идиотка, хоть и красивая, но абсолютно не умеет читать личные дела, в которых это было всё написано подробно и …
Последняя усмешка была неуловимой. Перед тем, как до личных дел в своё удовольствие добралась Лан Тинг, с ними поработал Сатана? Кому как не ему было знать, кто именно пришёл в патруль?
Тяжелое забытье накатывало волнами. Прерывистый звук систем жизнеобеспечения подсказывал, что организм успешно сражается со всем, что в него заливали, периодически заставляя врачей носиться вокруг, пытаясь понять, как спасать пациентку.
А пациентка уже не знала, хочет ли она жить или уже и этого не очень хочет.
Мир перестал быть таким уютным и спокойным, каким был.
Да и стоя на самой границе между жизнью и смертью многое можно пересмотреть, переделать, передумать… понять.
Когда Эми в следующий раз открыла глаза, над ней стоял человек в военном мундире, качая головой.
Вздохнул, повернул что-то в аппаратах и пошёл прочь.
И, уплывая в волны мягкого забытья, Эммануэль подумала с удовольствием о том, что Власов, настоящий Власов, всё же остался жив. И это был здорово…
О чём она даже не догадывалась, что спустя несколько часов после того, как в её палату вошёл этот человек, сразу в десятке мест упадёт сообщение о том, где именно искать капитана Лонштейн.
И уж тем более, Эми не знала, что для её спасения будет организована настоящая экспедиция, только все опоздают. К тому моменту как первые незваные гости прибудут в эту подпольную лабораторию Триады, там не останется ни-ко-го…
…Та самая ситуация, когда ничего нельзя сделать, сводила с ума многих.
Профессор Борисов сидел в кабинете командира одного из военных округов, разглядывая людей, от которых ожидал, что они найдут и спасут его правнучку.
Военные же не знали, что сказать старому профессору, как объяснить ему, что ничего они не могут сделать. Что есть кодекс, что есть правила, которые не нарушаются. Что есть ситуации, когда они бессильны, а их военная машина – не то, что приводится в действие только потому, что исчезла одна-единственная девушка, пусть даже она так важна для многих людей.
Котик мрачнел на глазах.
Макс, присутствующий на собрании, как сжал кулаки, так и не мог их разжать. На взгляд снайпера ситуация была… совершенно беспрецедентная. Но военные боялись. Не ему, военному снайперу быстрого реагирования, было говорить о том, как быстро могла двигаться эта машина.
Капитана Борисову-Лонштейн просто оставили умирать.
Он бы понял, если бы это действительно было невозможно, помочь ей, никому особенно и не нужно было бы напрягаться лично. Они все, эти люди боялись. И не собирались ничего делать.
Они собирались до последнего тянуть время, в надежде, что вернут тело капитана Лонштейн, и станет понятно, что им ничего не нужно делать.
Разжав пальцы, Макс снова их сжал на рукояти пистолета. Он был военным, действующим, молодым, агрессивным. А те, кто засиделся в своем аппарате управления, они слишком давно не были в поле, и просто не знали, что делать.
Два человека, которые могли повлиять на происходящее, успели моргнуть, а уже спустя мгновение они оказались под мощнейшим прессингом. Потому что у висков обоих застыли вороненные дула пистолетов.
– Прикажите, – потребовал Макс хладнокровно. – Вы не раз пользовались военной машиной в своих интересах. Теперь вы воспользуетесь ей в моих интересах. Отдайте приказ найти капитана Лонштейн и прикрыть операцию по её спасению. И сделайте это немедленно. В противном случае я буду вынужден вас убить.
– Иван Фёдорович, – глава первого округа, Петр Алексеевич, укоряюще покачал головой. – Сделайте с ним что-нибудь?
– Да, да, конечно, – Котик кивнул, вытащил свой пистолет и приставил его ко лбу главы всей военной структуры. – Я отдал тебе свою самую лучшую сотрудницу. Ты обещал мне, что будешь беречь её как зеницу ока. И что же я вижу, что происходит дальше? Вы изымаете её из расследования, вы не даёте ей полноты информации, вы вынуждаете её обращаться напрямую к президенту, а теперь вы просто пытаетесь её бросить? Не выйдет. Ты знаешь, что у меня есть… разные возможности влиять на происходящее. И – ты сделаешь то, что сказал парень. Отдашь приказ о том, чтобы вся военная машина пришла в движение и нашла Эммануэль. В противном случае…
– Ты не можешь мне приказать, – Петр Алексеевич ещё не собирался сдаваться, и хоть взгляд генерала уже начал немного бегать, он всё ещё не собирался плясать под дудку тех, кого считал своими подчинёнными.
– Что ж, – Леонид Александрович поднялся со своего места, тяжеловесно и устало опираясь на трость, – я скажу, что последует в случае твоего отказа работать со мной. Я уничтожу весь этот город. Со всеми его жителями. Не останется никого вообще. А потом ещё один, и ещё один. И ещё один. Я уничтожу, если понадобится, весь материк, пока мне не вернут мою правнучку.
– Ты сошёл с ума! – рявкнул глава первого округа, пока остальные военные серели. Каменный старик никогда не бросал слов на ветер.
– Что ты, Петь, никакого сумасшествия. Вы просто не оставили мне выбора. Всё просто, у нас сделка. Вы возвращаете мне правнучку, и мы делаем вид, что ничего этого не было. И слов этих не звучало. Но … я дам тебе ровно два часа. Или через два часа ты мне скажешь, где находится моя драгоценная девочка, или через те же два часа я взорву первый город. И дай подумать, я начну не просто с того, где мы сейчас находимся. Я начну с маленького частного сектора неподалеку с городом, как же он там называется? Сиреневый сад. Да-да. Дай вспомню, там твоя дочь с двумя твоими же внуками. Что это ты побледнел, Петь? Никак плохо стало? Никак вспомнил, что ты тоже живой человек и у тебя есть кто-то, кто тебе близок?
– Вы психи! Все трое! Убирайтесь! Я сделаю то, что вам нужно.
Макс убрал пистолет первым, Котик поднялся следом:
– А заявление об отставке я подам сразу же, – почти в один голос сказали оба военных, переглянулись, ухмыльнулись и вышли, демонстративно пропав из защищенного кабинета с помощью джампа.
Профессор Борисов посмотрел на главу первого сектора, махнул рукой, избавляясь абсолютно от всех военных, отправляя их джампом по кабинетам.
Подвинув видеовизор к своему визави, приказал:
– Начинай, Петь. Прямо сейчас. Я не дам тебе сбежать. Не в этот раз. И да, я тоже
