капитан Потапов, гад... Конечно, наш ротный вовсе не эталон того, каким должен быть настоящий офицер, но такого я от него не ожидал. Карьерист, он и в Африке карьерист, но вывод о том, что его волнует только своя задница, я сделал буквально на днях. Знал же что нельзя списывать военнослужащего, если он на то нет веских причин. А их и не было, от слова совсем. Все, что крутилось вокруг меня, так или иначе, можно было объяснить, разобраться, не торопиться принимать кардинальных решений. Наш командир не посчитал нужным впрягаться за своего подчиненного, предпочел пустить его на растерзание.
До этой мысли тоже нужно было дойти, само по себе такое не осознать.
Ну и пусть. Командир роты, в отличии от старшего лейтенанта Озерова не понимал, что теряет чуть ли не самого перспективного подчиненного из числа тех, кто изначально был отобран в подразделение «Барьер». Более того, после нашего разговора, его отношение ко мне с каждым днем ухудшалось. В наряды по станции и КПП меня больше не ставили, только по роте, а в них никогда не происходило ничего интересного. Зато постоянно прилетали какие-нибудь тупые задачи, самого разного характера.
— Савельев! Сгоняй в автопарк и принеси оттуда ведро компрессии! — присутствии других взводников, Потапов решил блеснуть остроумием.
Я мысленно усмехнулся — юморист, блин. Да это старо как мир, из той же серии, что и попытка принести клиренс. Как можно принести ведро компрессии? Ответ у меня уже был приготовлен, как раз для такого случая.
— Есть товарищ капитан, — отчеканил я, под смешки других офицеров. — А разрешите уточнить, вам холодной или горячей компрессии?
— А какая разница?
Повисла тишина.
— Ну, горячей принеси! — отозвался капитан.
— Не могу, ведро без теплоизоляции.
Раздался смех.
— Савельев, умный что ли? — нахмурился Потапов. — Ну, тогда неси холодную компрессию!
— Не могу, товарищ капитан. У меня разрешения нет, тут ведь специальное образование нужно.
Потапов понял, что его попытка возглавить клуб веселых и находчивых с треском провалилась и сейчас, в глазах подчиненных, он выглядел как идиот. Подобных случаев было около десятка, что хотя бы немного поднимали настроение.
А в целом, все это не столь важно. Сейчас передо мной стояла другая задача.
В субботу вечером, старший лейтенант Озеров неожиданно вызвал меня в канцелярию. Причины вызова я не знал, но скорее всего, офицеру просто хотелось поговорить о наболевшем. Честно говоря, для меня это было несколько странно.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите?
— Входи, Савельев! — он поднялся из-за стола и шагнул навстречу. — Я смотрю, ты молодцом держишься?
— А куда деваться? — я сразу понял, о чем пойдет разговор.
— Садись. Чай будешь?
— Чай? — удивился я. — Товарищ старший лейтенант, вот как кто зайдет, и увидит, что офицер с сержантом чаи гоняет, потом же по всей роте сплетни будут ходить.
Тот вздохнул.
— Твоя правда. Но вообще, я тоже не планирую здесь долго находиться. Еще полгода, может год и все. Я тебе честно скажу, с капитаном Гнездовым было работать значительно проще, надежнее. Хороший он офицер был, грамотный. Знал бы ты, как он тебя отстаивал перед верхушкой, когда вся эта заварушка началась. Затем Паршин пришел и все рухнуло. Потому что все этих стенах было, понимаешь, о чем я? Предполагаю, что капитана и убрали-то, скорее всего, потому, что за тебя сильно лямку тянул.
От этих слов мне не по себе стало. Об этом я даже не догадывался. Гнездов пытался меня оправдать? Может поэтому, у него было собрано досье на меня?
— А потом на него напали... — махнул рукой взводник. — Почему, не знаю... Да и какая разница?
— А сейчас он где? — спросил я.
— Он все еще здесь, в Припяти. Работает где-то, но не говорит, где именно. Видимся с ним иногда. В октябре прошлого года написал рапорт об увольнении. Чем занимается, не знаю, но в вооруженных силах он окончательно расстроился.
— Но почему?
— Сверху надавили. Очень несправедливо надавили. Ну, это он так сказал. А я дальше расспрашивать не стал, все-таки неприятная тема.
— Понимаю...
Некоторое время мы молчали, затем Озеров тихо произнес:
— Знаешь, Савельев, вот смотрю я на тебя и складывается впечатление, что передо мной не сержант-срочник, а как минимум офицер в звании старшего лейтенанта. Я замечал, что у тебя поведение и восприятие совсем не как у молодого бойца. Ты правильно анализируешь обстановку, принимаешь наиболее удачное решение, сдержан и самодостаточен. Складывается впечатление, будто ты за свои годы, пожил больше моего... Тебе ж еще даже двадцати нет, так?
— Летом будет, — кивнул я. — Я понимаю, о чем вы. Мне уже об этом говорили. Даже больше скажу. Был я у одного знакомого психолога, так тот очень грамотно и доступно растолковал, что бывают такие случаи, когда человек на своем месте. Он ведет себя так, будто ему давно все известно и он все умеет. Так бывает иногда, пусть и крайне редко. И в чем-то я согласен. Армия, это действительно мое. Тем более, как вы помните, знакомые из КГБ мне кое-что обещали.
— Да, я в курсе, — кивнул Озеров. — Ну и что ты намерен делать, когда уйдешь на гражданку?
— Честно говоря, не знаю еще, — задумчиво пробормотал я, затем добавил. — Мне тут стало известно, что скоро на ЧАЭС будет очередная вводная.
— Да? — брови у Озерова поползли вверх. — Что тебе об этом известно?
— Я что-то слышал про конец апреля. Но это между нами, все-таки информация...
— Понимаю. Действительно, интересно, — старлей тут же записал себе что-то в рабочую тетрадь. И ты тоже будешь принимать там участие?
— Не знаю. Если и так, то уже как гражданское лицо, — тяжко вздохнул я, создавая впечатление глубоко разочарованного человека.
— Ну, ясно.
Разумеется, про вводную относительно АЭС, я придумал. И не просто так я упомянул конец апреля — это, своего рода, маленькая страховка на случай, если будут вопросы. Со своими сослуживцами я поговорю.
Мы болтали еще около получаса, затем я спросил у него разрешения воспользоваться телефоном.
— Бери, — махнул рукой офицер. — Дай угадаю, Петрову будешь звонить?
— Ну да.
Я набрал номер. Пошел гудок.
— Да? — раздался оттуда странный голос, принадлежащий вовсе не Андрею.
Лишь через секунду я опознал голос Григория.
