Для любого производителя автомобилей класса «люкс» главная проблема — рентабельность. Выпуск недорогих машин подчинен экономическим принципам массового производства. Он требует больших капиталовложений в станочное и формовочное оборудование для изготовления всех компонентов; соответственно, объем продаж таких автомобилей тоже должен быть большим, чтобы вернуть вложенные деньги. Все эти инвестиции в оборудование обеспечивают высокую концентрацию усилий, направленных на создание сложных скругленных форм. Таким образом, уникальный дизайн в новой модели могут иметь не только ее видимые элементы, но и детали, скрытые от глаз. Экономические аспекты производства дорогих машин класса «люкс» прямо противоположны: ведь они выпускаются не миллионами, а тысячами или даже сотнями. Так, Ferrari изготовила всего 104 автомобиля модели California Spyder. Это значит, что инвестиции в средства производства должны быть существенно меньше и оборудование, которое на них можно приобрести, не обеспечивает возможностей, существующих при разработке «массовых» автомобилей. Однако с его помощью можно придать модели впечатляющий силуэт, особенно если станками управляют искусные мастера-ремесленники.
Более серьезные трудности возникают на этапе, когда дизайнеры начинают думать, что они в состоянии сделать с дверными ручками, зеркалами заднего вида, фарами и даже замками. Кривошипные механизмы и переключатели, устанавливаемые на многих дорогих машинах, зачастую представляют собой такие же сравнительно примитивные готовые детали, которые применяются и на дешевых моделях. Изготавливать каждый переключатель вручную невозможно.
Этот феномен порождает странную переоценку ценностей и визуальных признаков. Самые дорогие машины порой имеют самые простые, примитивные компоненты. При разработке модели Continental специалисты Bentley сделали ставку на создание форм, позволяющих максимально использовать возможности предприятия по обработке металла. Это позволило создать кузов с неординарным характером, свойственным Bentley. Использование металла, обрабатываемого путем резки, а не штамповки, вновь меняет все «уравнение».
Результатом стала машина, намекающая на свою принадлежность к прошлому, но не выглядящая старомодной. У этого автомобиля высокая «талия», придающая ему сходство со скоростным катером. Кроме того, высокая посадка водителя приводит к тому, что он смотрит на окружающий мир как бы сверху вниз. Машина создает убедительное ощущение солидности, объема. Крылья, сходящиеся над воздухозаборником, вмонтированным в передний бампер, имеют сложные изгибы, придавая автомобилю характерный массивный вид.
Не столь убедительным представляется другое решение: гнезда для фар по обеим сторонам радиатора разделены черной чертой в том месте, где соединяются верхняя и нижняя панели. На машинах меньшего размера, выпускаемых намного большими партиями, эта проблема соединения часто решается по-другому, в результате чего создается иллюзия, будто их кузов представляет собой безупречно гладкий «пузырь» без единого шва. В некоторых случаях дизайнеры, наоборот, пытаются обыграть это соединение — как в первой модели Mini, где крылья и передняя панель, соединяясь, образовывали нечто вроде гребня, на несколько дюймов выступая из корпуса.
Bentley сегодня принадлежит немцам, а команду дизайнеров фирмы возглавляет бразилец, но моделям Continental и Arnage создатели постарались придать своеобразную «английскость». Различие между ними состоит в том, что одна стоит намного дороже другой
Внимание к деталям — неотъемлемый элемент роскоши. Но когда технические характеристики машин одинаково хороши по всему ценовому спектру, возникают непредвиденные последствия: например, одним из важных аспектов уникальности автомобиля стоимостью 250 000 фунтов становится устройство, обеспечивающее совместимость айпода, красная цена которому — 50 фунтов, с аудиосистемой машины. По сравнению с объемом работы, затраченной на продувку корпуса в аэродинамической трубе, обеспечение топливной эффективности двигателя и снижение веса машины при сохранении необходимой устойчивости и прочности, возможности проигрывателя могут показаться мелочью. Но именно детали создают ощущение роскоши.
Когда Веблен писал свою книгу, штучная, ручная работа еще ценилась выше всего. За прошедшие десятилетия мы привыкли к вездесущности технологий и возможностям, которые они дают. Соответственно изменились и наши визуальные представления о качестве. Эта дилемма в полной мере выявилась в 1970-х — в период возрождения ремесел: образный ряд, вдохновлявший мастеров, работавших с деревом, имел машинное происхождение. К примеру, Джон Мэйкпис, организовавший школу для обучения краснодеревщиков в Парнхэме (она стала последним воплощением кустарной традиции в Англии), производил мебель, явно навеянную современным дизайном, основанным на формовке пластика. Результатом стало издевательство над деревом, которому навязывались чуждые ему формы.
Парадоксально, но факт: простота стоит дорого. Она почти всегда требует больших затрат и усилий, чем украшательство или внешняя сложность.
Простые геометрические формы предъявляют своему создателю куда более высокие требования, поскольку они не терпят погрешностей. Скажем, установка плинтуса между стеной и полом — самый удобный способ скрыть соединение между штукатуркой и бетоном. Мастерства, необходимого, чтобы линия этого соединения была безупречно прямой, не требуется — ведь ее просто не видно. Плинтус же можно приукрасить, придав ему сложную форму. Но если вы архитектор вроде Джона Поусона, вы не будете прибегать к подобным ухищрениям, а сделаете так, чтобы пол от стены отделяла тень, намекая на пересечение двух плоскостей, уходящих в бесконечность. Это эстетически элегантное решение очень трудно воплотить. Оно предполагает недоговоренность, но парадоксальным образом может означать и нечто прямо противоположное, требуя огромных усилий и выливаясь в некий барочный минимализм. Кроме того, подобные решения стали восприниматься как язык современного роскошного интерьера: мира, где вы можете уловить бесконечное разнообразие оттенков белого, когда солнечные лучи, проникающие сквозь шторы из вощеного хлопка, движутся по стене, на которой нет ни картин, ни полок, по полу без ковра, по двери без ручки. По Веблену, лишь те, для кого собственное богатство — нечто само собой разумеющееся, не выставляют его напоказ.
Жить роскошно — значит не заниматься физическим трудом. Но предметы роскоши порой требуют немалого труда. Речь идет не только об их создании, но и о содержании. Полировка серебра, бронзы и меди, уход за кожей, выскабливание камня в свое время числились среди главных составляющих работы по дому. Дорогие ткани тоже требуют серьезного ухода. Льняную простыню необходимо всегда стирать и гладить после использования. Рубашка из ткани, позволяющей ее не гладить, заведомо обладает «изъяном». Если за ней так легко ухаживать, она не может считаться изделием роскошным, несмотря на усилия производителей, которые создают пользующуюся все большим спросом практичную одежду из легких, водонепроницаемых и немнущихся тканей.
Сдержанность — непременный атрибут аристократической роскоши. В ней воплощена идея о том, что выставлять напоказ свое богатство, кичиться им, постоянно напоминая другим людям, насколько вы состоятельнее их, — это признак дурного воспитания. Знатокам простой, но безупречный внешний вид вещи безошибочно скажет о том, какие средства необходимы, чтобы ее приобрести. Самоограничение также можно рассматривать как разумное понимание собственной пользы. В 1970-х, когда «Красные бригады» развязали кампанию террора, итальянские буржуа не носили драгоценностей и ездили по Милану в потрепанных «фиатах», чтобы не привлекать внимания потенциальных похитителей. Подобная скромность стала атрибутом определенного образа жизни, равно как и привычка менее обеспеченной итальянской молодежи носить с собой автомобильные радиоприемники наподобие сумки — не только для того, чтобы их не украли, но отчасти и для того, чтобы показать: у них есть машина, из которой можно украсть радиоприемник. Полное изобилие пресытило богатых потребителей. Признаками роскоши манипулируют, чтобы вызвать чувство удовлетворения, которое она приносит, в отрыве от содержательной составляющей, как если бы, обходя органы чувств, мы воздействовали прямо на мозг, активизируя нейронные системы, заставляющие нас чувствовать голод, усталость, довольство или гнев. Либо, как в случае с роскошью, — спокойствие и уверенность. Это — зависимость сродни наркотической.
Представление о роскоши создается в числе прочего за счет использования материалов, которые с ней ассоциируются. Наибольшим спросом, как правило, пользуются драгоценные и редкие материалы. Пластик до сих пор не считается благородным материалом. Такая же история с титаном: этот металл, вопреки надеждам компаний, занимающихся его добычей, так и не стал современным аналогом золота.
