удачному стечению обстоятельств он так и не узнал, что я тоже стоял в наряде, когда приезжала иностранная делегация.
— Товарищ капитан, разрешите войти? — спросил я, заглянув в канцелярию.
— Ну? Чего тебе, Савельев? — спросил он. С недавних пор, его отношение ко мне сильно поменялось. Видимо, прилетело по шапке за то, что я устроил в зале совета.
— Пока я еще числюсь в учебном центре, разрешите мне ходить в наряды как всем?
Тот шумно выдохнул. Поднял на меня недовольный взгляд.
— Товарищ сержант, даже не знаю... — что-то мне не понравилось, как начался наш разговор. — Из-за того, что ты устроил на заседании военно-врачебной комиссии, по головке меня не погладили. Более того, новогоднюю премию мне уж точно не видать.
— А что именно я устроил? — уточнил я.
Потапов смотрел на меня недовольным взглядом и каким-то шестым чувством, я понимал, что насчет меня он уже все решил. Никаких поблажек и просьб от него можно не ждать.
— Ты пререкался с председателем комиссии! — он поднялся из-за стола. — Ты хоть представляешь, кто он? Уважаемый человек, да у него выслуги больше, чем у нас с Озеровым вместе взятых. Ты спорил с ним открыто, на виду у его подчиненных. А этого делать нельзя! Там был представитель из военной комендатуры, из министерства здравоохранения. Ты хоть понимаешь, что перешел все границы? Нет, вижу, что не понимаешь!
— Вся эта каша заварилась из-за Привалова!
— Может быть. А может и нет, — пожал плечами капитан. — В любом случае, по окончании января месяца, ты, Савельев, будешь комиссован. Ни в какие наряды по станции я тебя ставить не буду. Вдруг ты и там захочешь с кем-нибудь поругаться?!
— Товарищ капитан...
— Разговор закончен. Кругом, шагом марш из канцелярии.
От злости я едва не сорвался. Повернулся, от души долбанул кулаком по стенке шкафа, в котором стояли чашки, блюдца и ложки. От сильного удара они жалобно зазвенели.
Хлопнул дверью. От души хлопнул, аж со стены рамка упала.
Для срочника такое поведение недопустимо, однако никто меня останавливать не стал. И пусть попробовали бы, не знаю, чем это могло бы закончиться. От ярости меня буквально распирало изнутри. Хотелось рвать и метать. Чертов карьерист! Мог бы встать на заседании и вставить за меня слово, но он только бледнел и таращился...
Едва я вышел из канцелярии, нос к носу столкнулся с Горчаковым. Тот обмотался мишурой и бродил по казарме в таком виде, напевая песни.
— О, Леха! Я как раз тебя ищу! — радостно произнес он, протягивая мишуру и мне. — Держи! Поднимай себе настоение!
— Да нахрен она мне! — яростно проревел я, с трудом справляясь с накатившими эмоциями.
Артем посмотрел на меня таким взглядом, затем лишь махнул рукой и прошел мимо. Он что-то пробурчал себе под нос, но я не разобрал.
Весь день прошел ни о чем.
Тоже самое касалось и тридцать первого декабря. Я не сделал ничего полезного, просто тупо сидел в каптерке и ни с кем не разговаривал. Сослуживцы старались меня не трогать.
Лишь вечером меня немного отпустило.
Время, проведенное с самим собой, пошло на пользу. Здравый смысл, наконец, потихоньку начал брать верх над эмоциями и я стал думать рационально, анализировать и искать возможные выходы из сложившейся ситуации.
Да, случилось дерьмо — со всеми рано или поздно случается. Пусть я на особом счету и в моей жизни дерьма хватает, причем периодически сам себе подкидываю благоприятные для этого условия.
Да, я к такому не был готов, но это не повод сидеть и сопли пускать, опускать руки и замыкаться в себе, оградившись от внешнего мира. Если хорошенько пораскинуть мозгами, есть и другие, пусть и более рискованные способы, чтобы попасть на Чернобыльскую АЭС. Дьявол, да если единственным методом будет ворваться туда с автоматом, и не дать ночной смене четвертого энергоблока начать тот эксперимент, не дать возможности загнать реактор в то состояние, в котором он стал неуправляемым — я это сделаю.
Примерно в четыре вечера я выбрался из каптерки, отыскал Горчакова.
— Артем, ты это... — начал я, подбирая слова. — Не злись, что я бросаюсь на всех, как собака. Мне эта медкомиссия все мозги наизнанку вывернула. Сам не знаю, что на меня нашло.
Тот улыбнулся, протянул ладонь:
— Не бери в голову, Леха! Я же вижу, как тебе тяжело. Но ты мне будешь должен!
— Сочтемся!
В общем, подводя итоги, новый год, тысяча девятьсот восемьдесят шестой год мы встретили. Хорошо или плохо — не скажу. Солдатский стол был организован максимально простенько, но не это главное. Главное атмосфера — мне нужно перезагрузиться, взглянуть на все под другим углом.
Я невольно усмехнулся — а ведь наверняка, Клык уже списал меня со счетов. Так вот, слишком рано он это сделал!
По поводу дальнейшего плана действий, у меня в голове зародилась мысль, которая существенно подняла мне настроение... Черт возьми, нужно как-то связаться с курсантом!
Глава 8. Свобода и независимость
Созвониться с курсантом не получалось почти две недели. Я начал опасаться, что отпуск, который Андрюха выпросил у Горохова, подойдет к концу и ему придется возвращаться в Москву. Петров что-нибудь придумает и найдет причину, по которой ему нужно будет остаться в Припяти...
Жаль только, что единственным способом связи, какой у нас оставался на сегодняшний день, воспользоваться было непросто. Срочникам не разрешалось пользоваться телефоном, а уж о том, что Потапов меня невзлюбил, и говорить не стоило. Помимо командира, в ротной канцелярии постоянно был кто-то из офицеров, а в ночное время ответственный офицер практически перестал покидать расположение казармы. Из-за погодных условий, необходимость в обходе внутренней территории учебного центра отпала сама собой.
Наступило двенадцатое января, день моего увольнения приближался все быстрее — еще немного и меня выбросят, как отработанный материал. Конечно, будь на моем месте любой другой солдат, он относился бы к этому совершенно иначе. Но по понятным причинам, я радоваться вовсе не собирался.
Согласен, я позволял себе выражаться так резко потому, что в прошлой жизни сам был действующим офицером и заявление председателя военно-врачебной комиссии, спровоцировало взрыв эмоций... Где-то во мне сидело наивное чувство справедливости, которым я руководствовался, что в прошлой, что в этой жизни. Честь тоже стояла не на последнем месте.
В отличии от некоторых...
Привалов из комендатуры, секретарь. Да и
