошная жизнь, старанье жить по-барски. Это пока делят между собой награбленное, добытое от бешеного, бессовестного взвинчивания цен на предметы первой необходимости. Но недолго и тут будет продолжаться «пир во время чумы».
Получил от А. Ф. Кони письмо. Привожу здесь как ужасный человеческий документ: «Многоуважаемый Александр Владимирович. Благодарю за приветствие, полученное мною сегодня. Увы, если у вас жить возможно, если есть средства, то я в Симбирск не поеду, ибо, будучи «упраздненным» сенатором, не получаю после 53 лет службы ни пенсии, ни эмеритуры, ни жалованья и вынужден продавать свои вещи, мне очень дорогие по воспоминаниям. Никаких надежд на благополучие родины не имею, изверившись в озверевший народ и импотентную интеллигенцию. Мы долго жили в области иллюзий – пора взглянуть в лицо правде. Желаю Вам всего хорошего и благодарю за память.
Ваш преданный А. К.»
Это письмо ударило мне в сердце, как нож. Уж если Кони гибнет, выброшен за борт революцией, то что же ждет нас? Если он во всем изверился, то во что веровать нам?!
Н. П. Окунев, 12 января
Вчера и «буржуйные» газеты вышли. Попробую передать вкратце все самое важное, что есть в них и в «большевицких» газетах за последние дни. Начну с последних, т. е. с «Известий Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов». <…> сказано, что «рудневцы и другие буржуазные партии и группы, уцелевшие остатки белой гвардии и контрреволюционного офицерства, не успевшие переправиться к Каледину… вооружились чем могли и расстреливали 9-го января шествие рабочих и солдат. <…> Пусть будет готов рабочий класс во всякую минуту выступить, как один, против буржуазии».
Дальше – ликующая рецензия об открытии 3-го Всероссийского съезда Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Это было в несчастном Таврическом дворце 10 января. <…> Затомский рассказал, что у них теперь две рады, и похвалился, что вторая – социалистическая – победоносно сметает первую, буржуазную. Большой успех имел матрос Железняков, тот самый, который требовал, чтобы Учредительное Собрание разошлось. Он оказался «начальником охраны Таврического дворца». Парень очень решительный – пообещал умереть на своем посту, но не пустить назад Учредительное Собрание. <…>
Мирные переговоры опять прервались. Троцкий вернулся в Петроград. <…> Бонч-Бруевич телеграфирует Крыленке, что на Западном фронте осталось на версту только 160 штыков. Остальные, стало быть, разбежались по домам, по сухаревкам, по советским заседаниям и автомобильным экспедициям. На фронтах товарищи-солдаты уже заторговали лошадями, пушками и пулеметами. Румыны приступили к захвату Бессарабии. Русские наступают на Яссы, румыны на Кишинев. Сам черт не поймет, что делается!
Казаки воюют с большевиками за рудники. Украинцы за Полтаву, Житомир и многие другие места. Трудно даже разобраться, кто кого одолевает и где идут бои. <…>
Вон он какой, Железняков-то! «Мы, – заявил он, – чтобы вконец сломить сопротивление противников Советской власти, готовы расстрелять не единицы, не сотни, а тысячи, если же понадобится, то и миллионы.»
«Раннее утро», 14 января
Беседа с Троцким.
Троцкий в интервью заявляет:
– Румынии война не объявлена. Мы только высылаем румынского посла.
– Но фактически это то же самое?
– Если хотите, да. Мы находимся в состоянии войны, но гражданской войны. Мы преследуем лишь одну цель: сломить румынских генералов и румынскую буржуазию, которая объявила войну русским солдатам и нашим демократическим организациям на румынском фронте. <…>
– А что будет с румынскими гражданами в России?
– Румынской демократии в Россия мы, конечно, трогать не будем, ответил Троцкий, – что же касается румынской буржуазии, то, если на румынском фронте румынские генералы будут продолжать двигать свою армию, мы задержим представителей румынской буржуазии в качестве заложников.
С. М. Дубнов, 14 января
Сегодня у нас обедали дети, хлеба не было, пришлось заменить его картофелем. Сейчас ушли, и мы вспомнили, что у них в квартире нет ни хлеба, ни картофеля; Ида поспешила отнести им немного из оставшегося у нас запаса, которого хватит на день-два… А Ленин с братией на съезде, нагло назвавшем себя «учредительным собранием», ликует по поводу диктатуры пролетариата, оправдывает деспотизм черни… и объявляет войну демократической республике.
Румыно-русская война… Весь юг пылает в огне гражданской войны… Киев в опасности. В Москве сотни трупов и раненых при уличной демонстрации. Петербург так запуган, что голодающее население не смеет выходить на улицу с криком: дайте хлеба! Большевики расстреляют голодающий народ быстрее, чем царские слуги.
Надежды на обновление жизни гибнут. Предстоят выборы на Еврейский съезд, просят меня выступать в собраниях – отказываюсь: не до того. После разгона Учредительного собрания наш съезд теряет свою ценность…
В. Г. Короленко, 15 января
На вокзале плач и скрежет зубовный. Железнодорожные рабочие (многие) записались в Красную Гвардию. Соблазнили 15 рублей в сутки, и, кроме того, «предписано» выдавать прежнее жалованье из мастерских… Добрые люди думали, вероятно, что эти преимущества достанутся даром: работать не надо. Достаточно пугать в Полтаве «буржуев» и получать по 30 рублей в день. А «Мурашка» (М. А. Муравьев, командовавший большевистским наступлением на Киев) – прим. авт.), не будь дурак, – двинул их к Ромадану, где, говорят, идет бой. Вчера рабочий Петро подтвердил это известие, прибавив, что записались наименее сознательные рабочие. Давние даже большевики в Красную Гвардию не поступили.
Некоторые большевички последовали за победителем туда, где льется родная кровь… Тотчас после переворота в Харькове большевиками были выпущены прокламации с лозунгами: «Долой войну!» и «Да здравствует гражданская война!». Мне пришлось говорить об этом с молодым большевиком. «Неужели вам не стыдно?» – спросил я. Он стал объяснять это «недосмотром» и прибавил, что под гражданской войной разумеется лишь «классовая борьба».
Теперь сомнений нет. Война с немцами заменена войной с соотечественниками.
Е. И. Лакиер, 17 января
Всю ночь с судов палили беспрерывно, казалось, что снаряды пролетали над нашими головами и разрывались где-то совсем близко. <…> Принял участие в обстреле также и блиндированный поезд, стоявший на Одессе-Товарной.
Будто бы с 10-ти до 12-ти дня заключено перемирие между
