— Ш-шали-шшь, не уйдё-шшь! — прошипел гусак, раскрылился и прямо на Предводителя. А гусыни вытянули шеи и целятся ущипнуть с боков, чтобы отвадить озорника от гусенят.
Беда. И самому страшно, и свитки жалко. Нельзя бросить, чтобы схватить палку да отбиться. Растреплются, испачкаются…
Прижав к груди свою ношу покрепче, Предводитель упал на спину и давай отбиваться ногами. Гуси его клювами и крыльями, а он их носками и пятками. Крик, гогот, пыль столбом!
Изрядно Предводителю досталось, но выглядел он победителем — ещё бы, все свитки спас, вот они целы-невредимы.
— Драка с гусями, что может быть глупей? — вместо похвалы, пожурил его жрец. — Зачем ты это затеял, ведь ты умный мальчик. А умные с глупыми не связываются понапрасну!»
— Так, так, клянусь Арамаздом Великим, хорошее дело затеяли! И вдвойне милее оно моему мягкому сердцу, ибо касается и милостивого Предводителя — да продляться светлые дни его, да упрочится власть его, да покроется язвами и коростой кожа врагов его, и милого нашему мягкому сердцу названного брата моего, достославного Михры.
Вождь Гуюк восседал на низком стуле, широким сиденьем и высокой спинкой схожим с троном. Резьба и позолота изделия укрепляли ассоциации. Как и Предводителю, ему было около шестидесяти лет, впрочем, с развитием современной гериатрии визуально проявления старости останавливались где-то в этом временном периоде. Затканная золотыми драконами шелковая безрукавка обтягивала объемное пузцо вождя. Вместе с маджентовыми шальварами и зеленой шапкой с пучком разноцветных перьев, он походил на светофор, неизвестно зачем забравшийся на трон и разговаривающий.
— Значит, биография, и ты учувствуешь в этом деле.
Поначалу к вождю и не просто к вождю, а к названному брату самого Предводителя, Руслана Сваровски не пустили, но пластиковая карточка допуска возымела свое действие, и вождь Гуюк не только снизошел до аудиенции, но и разговорился. Вообще, «вождь» довольно странный титул для предводителя селения. Под вождем должны находиться несколько кланов, или племен, а никак не две сотни кирпичных хижин. Не иначе — дань кочевому прошлому местных… или криминальному.
— Что ж, я расскажу тебе, ибо мне есть что поедать! Записывай, писатель!
Руслан включил коммуникатор в режим диктофона.
— Значит, жили мы с любезным моему мягкому сердцу Михрой, как братья, хотя и не были кровными братьями. И хотя жили под одной крышей и ели из одного котла, ни на мгновение не забывал я, чей сын, любезный моему сердцу Михра.
Гуюк говорил, говорил долго, чувствовалось — не в первый раз. Обороты были заучены и почти в точности совпадали с официальной биографией Предводителя, которую можно прочитать в любом учебнике.
— И когда исполнилось ему двадцать весен, услышал голос он Отца своего небесного, призывающий собрать и возглавить войско. И со всех сторон — из дальних селений и высокогорных пастбищ, из равнинных степей и темных лесов стекались под знамена сына Арамазда великие воины. И каждое племя, каждое селение за великую честь почитало поставить под знамена Михры лучших сынов своих!
Если все так радужно, против кого же собиралось войско?
— И озарилась степь, словно небо звездное, тысячами костров! И хан Ван прислал десять раз по тысяче воинов, а вождь Амбагай сто раз по тысяче, а правитель Дува тысячу раз по тысяче!
И далее биография не сходила с наезженного русла. Орда двинулась на города, те с радостью и без боя открывали ворота, цветами и улыбками встречая воинов великого Михры. Захватив столицу, Михра стал Предводителем и единоличным, полновластным хозяином планеты. Со слов Гуюка, все выходило легче-легкого. Однако, если верить даже официальной, вылизанной биографии, на это понадобилось больше десяти лет. Получается — не особо торопились города открывать свои ворота.
— Воссев на престоле шахиншахов, Михра принял на себя титул Предводителя и Отца Народов! Вот история Михры Солнца правды — сына Арамазда Всемогущего, посланного отцом небесным на Янис, а Арамазд лучше знает! — закончил на торжественной ноте Гуюк.
— Э-э-э, благодарю вас, — Руслан уже давно украдкой выключил диктофон. Все, что поведал вождь, он мог прочитать и сам, и для этого совсем не обязательно было лететь на Янис.
— Арамазд отблагодарит, — важно изрек Гуюк.
— Да, да, конечно.
— Как напечатают, пришлешь мне экземпляр книги!
— Не могу обещать, сначала она должна выйти. Задание поручено нескольким писателям, и только один труд удостоится издания.
— Выйдет, выйдет, ведь ты единственный, кто прилетел сюда.
* * *
— Совершенно верно, у вас достаточно точная информация.
Директриса приюта, старшая воспитательница, или как она здесь называлась, являла собой представительницу пола, который во все времена принято называть прекрасным. Глядя на директрису, утверждение казалось, мягко говоря, спорным. Серый деловой костюм, больше похожий на форму надзирателя, покрывал худое, вытянутое тело. Лысый — по шиванскому обычаю череп блестел свежеполированной кожей. Слегка вытянутые глаза наводили на мысль, что либо сама директриса, либо кто-то из ее предков происходил из системы Вега. Затмевая глаза, которые обычно у веганцев очень красивые и выразительные, на гладком лице алел рот. Помада была не только кричаще-красная, но еще и флуоресцирующая. В затемненном кабинете, да еще с небольшой долей ультрафиолета, для нерадивых воспитанников, эффект был самое то. Да и воспитатели, наверняка, побаивались.
Ни документы капитана Зайкина, ни его рассказ, не произвели на мисс приветливость ни малейшего впечатления.
— Да, люди, похожие на людей с видеозаписи, приходили сюда две недели назад.
— Зачем?
— Это я могу сказать, не нарушая устава заведения — они сдали ребенка.
Слово «сдали» заставило Андрея поморщиться.
— Ребенка! Вы сказали, ребенка! Вот этого самого мальчика!
— Совершенно верно.
— Но… зачем? Они объяснили причину, может…
— Мы не задаем вопросов о причинах или обстоятельствах того или иного поступка. У «Милости Божьей» несколько иная специализация — мы берем детей, воспитываем их, прививаем ценности и взгляды, которые позволят им стать законопослушными членами нашего общества! — последнюю фразу она почти прокричала, однако это смутило только Андрея, а никак не собеседницу.
— Э-э-э, ну ладно, — в конце концов, не из-за ребенка он сюда прилетел. — Был ли с ними, с теми, кто э-э-э, сдавал мальчика вот этот человек?
Фотография Антона Ю-пина легла на суконную столешницу перед женщиной. Фотография удостоилась мимолетного взгляда.
— Нет!
— Посмотрите внимательнее, возможно…
— Я сказала — нет. Ребенка сдавали только мужчина и женщина, предположительно — опекуны, оба в возрасте, оба непохожи на запечатленного молодого человека.
— Рокфеллеры!
— Устав заведения запрещает требовать какие-либо документы у сдающих, если они сами, по доброй воле их не предоставляет.
— Эти предоставили?
— Нет.
— Хорошо, могу я поговорить с ребенком, с мальчиком. Этого устав вашего заведения не запрещает?
— Нет.
— Не запрещает?
— Не можете!
— Послушайте, я, в конце концов, представитель властей, и если желаете по-плохому…
— Ребенка нет в приюте.
— Как так нет? А куда он…
— Его усыновили.
— Когда? — хотя, в принципе, какая разница.
— Почти сразу. Также немолодая пара, мальчику повезло — очень состоятельная. Это все, что я могу сказать, не нарушая устава приюта.
— Но… — и здесь пусто. Можно, конечно, погрозить удостоверением, поехать к местным властям, выбить ордер… но зачем. Антона Ю-пина здесь нет, ясно, как божий день. Все сначала. Теперь — проследить путь Рокфеллеров от приюта, что-то подсказывало, что он приведет опять к космопорту, а там — новая планета…
— Если у вас все?
— Все, пока… — многозначительность фразы, призванная сеять сомнения, на серую леди не произвела должного эффекта. Да и произнес ее Андрей, скорее по привычке.
Он вышел в коридор.
Палач стоял за дверью.
Андрей поморщился — совсем забыл о нем.
Руслан протиснулся мимо него в кабинет.
— Здравствуйте, я бы хоте поговорить… — остаток фразы поглотили закрывающиеся двери, однако слово, одно слово неизвестно как выхваченное, услышанное, вывело капитана Андрея Зайкина из сомнамбулического состояния. И слово это: «Рокфеллеры».
* * *
Война! Война!Мне многие множества смелых юнцовНужны для войны!Мне многие множества вдовьих сыновНужны для войны!Мне множества чернобородых бойцовНужны для войны!Мне множества рыжих, как львы, удальцовНужны для войны!И множества белых, как снег, стариковНужны для войны!Нужны мне тьмы верховых на белых конях!Ах! На белых конях!Нужны мне тьмы верховых на рыжих конях!Ах! На рыжих конях!Нужны мне тьмы верховых на черных конях!Ах! На черных конях!Мне тысячи тысяч нужны, чтоб громко в трубы трубитьАх! Громко в трубы трубить!Мне тысячи тысяч нужны — в мои барабаны бить!Ах! Бить в барабаны! Бить!Идите ко мне! Без числа я воинов пеших зову!Ах! Пеших зову!Летите, игиты! Идите за мной, с неверными в бой!Война! Война!
(пер. с армянского В. Державина)
Покинув дом вождя Гуюка, Руслан Сваровски обернулся. Приземистое строение разве что разлапистостью и охраной выделяющееся в череде себе подобных.
