Мы просто не могли заставить его замолчать. Закончилось все тем, что мне пришлось оставить его с Максиллой. Тот тоже был любителем поболтать.
А мы с Медеей отправились к центральному отсеку станции, чтобы проверить, не получал ли местный астропат каких-либо сообщений для нас от Гидеона. База казалась царством тлена и состояла из грязных коридоров и мрачных ангаров.
В воздухе висел устойчивый запах гнилого мяса, хотя Медея утверждала, что пахнет давно прокисшим молоком.
Оказалось, что, несмотря на безостановочную болтовню Окина, кое о чем он так нам и не сказал.
Кто-то дожидался нас в зале отдыха.
— Грегор. — Фишиг поднялся с ободранного дивана.
Он кутался в черную короткую походную накидку, наброшенную поверх темно-красного армированного комбинезона с серебряным гербом Инквизиции под подбородком.
Я в недоумении уставился на него:
— Что ты здесь делаешь, Годвин?
— Жду тебя, Грегор. Жду возможности все исправить.
— И как ты собираешься это сделать?
Он пожал плечами и развел руки в стороны. Это был открытый, спокойный, почти примирительный жест.
— Я сказал то, чего не должен был говорить. Слишком скоро судил тебя. Я всегда был упертым идиотом. Но годы службы с тобой изменили меня.
— Кто бы мог подумать, — язвительно заметила Медея.
Я предупреждающе поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Фишиг, ты предельно конкретно продемонстрировал свои чувства на Спеси. Не думаю, что мы снова сможем работать вместе. Мы оба испытываем недостаток взаимного доверия.
— И с этим мне бы хотелось покончить, — сказал он.
Никогда не слышал, чтобы он говорил так спокойно и так искренне.
— Годвин, ты подверг сомнению чистоту моих помыслов, заклеймил меня как еретика, а затем предложил мне покаяться, — напомнил я.
— Я был изрядно пьян, — сказал он, слегка улыбнувшись.
— Да, был. А что сейчас?
— Сейчас я здесь. Желаю помочь. Верный тебе.
— Ладно, — сказал я. — Давай для начала разберемся с этим вот «здесь». Как ты, черт побери, узнал, куда я направляюсь?
Он не торопился с ответом. Я медленно обернулся к Медее, сосредоточенно изучающей палубу у себя под ногами.
— Это ты сказала ему?
— Кхм…
— Отвечай!
Она резко подняла взгляд, такой же непокорный и надменный, как и у ее проклятого отца.
— Ладно, я сделала это! И что? Нам нужен Фишиг…
— Возможно, нет, девочка.
— Не смей называть меня девочкой, ублюдок! Он один из нас. Один из банды. Он продолжал отправлять сообщения. Раз за разом. Ты не хотел слушать его, поэтому ответила я.
— Нейл сказал мне, что получил только одно письмо.
— Да, — ехидно ответила она. — А потом Нейл сказал мне, что ты отправил в ответ. Большое «отвали». Сказать такое человеку, который посвятил тебе всю свою жизнь. Который просто несколько разозлился на тебя, а потом подумал и пожалел об этом. Фишиг хочет все исправить. Он хочет снова быть с нами. Разве ты никогда и ни о чем не жалел?
— Чаще, чем ты способна представить, Медея. Но тебе стоило предупредить меня.
— Я попросил ее не говорить, — вступился Фишиг, — представив, как ты можешь отреагировать. Я благодарен Медее за то, что она такого высокого мнения обо мне. Неужели ты не способен снова поверить мне? Поверить так же, как она.
— Весьма возможно. Когда буду готов. На все свое время. А сейчас у нас и без того слишком много дел.
— Да ладно тебе, — простонала Медея.
— Как ты сюда добрался? — спросил я Фишига.
— Совершил прыжок через варп на суденышке одного бродячего торговца. Он высадил меня здесь неделю назад.
Я задал этот вопрос, чтобы проверить его искренность. Как только он ответил, я мягко прощупал его своим сознанием и обнаружил то, чего ожидал меньше всего.
— Почему на тебе ментальная защита? — спросил я.
— Простая предосторожность.
— Ради чего?
— Ради этого момента, — сказал Фишиг.
В его глазах отражалось истинное мучение. Он выхватил компактный пистолет из кобуры под накидкой.
— Фишиг! — в ужасе взвыла Медея. Ожесточающая уже гудела в моих руках.
— Не будь дураком, — сказал я.
— Он был бы дураком, если бы пришел сюда один.
Слова не звучали вслух. Раскаленной колючей проволокой псионического яда они обвивали чудовищную ментальную палицу, обрушившуюся сзади на мой череп. Наполовину ослепнув, я неуклюже шагнул вперед. Медея тяжело упала на пол и потеряла сознание.
Я увидел, как из всех дверей появляются люди. Пять, шесть, еще и еще. Все они были одеты в бургундскую броню членов инквизиторской свиты, прикрытую накидками с капюшонами. Нагрудники доспехов украшали золотые пластинки в форме герба Инквизиции. Двое из вошедших схватили меня и вырвали картайскую саблю из ослабевших пальцев. Еще двое взяли меня на мушку.
— Не причиняйте ему вреда! Не причиняйте! — закричал Фишиг.
Меня развернули к дверям буфета, прилегающего к залу отдыха. Оттуда появился высокий мужчина, одетый во все черное. Его жуткое лицо подверглось серьезному хирургическому вмешательству, целью которого было изменение внешности, способное вселять страх и отвращение в окружающих. Огромная челюсть, полная тупых, будто сточенных зубов, торчащих во все стороны, длинное подобие носа, больше напоминающего хобот, темные круги глаз. Из задней части его по-лошадиному вытянутого черепа выходили связки блестящих проводов и трубок для подвода жидкостей.
Когда-то давно он был учеником и дознавателем при моем старом, давно усопшем союзнике Коммодусе Воке. Теперь он сам стал инквизитором.
— Эйзенхорн. Как отвратительно снова видеть тебя, — произнес Голеш Константин Феппо Хелдан.
Гвардейцы связали и повели нас с Медеей обратно на «Иссин». Я все еще не мог опомниться. До меня доносился голос Фишига. Годвин умолял Хелдана, чтобы тот приказал своим людям быть с нами повежливее.
Ох, какую Фишиг совершил ошибку!
Когда нас потащили мимо стыковочных платформ станции, я увидел гладкие очертания черного крейсера Инквизиции, пристыковавшегося возле «Иссина». Судно Хелдана. Скорее всего, он скрывался под покровом атмосферы газового гиганта, пока не захлопнулась ловушка.
Нас привели на главную палубу. Люди Хелдана рассеялись по кораблю.
— Сколько всего людей путешествует с вами? — оскалил на меня зубы Хелдан.
Я не ответил.
— Сколько? — повторил он, подкрепляя свои слова ударом острой псионической боли, заставившей меня вскрикнуть.
Мне надо было сконцентрироваться. Восстановить свою ментальную защиту.
Сделав вид, что мне плохо, в моем положении это было не сложно, я украдкой огляделся вокруг, оценивая ситуацию.
Разгневанный Максилла стоял поблизости, окруженный гвардейцами. Побледневшая Элина сидела, напряженно выпрямившись, на кушетке. Медея распласталась на полу. Она еще только начинала приходить в себя.
Эмоса и Кары на главной палубе не было.
— Трое! — сказал Максилла. — Эти трое. Остальные — экипаж, сервиторы, приписанные к моему судну.
Он играл роль невинного капитана, оскорбленного вторжением на его корабль и дистанцировавшегося от неприятных пассажиров. Но я видел, что он был напуган.
— Вы лжете. Это ясно, — сказал Хелдан, обходя вокруг Максиллы. — Признаю, капитан, ваша защита хороша. Но не лгите мне!
— Я не… — начал Максилла и закричал от боли.
— Не лгите мне!
— Оставьте его в покое! — неожиданно встрял Фишиг. — Он просто капитан. Хозяин этого судна, как и сказал вам. Он в это не замешан.
Хелдан бросил на Фишига испепеляющий взгляд.
— Исполнитель, вы ведь сами этого хотели. Вы обратились к Ордосу, умоляя нас спасти вашего дражайшего господина еретика от проклятия. Что ж, именно это я и делаю. Так что закройте свой рот и дайте мне продолжить. Или, быть может, вы предпочтете, чтобы я исследовал сознания этих восхитительных молодых леди?
— Нет.
— Отлично. Поскольку капитан этого корабля куда интересней. Он ведь не совсем человек, верно? Я прав, Тобиус Максилла? Ваша защита замечательна, но лишь по той причине, что ваш мозг состоит не из одной только органики. Вы машина, сэр, и едва ли заслуживаете право именоваться человеком, так ведь?
— Посмотри-ка, кто разговорился, — отважно произнес Максилла.
Я почувствовал псионическую волну, прокатившуюся по комнате, которая заставила меня похолодеть. Хелдан испустил гневный, звериный рев. Максилла содрогнулся, закричал и упал на колени. Перегоревшие сервоприводы в его шее, плече и запястье правой руки исторгли снопы искр.
— Теперь ты станешь отвечать, металлическая тварь, — Хелдан бросил косой взгляд на Максиллу, — или я должен сжечь еще какую-нибудь часть твоего богохульного тела?
