Лишь спустя несколько секунд я поняла, что лишилась слуха. Но он возвращался. Сквозь звон в ушах до меня донеслось:
— Черт побери! Черт меня побери! О, нет! Не может быть!
Степпель повернул ко мне бледное лицо:
— Ваш коттедж! На помощь! Пожар! Горим! — теперь он вопил во все горло. — Эрика! Беда!
Я вскочила, как на пружинах, забрызгав директора грязью. И увидела то, что так его напугало.
Учительский коттедж горел. Пламя карабкалось по стропилам, и вскоре огонь принялся лизать стены. Краска сворачивалась и трещала. Черепица лопалась со звоном, гудели железные листы. Увы, дождь не успел как следует промочить дом, и теперь он погибал на глазах с удивительной скоростью, будто сделанный из соломы!
— Молния! Она ударила прямо в крышу! Я видел это своими глазами! Пожар! Горим!
Не думая, что делаю, я ринулась к дому.
Там все мои вещи! И деньги! И недочитанный любовный роман!
Степпель прыгнул мне на спину и удержал. У него оказались сильные жилистые руки, которыми он крепко обхватил меня за талию.
— Куда! Сгоришь заживо! Сейчас приедет пожарная команда!
Откуда-то набежали люди. Далеко не все они успели накинуть дождевики, но у многих в руках были ведра и банки. Однако толку от горожан было мало: они суетились, мешали друг другу и боялись подходить к полыхающему коттеджу.
Где-то далеко зазвонил тревожный колокол.
— На пожарной каланче уже знают! — крикнули в толпе. — Надо сообщить Робервалю! У него есть своя пожарная команда на лесопилке!
— Да какой толк, — весело возразил мужской голос. — Пока доберутся, тут одни угольки останутся!
Я стояла, обхватив щеки ладонями, и смотрела, как мое жилье превращается в груду головешек.
Дождь продлился не более минуты; теперь с неба падали лишь редкие капли, да и раскаты грома затихли. Тучи убегали вдаль. Гроза, нанеся подлый удар, величаво удалялась.
Я дрожала, как осенний лист. Горожане выстроились цепочкой до ближайшей колонки и начали передавать друг другу наполненные ведра. Дюжий парень подошел к пылающим стенам коттеджа так близко, как только смог, но когда на него пыхнуло огненным языком, отбежал подальше, ругаясь на чем свет стоит.
А тут и крыша обрушилась. Треск стоял неимоверный. Искры красиво разлетались во все стороны. Мне под ноги падали и шипели обугленные куски дерева.
Я смотрела на огненную феерию, как загипнотизированная, и не могла пошевелиться.
От собственной беспомощности тошнило.
Будь я настоящей, полноценной Одаренной-пиромансером, я бы в два счета укротила огонь! Будь я сильным метеомансером, я бы вызвала такой ливень, что пожар бы не случился! Но я ущербный, жалкий дефектив — так называли Одаренных, которые не владели талантом управлять эфирными потоками в полной мере... Меня только и хватает, что на жалкие фокусы. Как же мерзко это сознавать! Я могу делать вещи, неподвластные обычным людям — и в то же время не могу ничего! Мне открываются тайны Вселенной — но пользоваться ими мне не дано! Все возможности Одаренных рядом, но недоступны для меня!
Горожане бросили бессмысленную затею с ведрами, сбились в толпу и наслаждались зрелищем. Им выпало замечательное развлечение. Кто не любит поглазеть на пожар!
Но из толпы то и дело доносились странные реплики:
— Я так и знала, что Грабб не станет терпеть ведьму в городе, — авторитетно заявила сгорбленная старушка в шали. — Вишь, как молнией лупанул! Он бы и ведьму поджарил, будь она в доме.
— Сплюньте, мамаша, — боязливо посоветовал ей лысый мужчина в фартуке разнорабочего. — Как бы безглазый вас не услышал и не осерчал!
— Дикая ночь на носу, — не унималась старуха. — Уж тут-то безглазый разгуляется. Как бы и нам не досталось. Не место ведьме в нашем городе. Да еще в школе, среди ребят!
— Госпожа Штосс, не стыдно вам! — крикнул в ее сторону директор. — Уж помолчали бы! Тут такое творится, а вы!
— Ой, миленький мой господин директор, молчу-молчу! Простите дуру старую! — залебезила старушка, но потом принялась с жаром что-то шептать своей соседке, дородной даме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На меня недобро косились, ко мне не подходили. Вокруг меня и директора образовалась мертвая зона.
* * *
С грохотом и звоном подъехал пожарный обоз. Усатые пожарные в блестящих шлемах принялись разворачивать рукав; начальник пожарной части, бравый господин Матибор, командовал человеком у насоса.
Однако вскоре пожарные встали полукругом и почесали затылки, сдвинув шлемы на брови. Спасать было нечего: от чудесного коттеджа, который я уже называла своим домом и успела полюбить, осталась черная груда бревен да кучи седого пепла, в которых вспыхивали красные угольки.
Дом сгорел меньше чем за час — полностью, от крыши до фундамента.
— Что за чертовщина! — пробормотал господин директор. Он неловко обнял меня и похлопал по спине. — Ничего, ничего... главное, вас внутри не было. Вы живы. С природными катаклизмами шутки плохи…
— Что мне теперь делать? — спросила я дрожащими губами. — Там были мои вещи. Деньги… Где я теперь буду жить?
— Главное, ваши документы целы, — успокоил меня директор. — Я ведь забрал их с собой. Выдадим вам жалованье авансом. А крыша над головой... найдем и крышу. Господин Роберваль поможет. Вон и он прибыл!
К пожарищу неспешной походкой приблизился высокий мужчина в длинном дождевике. Роберваль встал вплотную к обгоревшей балке, словно не чувствуя исходящего от нее жара. Покачал головой, достал трубку, не торопясь набил. Затем нагнулся, выхватил из пепла уголек, перекидывая его из руки в руку, и ловко прикурил.
Я смотрела на него, до боли вонзив ногти в подушечки ладоней. Мне казалось, я вижу страшный сон.
На темном небе неслись лохмотья туч. В прорехи мертвенно светила луна. Люди, сбившись в кучки, тихо бормотали. А фигура господина Роберваля выглядела демонически. Ветер колыхал длинные полы черного дождевика, на его волосах плясали алые отблески.
— Никто не пострадал? — осведомился он, повернувшись.
— Никак нет! — отрапортовал начальник пожарной части.
— Где госпожа Верден?
— Вот она! С господином директором!
Роберваль нашел меня взглядом — его угольные глаза вспыхнули красным — вытащил изо рта трубку, выпустил кольцо дыма и спокойно произнес:
— Не повезло вам.
— Говорил, надо было поставить на крышу молниеотвод! — недовольно заметил господин Анвил, который появился вместе с Робервалем.
— Да, надо было, — кивнул Роберваль.
— Не помог бы ваш молниеотвод! — выкрикнул из толпы. — Уж если Грабб решит, кого проучить, то проучит!
— Видите, некоторые считают, что вас настигла кара призрачного разбойника, — господин Роберваль вытянул руку и ткнул трубкой в толпу горожан. — Жаль коттеджа. Столько средств ушло на его ремонт! Боюсь, в ближайшее время не получится оборудовать для учительницы новый дом. Сейчас у меня нет свободных средств.
— Ни в коей мере не претендую на вашу благотворительность... — начала я язвительно, но директор оборвал меня.
— Ничего, на эту ночь мы вас приютим, а там посмотрим. Идемте в «Хмельную корову»; у хозяйки обычно есть пустые комнаты для приезжих.
— Да, придется вам искать другое пристанище, — равнодушно подтвердил Роберваль. — А лучше — садитесь-ка на поезд и возвращайтесь в столицу. Хотите, довезу вас на автомобиле до Шваленберга? Там утром проходит скорый до Сен-Лютерны.
— Нет, благодарю, — ответила я с ледяной вежливостью, стараясь не думать о том, какая я грязная, мокрая и заплаканная. — Я найду себе новое жилище. Господин директор, идемте в «Хмельную корову»! Тут мне больше нечего делать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *
Ночлега в «Хмельной корове» я не получила. Костлявая хозяйка в белоснежном переднике выслушала сбивчивый рассказ директора о постигшей меня беде, кивком пригласила войти в низкий, темный зал с закопченным потолком, предложила сесть за длинный деревянный стол, вытертый до блеска локтями посетителей, и налила кружку горячего вина со специями. А когда я пригубила напиток, сложила руки на груди и безапелляционно заявила:
