— Дальше… дальше тебе лучше поговорить с Гуюком — нашим сегодняшним вождем и сыном вождя Кюлькана. Из всех детей, он больше всего был дружен с Михрой, да и возраста они почти одного.
* * *
Палач!
Надо же!
Телепат!
Нет, правы, тысячу раз правы власти на Тренте, заставляющие носить телепатов шлемы! И здесь надо! Какую-нибудь табличку, что ли… бирку…
Весь день, до вечера, после свидания и признания Руслана, капитан Андрей Зайкин не выходил из своего номера.
Интересно, телепаты могут читать мысли сквозь стены?
По прошествии трех суток, ему позвонили из космопорта и сообщили, что буря кончилась, если все еще желает — он может вылетать.
Еще бы он не желал!
Весь путь до Шиваны, Андрей старался тоже не покидать каюты. Ведь где-то на корабле был телепат!
Шивана вполне цивилизованная планета. Космопорт встретил капитана множеством видов пассажиров, шумом, толкотней и — самое главное — современной системой видеонаблюдения.
Необходимые ему субъекты нашлись быстро, вот только Антона Ю-пина среди них, по-прежнему, не замечалось.
При помощи дорожной полиции, быстро выяснилось, куда Рокфеллеры отправились из космопорта.
На удивление, они поехали ни на другой вокзал, ни в банк, а в… «Милость Божью».
«Милость Божья» оказался приютом для… детей. Сирот, инвалидов, или просто брошенных родителями. Что могло понадобиться мафиозной семье в подобном заведении?
Такси высадило капитана у широкого трехэтажного здания. Казарменная архитектура, массивные двери, решетки на окнах — все наводило на мысль о тюрьме, а не о приюте. Тем более — детском приюте.
Зашуршали шины. Позади остановилось еще одно такси.
Расплатившись с автоматом, из него выбрался… Руслан, палач.
— Ты! Вы! — вне себя от возмущения, Андрей подлетел к нему. — Что ты, вы здесь делаешь?
— У меня такой же вопрос, — Руслан, казалось, был удивлен не меньше капитана, хотя кто их поймет этих телепатов.
— Здесь я задаю вопросы! — и снова, как в последнюю встречу, в голосе прорезались визгливые нотки. — Ты следил за мной, да, следил!
— Зачем?
— А-а, — действительно, зачем. Да и вопросы-то на Шиване он не очень имел право задавать. По счастью, телепат пропустил это заявление мимо ушей.
— Я здесь по работе, — спокойно продолжил Руслан.
— Я, представь себе, тоже!.. — тут только до капитана дошло, кто перед ним, и какую работу он обычно выполняет. — То есть… ты здесь… чтобы кого-то…
— Нет. По работе, но, если так можно выразиться, не по основной. Впрочем, долго объяснять. Может, зайдем внутрь, и каждый займется своим делом? У тебя, кстати, какое дело здесь?
— Не твое… дело!
* * * ДНЕВНИК ПАЛАЧА
Ветер.
Опытным вором он забирался под одежду, искушенной куртизанкой ласкал кожу только затем, чтобы стремительно преодолев тонкий барьер плоти, ненасытным завоевателем припасть к редутам костей. Редуты дрожали, но пока держались. Вместе с ними дрожала и плоть, и одежда, и я.
— Господин палач, я полагаю.
Подобно всем вышколенным слугам, он ступал незаметно. И тайно (а может и явно), наверняка, гордился этим. Что может быть лучше, чем подкрасться к гостю хозяина и хорошо поставленным голосом крикнуть в самое ухо: «Ваш кофе, сэр!» Не так уж много радости у слуг — и это одна из немногих. Имеются в виду слуги, так называемой, «старой школы», не важно, что на одной планете возраст этой самой школы исчисляется столетиями, а на другой — годами. Старая школа, она везде старая школа. Избранные, имеющие счастье причислять себя к ней понимают — истинное счастье слуги в скрупулезном, до буквы, знака препинания выполнении своих обязанностей. Так, что — не подкопаешься. И именно эта буквальность раздражает больше халатности. А плюнуть в суп господина, или там состроить рожу за его спиной — развлечение для низшей касты, молодежи, которая едва — едва научилась носить поднос с двумя рюмками, а уже мнит себя истинным дворецким.
Не утруждаясь повторением вопроса, слуга замер передо мной с видом хозяина.
Интересно, если и гость промолчит — они простоят так до вечера?
Я церемонно, даже слишком церемонно поклонился, и, глядя в лицо дворецкому, четко, по слогам произнес?
— К вашим услугам.
Под этим взглядом, при этих словах, скорлупа вышколенного слуги дала трещину. Раньше мне это доставляло удовольствие. Выводить таких вот напыщенных индюков из себя. Теперь тоже… иногда.
— Э-э-э, прошу за мной, — собеседник часто заморгал и отвел взгляд.
Я молча двинулся к флайеру, краешек которого сразу заметил за ближайшей скалой. Да и движения слуги не были таким бесшумными, как тот считал. Но палачу незачем выдавать все свои таланты.
Всплыла в памяти запись разговора с бароном.
— Срочно кого-нибудь пришлите! У меня совершено преступление!
— Какого рода преступление?
— Страшное!
— Высылаем немедленно.
— Пусть поторопится, мой дворецкий встретит его!
— Дворецкий… значит, есть… дворец.
Дворец был, как и фамильный герб на флайере: рука в латной перчатке сжимает иглу звездолета. Эта же рука сжимала барельеф этого же звездолета над центральным входом. Сколько я повидал за свою жизнь подобных гербов — не счесть. Когда-то даже изучал геральдику, пытался разобраться. Звездолет — значит, предки барона прибыли на планету посредством космического корабля (а как же еще). Рука в доспехе, значит, правят рукой… железной.
Флайер опустился не перед центральным входом, а у одного из крыльев — двери тоже большие, но не такие вычурные и дорогие — для челяди.
Все понятно — палач — слуга, низшее существо и этому существу сразу указывают на свое место.
Я не обижался… давно уже.
— Прошу за мной, — дворецкий (или он здесь не только дворецкий) замер у дверей, и невесть откуда взявшийся лакей поспешно открыл их.
Я прошел.
Сразу за дверьми начиналась лестница, точнее две. Одна вниз, вторая — наверх. «Направо пойдешь — коня потеряешь. Налево пойдешь…»
— Нам туда, — освободив от мук выбора, дворецкий указал наверх.
Вот как, выходит, мы уже «мы».
Комната.
Стол.
Обеденный.
На нем… обед.
Барон, как и положено хозяину, восседал во главе стола.
Я немного изучил местную расстановку сил, и знал, с кем имею дело.
Барон де Си — один из двенадцати наиболее влиятельных лордов этой планеты. Член совета — какой полет фантазии — «Двенадцати». Среди всех соправителей, барон самый бедный, зато земли его расположены на границах нескольких майоратов, да еще имеют выход к морю. Первое обстоятельство причиняет барону некоторое количество беспокойства, второе — дает некоторый вес в Совете. Не слишком, если так можно выразиться, весомый. Все вкупе обуславливает характер и привычки сегодняшнего нанимателя. Суетливого подгавкивателя на планетной арене и абсолютного деспота в своих владениях.
Портреты барона я не изучал намеренно, стараясь не замутнить первое впечатление.
Барон оказался мужчиной средних лет, с изрядно посеребренной, редкой курчавой шевелюрой и подстать ей небольшой бородкой. В молодости — по всей видимости — де Си был красив, возможно, даже слыл сердцеедом. Однако сейчас, тронутая временем и страстями внешность барона вряд ли была способна разъесть хоть одно женское сердце.
По правую руку от хозяина дворца восседала леди Изабелла — супруга барона. Вот она никогда не была красивой, хотя — по ней видно — всегда считала себя таковой. Да и сейчас считает. Есть такой тип женщин. Есть тип мужчин, который на это ведется, тем самым подпитывая их веру.
Если бы я не находился в статусе слуги, я бы, наверняка, удостоился рокового взгляда красавицы, способного (по ее мнению) сразить любого представителя мужского пола наповал.
А так, это был лишь холодный мазок по пустому месту. Впрочем, некоторую заинтересованность во взгляде баронессы, я все-таки уловил.
Помимо воли, плечи отошли назад, слегка выпрямляя спину.
Черт! Неужели и на меня действует!
— Палач? — барон жевал и ради плебея, пусть и инопланетного, естественно, не собирался прерывать свое занятие. — Сегодня вечером придешь на прием. Казнишь — завтра.
Вот и все.
Похоже, де Си не совсем верно представлял себе обязанности палача. Впрочем, не он первый.
Прием, так прием.
И не думая кланяться, я развернулся и вышел.
Музыканты в шитых золотом ливреях, в париках с буклями терзали клавиши и струны электронных инструментов.
Смешение стилей весьма характерно для псевдосредневековых планет
Дамы в пышных нарядах с юбками на каркасах дефилировали по залу. Наряды кавалеров, если и уступали в пышности убранству представительниц прекрасного пола, то ненамного.
В данный момент в моде были парики, возможно, они никогда не выходили из моды на этой планете. От высоких, сложно сплетенных, являющихся произведением не парикмахера, но архитектора сооружений дам, до многократно завитых, опускающихся едва не до пояса украшений голов кавалеров.
