полковник. — Цена, разумеется, не проблема. Мы дадим вам знать.
— Как мне связаться с вами, господин полковник?
— Я здесь на отдыхе и предпочитаю хранить свое местопребывание в тайне, если не возражаете. Я сам вам позвоню.
— Прекрасно.
— Скажите, а чем мистер Хёртли зарабатывает на жизнь? — поинтересовалась миссис Пекем.
— Он крупнейший в этой части штата торговец подержанными автомобилями.
— Ага! — сказал полковник. — Я так и знал! Вокруг поместья витает дух новых денег.
— Означает ли это, что вы передумали? — спросил я.
— Нет, не совсем. Просто нам нужно немного поразмыслить, чтобы понять, что с этим можно сделать — если можно.
— Не могли бы вы сказать мне конкретно, что именно вас не устраивает? — спросил я.
— Если вы сами этого не видите, — ответила миссис Пекем, — никто вам этого объяснить не сможет.
— О!
— Мы дадим вам знать, — повторил полковник.
Прошло три дня. Как обычно, я звонил Делаханти, и мне звонила миссис Хеллбрюнер, но от полковника Пекема и его супруги не было ни звука.
На четвертый день, когда я уже закрывал офис, позвонил Хёртли.
— Когда, черт побери, эти Пекемы уже дозреют? — воскликнул он.
— Бог его знает, — ответил я. — У меня нет возможности связаться с ними. Он сказал, что позвонит сам.
— Вы можете связаться с ними в любое время дня и ночи!
— Как?
— Просто позвонив мне. Они пасутся здесь последние три дня, «изживают ощущение новизны», видите ли. При этом они чертовски успешно изживают мои запасы спиртного, сигар и продуктов. Мне вычесть стоимость всего этого из ваших комиссионных?
— Если будут комиссионные.
— Вы хотите сказать, что сделка под вопросом? Он расхаживает тут повсюду с таким видом, как будто деньги лежат у него в кармане и он только ждет момента, чтобы мне их отдать.
— Ну, поскольку со мной он говорить не желает, может быть, вы на него надавите? Скажите ему, что я только что сообщил вам, будто некий ушедший на покой пивовар из Толедо предлагает семьдесят пять тысяч. Это должно заставить их действовать.
— Ладно. Только придется подождать, пока они наплаваются в бассейне и явятся пить коктейли.
— Позвоните мне, когда будет ясна их реакция, и я тут же явлюсь с нужными документами.
Он позвонил через десять минут.
— Ну, умник, догадайтесь, что случилось.
— Он клюнул?
— Придется мне нанимать нового агента.
— О?
— Да, именно. Потому что я послушался совета предыдущего, и уже готовенький покупатель с женой удалились, гордо задрав носы.
— Не может быть! Но почему?
— Полковник и миссис Пекем велели вам передать, что их не может заинтересовать нечто, привлекательное для отставного пивовара из Толедо.
Поместье у него на самом деле было паршивое, поэтому я весело посмеялся и переключил внимание на более существенные дела, такие как дом миссис Хеллбрюннер. Я дал в газете набранное жирным шрифтом объявление, живописующее радости жизни в укрепленном замке.
На следующее утро, подняв голову от письменного стола, я увидел свое объявление, вырезанное из газеты, в длинных, с ухоженными ногтями, пальцах полковника Пекема.
— Это ваше?
— Доброе утро, полковник. Дассэр, так точно.
— Похоже, это — то, что нам нужно, место именно для нас, — послышался у него из-за спины голос миссис Пекем.
Миновав фальшивый подъемный мост, мы прошли под ржавой опускающейся решеткой и оказались в «месте именно для них».
Миссис Хеллбрюнер с первого взгляда прониклась к Пекемам симпатией. Хотя бы потому, что они были первыми — готов поклясться — за много поколений людьми, которых это место восхитило. Более того, они всячески дали понять, что готовы купить его.
— На его восстановление потребовалось бы около полумиллиона, — сказала миссис Хеллбрюннер.
— Да, — восхищенно произнес полковник, — теперь таких домов уже не строят.
— Ох! — задыхаясь, воскликнула миссис Пекем, и полковник поймал ее, падающую, у самого пола.
— Быстро! Бренди! Или хоть что-нибудь! — закричал полковник Пекем.
Когда я вез чету Пекемов обратно в центр города, они пребывали в чудесном настроении.
— Почему, черт возьми, вы не показали нам это место первым? — спросил полковник.
— Оно появилось на рынке только вчера, — соврал я, — и при той цене, какую за него просят, думаю, долго на нем не задержится.
Полковник сжал руку жены.
— Я тоже так думаю, дорогая, а ты?
Миссис Хеллбрюнер по-прежнему звонила мне каждый день, но теперь тон у нее был бодрый и довольный. Она докладывала, что Пекемы приезжают каждый день вскоре после полудня и что, судя по всему, с каждым визитом дом нравится им все больше.
— Я отношусь к ним совсем по-родственному, — сказала она с хитрецой.
— Отлично. Это то, что нужно.
— Я даже купила для него сигары.
— Продолжайте в том же духе. Это расходы, исключаемые из суммы, облагаемой налогом.
Четыре дня спустя она позвонила мне снова и сообщила, что Пекемы придут к ней на ужин.
— Почему бы вам, якобы случайно, не заглянуть тоже чуть позднее и, якобы случайно, не иметь при себе нужные документы?
— Они упоминали какие-нибудь цифры?
— Только мимоходом: удивительно, мол, что все это можно приобрести за сто тысяч.
Тем вечером после ужина я вошел в музыкальный салон миссис Хеллбрюннер и, поставив на пол портфель, сказал:
— Добрый вечер.
Сидя на банкетке для пианино, полковник взбалтывал лед у себя в стакане.
— Как ваши дела, миссис Хеллбрюннер? — поинтересовался я, хотя одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что дела — хуже некуда.
— Прекрасно, — ответила она осипшим голосом. — Полковник только что рассказывал интересные вещи. Государственный департамент посылает его в Бангкок распутывать какие-то там дела.
Полковник грустно пожал плечами.
— Еще раз послужить родине, на сей раз в гражданском статусе, — пояснил он.
— Мы отбываем завтра, — сказала миссис Пекем, — нужно еще закрыть наш дом в Филадельфии…
— И закончить со сталелитейной промышленностью, — добавил полковник.
— А потом они улетают в Бангкок, — дрожащим голосом закончила миссис Хеллбрюнер.
— Дело мужчин — работать, дело женщин — плакать, — изрекла миссис Пекем.
— Ага, — подтвердил я.
На следующий день телефон уже трезвонил, когда я еще только открывал офис.
Это
