— Но для этого необходимо иметь полторы тысячи кинотеатров.
— Вот это главная трудность.
Оппенгеймер довольно улыбнулся:
— Да, эго нелегко.
Он взглянул на четырехэтажное здание за газоном.
— Там размещаются конторы,— продолжал он.—. Я никогда не захожу туда. Разочаровывающее зрелище. Тошно смотреть на всех этих людей. Самые дорогостоящие таланты в мире. Получают столько денег, сколько хотят. А почему? Неизвестно. Просто таков обычай. Их совершенно не заботит, что они делают и как. Все решают полторы тысячи кинотеатров.
— Вы не стали бы возражать против опубликования ваших соображений?
— Вы репортер?
— Нет.
— Жаль. Чертовски хотелось бы видеть эту мысль напечатанной в газете.— Он помолчал и фыркнул: — Нет, этого никогда не поместят. Побоятся. Пошли, детки!
Старшая, Мейзи, подбежала к хозяину, за ней последовала средняя, потом Джок. Вдруг в порыве внезапного вдохновения он задрал заднюю ногу на отворот брюк Оппенгеймера, по Мейзи оттеснила его.
— Видели?! — просиял Оппенгеймер.— Джок пытался нарушить очередность, но Мейзи не допустила этого.
Он нагнулся и потрепал собаку по морде. Она с обожанием посмотрела на хозяина.
— Глаза вашей собаки,— пробормотал Оппенгеймер,— самая незабываемая вещь на свете.
Он зашагал по мощеной дорожке, и три боксера степенно затрусили рядом с ним.
— Мистер Марлоу?
Я обернулся и увидел перед собой высокого типа с песочными волосами и длинным носом.
— Меня зовут Джордж Уилсон. Рад познакомиться с вами. Я вижу, вы знакомы с мистером Оппенгеймером.
— Да мы просто поболтали. Он поделился со мной своими мыслями по поводу кинобизнеса. Оказывается, все дело' заключается в том, что нужно иметь полторы тысячи кинотеатров.
— Я работаю здесь уже пять лет, и за это время ни разу не разговаривал с ним.
— Вам просто не повезло: на вас ни разу не сделали пи-пи его собаки.
— Возможно, вы правы. Так чем я могу быть вам полезен, мистер Марлоу?
— Мне нужно увидеться с Мэвис Уэльд.
— Она сейчас на съемочной площадке.
— Могу я хотя бы минуту переговорить с ней?
Уилсон задумался.
— Какой у вас пропуск?
— Наверно, обычный.
И показал ему пропуск, на который он быстро взглянул.
— Вас послал Бэллоу, ее агент. Думаю, это можно будет устроить. Она в двенадцатом павильоне. Хотите сейчас пройти туда?
— Да, если у вас есть время.
— Я здесь главный агент по рекламе. Вот чем заня-. то мое время.
Мы отправились тоже по мощеной дорожке, которая затем перешла в бетонную дорогу и привела нас к задним дверям съемочных павильонов.
— Вы были в конторе Бэллоу? — спросил Уилсон.
— Да. Только что оттуда.
— Прекрасная организация, я слышал. Я сам подумываю заняться таким бизнесом. А то здесь, на студии, одни неприятности.
Мы прошли мимо двух полицейских и свернули в узкий проулок между павильонами. На двери одного из них, под номером двенадцать, горел красный сигнал и не переставая звенел звонок. Уилсон остановился около двери. Сидевший на стуле коп кивнул ему и устремил на меня подозрительный взгляд, который с годами появляется у полицейских, как накипь на чайнике.
Сигнал погас, звонок замолчал. Уилсон открыл тяжелую дверь, и мы вошли в павильон. После яркого, солнечного света все здесь показалось мне угольно-черным. Потом я начал различать скопление юпитеров в дальнем углу, остальное пространство громадного павильона казалось пустым.
Мы направились в сторону юпитеров, перешагивая через толстые черные кабели. Перед нами были только деревянные задние стороны декораций.
Вдруг кто-то скомандовал:
— Включите проекционные аппараты!
Зазвенел звонок, загорелись два экрана с проектированными на. них бегущими волнами. Другой человек уже более спокойным голосом сказал:
— Актеров прошу следить за своим положением в кадре. Мы должны, наконец, снять эту сцену... Итак, мотор!
При последнем слове Уилсон замер на месте и задержал меня рукой. Зазвучали голоса актеров, похожие на невнятное бормотание.
Неожиданно один экран погас, и тут же раздалась команда:
— Стоп!
Снова зазвенел звонок и послышался шум движения. Мы с Уилсоном двинулись дальше. Он прошептал мне на ухо:
— Если Нэд Гэммон не снимет эту сцену до ленча, то он живьем съест Торренса.
— О, так здесь снимается Торренс!
Дик Торренс был кинозвездой второй величины и принадлежал к довольно распространенному в Голливуде типу актеров, которые никому не нравятся, но которых за неимением лучшего в конце концов берут.
— Дик, ты согласен проиграть всю сцену сначала?— спросил спокойный мужчина.
В этот момент мы завернули за угол съемочной площадки и увидели декорацию — палубу прогулочной яхты, на которой находились две женщины и трое мужчин. Один пожилой мужчина в спортивном костюме сидел в шезлонге, второй, рыжий, был в белом капитанском мундире. Роль третьего — яхтсмена-любителя— играл Торренс. Он был в синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках и красивой фуражке. Одна из женщин, симпатичная брюнетка, была актриса Сьюзен Кроули, вторая — Мэвис Уэльд. Ее тело облегал мокрый белый купальный костюм: предполагалось, будто она только
Что вылезла из воды. Гример брызгал водой на ее лицо, руки и концы белокурых волос.
Торренс не сразу ответил на вопрос режиссера, но Потом без заминки обратился к нему:
— Ты считаешь, что я не знаю текста?
Из темноты в освещенный круг вступил мужчина с седеющими волосами и горящими глазами.
— Да, если ты не путаешь его умышленно,— по-прежнему спокойно ответил он.
— Это происходит потому, что я не привык сниматься перед задней проекцией, которая пропадает в середине сцены.
— Ты прав,— согласился Нэд Гэммон.— Беда только в том, что мы отсняли всего двести метров пленки. Не можешь ли ты провести эту сцену немного быстрее?
Торренс фыркнул:
— Могу ли я провести эту сцену быстрее... А не может ли мисс Уэльд побыстрее перелезть через борт яхты?
Мэвис Уэльд бросила на него презрительный взгляд.
— Мисс Уэльд играет все верно,— возразил режиссер.
Сьюзен Кроули пожала красивыми плечами.
— Мне кажется, Нэд, ей следует немного поторопиться. Она делает все хорошо, по могла бы , играть еще лучше.
— Если бы я играла лучше,— вкрадчиво ответила Мэвис Уэльд,— то я затмила бы тебя. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы это случилось в твоей картине, дорогая?
Торренс рассмеялся. Сьюзен Кроули обернулась, бросив на него сердитый взгляд.
— Что здесь смешного, мистер Тринадцать?
Его лицо тут же приняло ледяное выражение.
— Опять это прозвище,— прошипел он.
— Господи, разве ты не знаешь? — удивленно протянула Сьюзен Кроули.—Тебя так называют потому, что если тебе удается какая-то роль, значит, ее отвергли двенадцать человек.
— Понимаю,— холодно проронил Торренс, затем снова разразился смехом и обратился к режиссеру: — О’кей, Нэд! Теперь, когда каждый сорвал злость друг на друге, может, мы сыграем так, как тебе хочется.
Нэд Гэммои кивнул:
— Ничто так не оздоровляет атмосферу, как небольшая ссора. А сейчас давайте продолжим работу.
Он вернулся к камере, помощник режиссера снова дал команду включить проекционные аппараты, и сцена была снята без помех и остановок.
— Стоп,— распорядился Гэммон.— Проявить эту сцену. Все свободны. Объявляется перерыв для ленча.
Актеры спустились со съемочной площадки по грубой деревянной лестнице, кивками здороваясь с Уилсоном. Мэвис Уэльд сошла последней: она задержалась, чтобы надеть купальный халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла на месте. Вперед выступил Уилсон.
— Хелло, Джордж,— сказала Мэвис Уилсону, глядя на меня.— Вы ко мне?
— С вами хочет поговорить мистер Марлоу. О’кей?
— Мистер Марлоу?
Уилсон покосился на меня.
— Его прислал Бэллоу. Я думал, вы с ним знакомы.
— Кажется, мы встречались.
Она по-прежнему не сводила с меня глаз,
— В чем дело?
Я молчал.
Секунды через две она сказала:
— Спасибо, Джордж. Пойдемте в мою уборную, мистер Марлоу.
Она повернулась и прошла в дальний угол павильона, где находилась белая с зеленым актерская гримерная с табличкой на двери: «Мисс Уэльд».
Не заходя в нее, она осмотрелась вокруг, потом взглянула на меня своими чудесными синими глазами.
— Итак, мистер Марлоу?
— Вы помните меня?
— Конечно.
— Так не начать ли нам с того, на чем. мы остановились в прошлый раз... Или, может, вы предпочтете начать нес сначала?
