Вино пошло не в то горло. Раньше такое с ним удавалось сотворить только Вррыку, но теперь круг мастеров своего дела грозил расшириться.
Откашлявшись, Граф решил ничего не скрывать:
— Фея, вы когда-нибудь теряли родных?
— Граф, я теряла даже себя, — усмехнулась Баньши, заглядывая в принесенный двергом горшочек. — Надеюсь, вы не думаете поймать меня на крючок слезливой истории о тяжелом детстве?
— Отнюдь. Я рассчитываю привлечь вас правдой.
— Что ж, попробуйте. У вас есть пять минут, пока я буду расправляться с мясом с черносливом, — девушка схватила вилку и с урчанием набросилась на содержимое горшочка.
— Когда отец заключил мир с турецким султаном и отправил меня к нему в качестве залога верности, мне было четырнадцать лет. Когда я вернулся и сел на валашский престол, мне едва исполнилось семнадцать. Второго сына не учат быть наследником, а я, насмотревшись на зверства турок, знал только одно. Поклялся, что никогда не буду жестоким по отношению к людям. Юношеский максимализм столкнулся с реальностью в первый же месяц правления. Сначала пришлось проливать кровь воинов, сражаясь с соседями ради мести за убитых родителей и брата. Потом — бороться с заговорщиками внутри правящей элиты самого княжества. Что бы я ни делал, к каким бы дипломатическим уловкам ни прибегал, люди все равно гибли. Не в сражении, так от голода, на опустошенных турецкими захватчиками землях.
Фея продолжала жевать и смотрела только к себе в горшок, но слушала очень внимательно.
— Со временем я понял, что по-детски наивная тяга к дипломатии плохо помогает подданным. Проблемы следовало решать кардинально — так, чтобы раз и навсегда отвадить посторонних от этих земель.
— И вы стали вампиром?
— Нет, — интригующе улыбнулся Влад. — Вампиром я стал много позже. А тогда лишь осознал, что разговаривать с противником следует на понятном ему языке.
— Выучили турецкие и венгерские ругательства?
— Поверьте, их я к тому моменту и так знал немало. Басе мазенята![5] Терем-те-те.[6]
Фея как раз вытирала рот салфеткой с гербом в форме дракона и с фырканьем прыснула в нее мясным соусом.
— В следующий раз, как надумаете непонятно выражаться, предупреждайте заранее, — попросила она, отдышавшись. — Не могу спокойно наблюдать, как вы с гордым видом мелете всякую чушь.
— Вернемся к моей грустной и честной истории, — Влад невозмутимо крутил в пальцах бокал с вином.
Созерцание пурпурного водоворота настраивало на меланхоличный лад. То что нужно, чтобы рыбка окончательно заглотила наживку.
— Итак, я был молод и не искушен в придворных интригах, зато полон стремлений обеспечить людям спокойную жизнь. Отовсюду наседали воинственные соседи, а на разоренных до крайности землях никто не хотел вести хозяйство. Что мне оставалось делать, кроме как перейти на язык грубой силы?.. Сработало, кстати, отлично. Не прошло и трех лет, как за мной закрепилась репутация человека жестокого, и даже слегка маньяка. Стоило слухам расползтись за пределы Валахии, как число желающих наведаться сюда резко сократилось. Никто не хотел участвовать в кровавой расправе или безумном развлечении правителя.
— Но ведь были жертвы! — Баньши откинула со лба светлую челку и теперь смотрела прямо и требовательно. — Посаженных на кол вы списали на необходимые потери?
— Ох, Фея, — вздохнул Граф. — Вы забыли главное. Я по-прежнему оставался противником любого насилия. Хотя, как и сейчас, был неглуп. И отлично придумывал всякие фокусы.
— Фокусы? — удивилась девушка. История настолько захватила ее, что она упустила возможность высмеять рассказчика за самолюбование. — В каком это смысле?
— В самом обычном — публично надувательском, — улыбнулся Граф. — С будущими жертвами злодеяний договаривался полюбовно. За несколько золотых монет я лично опаивал граждан одурманивающим отваром, а потом слуги цепляли их за одежду на кол. Страшные раны мы изображали при помощи красной глины, а кровь заменяли на свекольный сок, настоянный на кукурузном крахмале. На закрытых веках я со временем поднаторел рисовать глаза — да такие, что с нескольких метров не отличить от настоящих! Громко храпя во сне, подготовленные таким образом жертвы вполне могли день-другой поизображать мучительную смерть перед заезжими купцами.
Вытаращенные глаза слушательницы Влад оценил по достоинству.
— Обдирание кожи и варка живьем в котлах давались и того легче. Знаете, что в этом деле главное? — Вампир понизил голос и заговорщически склонился к гостье через стол: — Своевременно и густо надымить. Так, чтобы соседа в толпе было плохо видно, не то что место предполагаемой казни. Дальше можно устраивать возню около эшафота, бросать в кипяток туши телят или щекотать поросенка, чтобы визжал позвучнее. Народ сам себе напридумывает такие страсти — куда там вашему покорному слуге.
— Врете! — выдохнула Фея. — Это непременно просочилось бы за пределы княжества. Не могут люди молчать о таких фокусах.
— Они и не молчали, — скривился Граф. — Лишь около десяти лет Валахия прожила спокойно. Потом подвели свои же бестолочи. Засиделись внутри границ, отъелись на спокойной земле и от безделья надумали сызнова воевать с турецким султаном. Главный воевода сколотил заговор с участием тех, кто устал чувствовать себя артистом бродячего цирка. Вместе они излили на бумагу все, что накипело, и сопроводили эту похабщину поддельной подписью правителя. В Турции тогда сидел редкостный павлин, а количества витиеватых оскорблений в письме хватило бы и на куда меньшее самолюбие.
— И вы пошли на войну? — Баньши покончила с содержимым горшочка и теперь присматривалась к принесенному двергом жареному цыпленку.
— Пробовал, но меня надолго не хватило, — покачал головой Влад. — К тому времени я утратил веру в собственный народ. Когда люди, которые и так живут богаче соседей, обретают имперские замашки и начинают требовать от тебя завоеваний, это расхолаживает. В мои цели не входило повторять для других ту судьбу, от которой в свое время спасался сам.
— Так вы проиграли?
— Скорее дезертировал. Бежал под натиском неприятеля в Европу, где добровольно сдался властям и надолго осел в венгерской тюрьме.
— Вы были в тюрьме? С кем я связалась! — восхитилась Фея.
— То есть политический узник выглядит в ваших глазах привлекательнее высшего вампира? — поднял бровь Граф. — В заключении мне, кстати, понравилось. Впервые за многие годы я обрел покой и ни о чем не волновался. Выучился портняжничать ради заработка и неплохо проводил время за книгами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
