– Большое спасибо, – проговорила Ракель. Она выглядела маленькой и жалкой. Правая рука висела на перевязи. Ее ушибло отдачей. – Я просила бога, чтобы мне удалось прикончить его. Но я его только ранила. И маленькая латиноамериканская шоколадка посадила его как ни в чем ни бывало в самолет. Вам не следует разрешать растратчикам вроде него летать в вашем национальном воздушном пространстве.
– Мы очень часто не разрешаем, – возразил Фошон. – В любом случае, ко мне это не имеет отношения. Это забота другого департамента. Полагаю, министерства финансов.
– Пошли вы все к черту, – буркнула Ракель.
– Хорошо, – продолжал Фошон. – По-моему, мы здесь видим счастливое завершение дела. Как вы, наверно, догадываетесь, Об, нас главным образом интересовала афера с виндсерферами. Мы знали, что в ход пущена такая схема. Но было трудно обнаружить, кто за ней стоит. Благодаря вам, хотя и косвенно, мы получили информацию. – Он обратился к Ракель: – Вы решили финансовую сторону? Я спрашиваю только из любопытства.
– Как бы вы ни спрашивали, это не имеет значения, – вздохнула Ракель. – Я не получила ни пенни. Алекс как раз говорил, что полностью расплатится со мной, когда я выстрелила в него. Наверно, стоило бы подождать. Если бы только я направила дуло на несколько дюймов влево… Ну, если я вам больше не нужна, инспектор, я собираюсь в Рим.
– Вы вольны ехать, куда вам угодно.
– Хоб? – Ракель остановилась у двери. – Хотите поехать вместе? – спросила она.
Я посмотрел на ее твердый подбородок, сильную шею, праведные глаза. Симпатичная леди, но, как говорил Алекс, она само зло. И к тому же у меня были другие планы.
– Нет, спасибо, – ответил я. – Как-нибудь увидимся.
57. ВИНДСЕРФЕРЫ
– Не нужно плохо думать о майоре Уитоне, – сказал мне позже Фошон. – Все случилось очень быстро, виндсерферы возникли совершенно внезапно. Нас не интересовал Алекс. Мы все время следили за этими досками. Когда Уитон наткнулся на них в Гонфлере, он понял – надо что-то делать, чтобы они снова не исчезли.
– Почему он не позвонил жандармам и не арестовал Вико?
Фошон покачал головой.
– Мы хотели добраться до людей, которые стоят за ним. У Найджела родилась гениальная идея – украсть виндсерферы и заставить мексиканцев думать, что это сделали вы.
– Они контрабандой вывозили наркотики в этих досках? Правильно? До меня это не доходит. Я думал, героин незаконно ввозят в США, а не вывозят оттуда. Кстати, мой племянник имеет какое-то отношение к этому делу?
– Некоторые детали этой истории еще нуждаются в подтверждениях. Мы ждем их от Фолкона. Но мы предполагаем, что замешан один из тех, кто работает вместе с ним на строительстве виндсерферов. Обычно люди считают, мол, контрабанду наркотиков проводят большие банды в Майами, это крупные операции, и в них участвуют быстроходные суда, самолеты. Нет, дело организовано гораздо сложнее. В нем намного больше граней. К примеру, распространение. Эта область заслуживает особого изучения. Вы представляете, насколько трудно доставить наркотик до конечного потребителя, до богатых людей? Особенно когда нужно обеспечить товаром множество мелких торговых точек, где просто продают прохладительные напитки во время крупных спортивных соревнований.
– Во время спортивных соревнований? Я слышал, что атлеты используют наркотики, неужели зрители тоже?
– Ох, Об, поверьте, зрители тоже. Теперь уже никто не едет на спортивное событие просто смотреть. Люди, когда приезжают туда, хотят получить все по высшему разряду. – Фошон принял дидактическую позу. А я устроился поудобнее, чтобы выслушать лекцию. – Наркотик стал частью всех спортивных событий. Знаете, его используют лучшие люди, не только какие-то оборванцы. Для многих величайшие соревнования года – это только повод собраться с друзьями и как следует нагрузиться наркотиком. Но откуда он попадает к ним? Никто, будучи в здравом уме, не отправится путешествовать, храня в кармане или в чемодане героин. Они покупают его там, куда приезжают. Но у кого они покупают? Позвольте рассказать, как это происходит. Допустим, заезд в Монте-Карло. Вы не имеете дело с уличными цыганами. Вы знаете, что они агенты полиции. Кто может за них поручиться? Нет, вы обращаетесь к тому, с кем уже имели дело раньше, кому доверяете. Вы покупаете наркотик у одного из участников соревнования. У такого, как Вико.
– Он хорошо известен, Вико?
– Да, определенно. Он разъезжает по всем соревнованиям, участвует во всех гонках. И уже многие годы ведет дело со своими друзьями. Когда Вико привозит свой груз, он может получить за него более десяти тысяч долларов. И это не только его интерес, но и денежных людей, стоящих за его спиной. В этом причина и его споров с братом. Энрике узнал, что Вико начал заниматься сомнительным бизнесом. И тогда он задержал плату за виндсерферы. Он хотел, чтобы у Вико начались неприятности, стараясь таким путем заставить его, пока не поздно, бросить опасный бизнес. Иначе или его поймает полиция, или убьет какой-нибудь преступник. Энрике решил, что самый лучший способ – пустить ваше агентство по следам Вико. Вселить в него страх. Он точно не знал, что вы собираетесь делать. Однако ваше участие должно было оказать на Вико влияние. По мнению Энрике, этого, вероятно, хватило бы, чтобы заставить Вико отказаться от сделки.
– Но этого не хватило?
– Энрике неправильно представлял положение. Он думал, Вико способен сам определять свои цели. Но он уже не был способен. Он глубоко увяз в отношениях с партнерами. Это два мексиканских бизнесмена с криминальными интересами, они проводили отпуск на Ибице и познакомились с Вико. Виндсерферы представлялись им идеальным средством не только для контрабанды, но и для распространения наркотиков по Европе. Доставить груз – это одно. Но включить его в товарооборот – огромные хлопоты.
Фошон собирался еще более углубиться в тему. Но я услышал уже достаточно. И постарался выбраться оттуда. Есть один человек, которого я должен был увидеть.
58. ПЕР-ЛАШЕЗ; В ОЖИДАНИИ СОЛНЦА
Я поехал на Пер-Лашез – последнее, что я сделал, пока было время до отправления самолета. Пер-Лашез – большое кладбище на востоке Парижа в районе, который называется Бельвиль. Я медленно прогуливался по аллеям среди прославленных мертвых.
Здесь очень много мертвых. Близко к миллиону, как говорят путеводители. И именно здесь мы видим некоторые из крупнейших в культуре имен. Мы видим Марселя Пруста и Эдит Пиаф. Здесь Модильяни и Оскар Уайльд. Мы видим Бальзака, и мы видим Бизе. Колетт и Коро. Мы даже видим здесь Абеляра и Элоизу и мысленно возвращаемся в прошлое. [79] Это великое время. Виктор Гюго сказал: «Быть похороненным на Пер-Лашез – все равно что иметь мебель из красного дерева».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
