— Того, что я просил у нее и не получил. Подтвержденное документом право действовать в ее интересах, вплоть до того момента, когда я сочту, что не могу идти дальше.
— Вплоть до сокрытия улик?
— Если этот снимок можно считать уликой. Копы не смогут раскопать это дело, не запачкав мисс Уэльд. Может быть, мне это удастся. Во всяком случае, они и пытаться не станут, ибо им на нее наплевать. А я попытаюсь.
— Почему вы беретесь за это?
— Будем считать, что так я зарабатываю на жизнь. У меня может быть и другая причина, но остановимся на этой.
— Какова ваша цена?
— Вы послали мне вчера пятьсот долларов. Тогда я их не взял, а Теперь возьму. Вместе с подписанным вами письмом, в котором мне поручается расследовать попытку шантажа в отношении одной из ваших клиенток.
Я встал, подошел к письменному столу и поставил на него бокал. Наклонившись, я услышал тихое жужжание. Я зашел за стол и открыл ящик. Там стоял магнитофон, лента медленно перематывалась с одной катушки на другую. Я взглянул на Бэллоу.
— Можете выключить его и забрать с собой запись нашего разговора,— сказал он.— Я не виноват, что приходится так действовать.
Я остановил запись, взял кассету и положил ее в карман.
— Вторую можете оставить себе,— заявил я,— Рискну.
— Вы очень уверены в себе, мистер Марлоу,
— Мне бы хотелось этого.
— Пожалуйста, нажмите кнопку на столе.
Я нажал. Черные стеклянные двери открылись, и вошла брюнетка со стенографическим блокнотом.
Бэллоу стал диктовать, не глядя на нее:
— Письмо мистеру Филипу Марлоу с указанием его адреса... «Уважаемый мистер Марлоу, настоящим наше агентство поручает вам расследование попытки шантажа одной нашей клиентки. Подробности дела были сообщены вам устно. Ваш гонорар — сто долларов в день плюс задаток в пятьсот долларов. Просьба подтвердить распиской, приложенной к письму, получение задатка». И так далее. Все, Эйлин. Напечатать сейчас же.
Девушка записала мой адрес и вышла.
Я вынул из кармана кассету и положил ее обратно в ящик письменного стола.
Бэллоу закинул ногу на ногу и стал покачивать блестящим ботинком, поглядывая на него и проводя рукой по темным завиткам волос.
— Сейчас я совершил ошибку, которой человек моего бизнеса боится больше всего,— произнес он.— Я вступил в сделку с человеком, которому доверяю и собираюсь доверять ему и впредь. Вот, можете оставить это себе.
Он вернул мне фотографию.
Через несколько минут я покинул кабинет Бэллоу. Стеклянные двери раздвинулись, когда я подошел к ним. Пройдя мимо двух секретарш, я миновал коридор и открытую дверь кабинета Спинка. Оттуда не доносилось ни звука, но я почувствовал аромат его сигары. В первой приемной за это время, казалось, ничего не изменилось: в тех же креслах сидели те же люди. Мисс Элен Грэди и мисс Вейн одарили меня сияющими улыбками.
Я провел с их боссом целых сорок минут, а это не шутка!
Глава 17
Дежурный, сидевший за стеклянной перегородкой бюро пропусков на киностудии, просунул мне пропуск в узкую щель. Через специальное переговорное устройство до меня донесся его голос:
— Пройдите по этому коридору во дворик с питьевым фонтанчиком. Там вас встретит Джордж Уилсон.
— Благодарю,— сказал я.— Это пуленепробиваемое стекло?
— Конечно. А что?
— Да просто так,— ответил я.— Мне еще не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь прокладывал себе дорогу в кино выстрелами.
Позади меня кто-то хихикнул. Я обернулся и увидел девушку в брюках и с гвоздикой за ухом.
— Дружище, если бы это зависело только от пистолета! — обронила она.
Я подошел к двери, ведущей в коридор, прозвучал зуммер, и она распахнулась. Я оказался в зеленом коридоре, похожем на мышеловку. При необходимости человека можно было задержать здесь. Когда я приблизился к двери в другом конце коридора, опять прозвучал зуммер, и дверь открылась. Я не мог понять, как дежурный узнает о моем приближении. Потом подняв голову, я увидел его отражение в наклонном зеркале: он следил за мной. Когда я коснулся двери, зеркало очистилось. Здесь все было тщательно продумано.
Из коридора я попал во дворик под открытым небом, в центре которого находились небольшой бассейн и мраморная скамья. Под жаркими лучами солнца яркими красками пестрели цветы,
На скамье сидел со вкусом одетый пожилой мужчина, который с интересом наблюдал, как три коричневые собаки-боксера, яростно роясь в земле, выкапывали кусты бегоний. Одна собака, самая крупная, подошла, задрала ногу на мраморную скамью в каких-нибудь двух сантиметрах от ноги мужчины и сделала лужу. Мужчина наклонился и потрепал ее по голове.
— Вы мистер Уилсон? — обратился я к нему.
Он рассеянно посмотрел на меня. Боксер среднего размера потрусил к скамье, обнюхал ее и сделал лужу рядом с первой.
— Уилсон? — лениво протянул мужчина.— О нет, я не Уилсон.
— Простите.
Я подошел к питьевому фонтанчику, подставил под него лицо и вытерся носовым платком. В это время самый маленький боксер вслед за остальными отдал дань той же скамье.
Мужчина с нежностью сказал;
— Поразительно, они всегда делают в одном и том же порядке.
— Что делают?
— Пи-пи,— ответил он.—-Строго по старшинству. Сначала Мейзи — мать, потом старший сын Мак и наконец, крошка Джок. Всегда в одном порядке. Даже у меня в кабинете.
— В вашем кабинете? — удивился я с довольно глупым видом.
Он взглянул на меня, подняв седые брови, вынул изо рта тонкую коричневую сигару, откусил ее кончик и выплюнул его в бассейн.
— Рыбам от этого лучше не станет,— заметил я.
— Черт с ними,— ответил он.— Я выращиваю боксеров.
«В этой фразе весь Голливуд»,— подумал я. Закурив сигарету, я уселся на скамью.
— В вашем кабинете...—повторил я.— Да, чего только не бывает в наше время!
— Постоянно задирают ноги на левую переднюю ножку моего письменного стола. Это доводит секретарш до припадков* Они утверждают, что от этого портится ковер. Что происходит с женщинами в наши дни? Меня поведение собак не раздражает, а скорее, доставляет удовольствие. Если уж человек любит собак, то ему нравится наблюдать даже за тем, как они писают.
Одна Собака выкопала цветущую бегонию и положила ее К ногам хозяина. Он поднял растение п бросил его в бассейн.
— Садовники, наверно, недовольны,— проронил он п снова сел.— В таком случае они всегда могут...
Он оборвал фразу, наблюдая за девушкой-рассыль-ной в желтых брюках, нарочно сделавшей крюк, Чтобы пройтись по дворику. Поймав его взгляд, она завертела бедрами.
— Знаете, что плохо в кинобизнесе? — неожиданно спросил он меня.
— А разве кто-нибудь это знает?
— Слишком много секса,— как бы в раздумье проговорил он.— Все хорошо в свое время и к месту. А в кинобизнесе избыток секса. Мы утопаем в нем по шею, влипаем в него, как мухи в мед.— Он встал.—• Мух у нас тоже много. Рад был с вами познакомиться мистер...
— Марлоу,— сказал я.— Вряд ли вам знакома моя фамилия.
— Я ничьих фамилий не помню,— промолвил он.— Годы. Память уходит. Встречаю уж очень много людей. Моя фамилия Оппенгеймер.
— Джулиус Оппенгеймер?
Он кивнул:
— Совершенно верно. Хотите сигару?
Он протянул мне сигару, но я достал сигарету. Он швырнул сигару в бассейн н нахмурился.
— Память уходит,— печально повторил он.— Выбросил ни за что ни про что пятьдесят центов. Не следовало бы этого делать.
— Вы возглавляете эту студию? — спросил я.
Он рассеянно кивнул.
— Не следовало выбрасывать сигару. Если вы сэкономите пятьдесят центов, то что вы получите?
— Пятьдесят центов,— ответил я, не понимая, о чем он говорит.
— Только не в кинобизнесе. Если вы сэкономите пятьдесят центов в кинобизнесе, то получите на них прирост в пять долларов.
Он замолчал и поманил боксеров. Они перестали подрывать бегонии и уставились на него.
— Остается только следить за финансовой стороной дела,—продолжал он,— а это просто... Пойдемте, детки,, обратно в бордель — Он вздохнул и добавил: — Полторы тысячи кинотеатров;
Вероятно, у меня на лице снова появилось глупое выражение, потому что он принялся растолковывать мне:
— Для того чтобы быть шишкой в кинобизнесе, нужно всего полторы тысячи кинотеатров. Остальное гораздо легче, чем разводить чистокровных боксеров. Кинобизнес— это единственный бизнес в мире, в котором можно совершать все мыслимые ошибки и все-таки делать деньги.
— И .наверно, единственный бизнес в мире, в котором вы можете позволять своим собакам писать на ваш письменный стол,— подхватил я.
