Сейчас преподам ему небольшой урок. Сосредоточьтесь, это может оказаться полезным.
Слегка отклоняетесь влево, правую руку сгибаете так, чтобы локоть оказался напротив солнечного сплетения врага, и бьете изо всех сил локтем в намеченную точку. Никогда не забывайте об этом приеме, ведь нам – бедным девушкам, приходится заботиться о своей чести день и ночь, причем самостоятельно.
Скучно, как скучно... За спиной раздавались проклятия. Летели они, как вы понимаете, в мой адрес.
Взяв в холодильнике банку пива, я вышла на улицу и направилась к пристройке садовника. Юрий Семенович сидел на скамейке и курил. В качестве сближения я протянула ему пиво.
– Садись, – сказал он, двигаясь к краю, – чего хочешь?
– Евгений этот Романович – он кто?
– Галкин хахаль.
– Это я уже поняла, а конкретнее?
– Бизнес у него какой-то, не знаю.
– Ну что из вас надо все по капле вытягивать! – возмутилась я.
– Тебе-то зачем?
– Мерзкий он.
– Понятно.
Тишина. Я молчу тоже.
– Вроде разорился он, за счет Галины живет.
– Откуда знаете?
– Хозяин его терпеть не может: слышал много раз, как альфонсом его называл.
Стало жутко приятно, что Воронцов тоже не в восторге от Евгения Романовича.
– А Галина Ивановна?
– Заступалась, не глупая она вроде, но то ли любит, то ли ей так удобно.
– Как такого можно любить...
– Ты чего возле домика крутишься?
Есть, интересно, на свете человек, который не знает об этом?
– Тянет, там все старое, люблю, когда так.
– Петровна за тобой следит.
– Знаю.
Мы еще помолчали немного, посмотрели друг на друга, и я вздохнула.
– Ты чего расселась, – раздался резкий голос Екатерины Петровны, – бери курицу и иди мой!
Я и не заметила, как она подошла, умеет же настроение испортить.
Вредная Дюймовочка вытерла руки об окровавленный фартук (бедные куры) и кивнула в сторону скамейки – в металлическом тазу лежали, поблескивая на солнце, бледные, общипанные тела покойниц.
– Трупами не занимаюсь, – ответила я и отвернулась.
Я еле дождалась вечера. Казалось, стоит только лечь – и тут же засну, но меня ждал неприятный сюрприз по имени Великая Бессонница. Эта зараза окружила меня таким вниманием и такой заботой, что ничего не оставалось делать, как включить свет и взять с полки книжку. Пролистав ее, я поставила этот кропотливый труд обратно на полку. Н-да... заняться нечем. Раздвинув шторы, я села на подоконник.
– Луна и звезды, звезды и луна, – пробубнила я, и тут в саду что-то мелькнуло.
Щурюсь.
Показалось?
Мелькнуло еще раз. Сердце почему-то замерло, и я тихонько слезла с подоконника и присела. Мутноватая фигура крадучись передвигалась по саду.
Это Осиков, не сойти мне с этого места – это Осиков!
И что он тут делает, уж не изменяет ли моей маман... Не скажу, что это бы меня расстроило, но с другой стороны, если маман расстанется с Осиковым, то она сразу переключится на меня.
Осиков подошел к забору, взобрался на одну из бочек, валявшихся без дела, и перелез через забор. Удивительно, как легко он это сделал, с его-то комплекцией! Очень пластичный товарищ. Ах, Осиков, Осиков... какого же черта тебе здесь надо?
Какие будут версии и предложения?
Он приходил, чтобы передать мне привет от мамочки, но не нашел меня. Смешно.
Я заметалась по комнате. Завтра же навещу этих разгильдяев и все узнаю. Распустились! Беременеют, когда хотят, шастают по чужим территориям по ночам... даже не представляю, что еще они там делают...
Я задернула шторы, плюхнулась на кровать, уложила голову на подушку.
– Спокойной ночи, моя хорошая, – сказала я себе и закрыла глаза.
Удары, визг, звон посуды и крики... часы... где часы... восемь утра.
Визг.
Визг со второго этажа.
На ступеньках я чуть не грохнулась. Галина Ивановна в полнейшей истерике чуть ли не билась головой о стену – она раскидала одежду и расколотила пару ваз. В углу комнаты стояла Екатерина Петровна и, закрыв лицо полотенцем, безудержно рыдала, приговаривая:
– Ну, может, найдется еще, ну, может, найдется еще, просто положили не туда...
За моей спиной послышалось дыхание Евгения Романовича. Устроили показуху – живут в разных комнатах, хотя, может, у интеллигентных людей это положено, а вообще, думаю, дело тут в другом: просто Галина Ивановна пошла на этот шаг, чтобы поменьше злить Воронцова: так ее друган просто гость, а не ее любовник.
– Что стоишь?! – вскричала тетя Галя, глядя на меня. – Ищи давай!
Ну, раз велят, то почему бы не поискать, сказали бы только – что... Хотя не важно, мне кажется, этим людям будет просто приятно смотреть на мой энтузиазм. Еле сдерживая улыбку, я стала старательно перекладывать вещи на диване, а затем переместилась к шкафу.
– Бесполезно, – заметалась Галина Ивановна, – так ты ничего не найдешь.
– Я бы быстрее это нашла, если бы вы мне сказали: а что, собственно, мы ищем?
– Дура! – вскричала Екатерина Петровна и снова зарыдала.
– Зайка, что произошло? – участливо поинтересовался Гоблин у своей возлюбленной.
– Украли слезу... «Живая слеза» пропала...
Секунды мне хватило, чтобы понять, о чем идет речь. Вот это да! Неужели эта ненормальная все же притащила столь дорогое барахло сюда? Ее слова в газете я восприняла просто как возможность повыпендриваться, но у нее, видно, серьезные проблемы с головой.
– Ты что говоришь?! – вскричал Евгений так, будто речь шла о его собственных бриллиантах. – Ты упустила его?
Вот это постановка вопроса, видать, любит ее крепко.
– Колье лежало в этом шкафчике, он запирается на два ключа, – стала оправдываться весьма огорченная дамочка, – как я могла подумать, что мое любимое украшение могут украсть здесь – в лесу...
– Ты поражаешь меня! – закричал разорившийся бизнесмен. – Как можно было совершить такую глупость и привезти драгоценности сюда?!
– Не ори на меня, это мои бриллианты, и я делаю с ними, что хочу, – опомнилась хозяйка дома.
– Ты теперь ничего с ними делать не будешь, потому что из-за твоей глупости у тебя их украли! – продолжал орать Гоблин.
Между возлюбленными началась серьезная перебранка с обвинениями, криками и ругательствами.
Не буду же я терять время даром... Я стала все осматривать, делая вид, что просто собираю вещи. К сожалению, среди барахла не нашлось ничего, что бы меня заинтересовало.
– Где ты хранишь ключи от этого шкафа? – вопрошал бледный Евгений.
– Какая разница, где я их храню, если оба замка взломаны! – достойно отвечала Галина Ивановна.
Я заглянула в шкаф – действительно, все раскурочено. Евгений Романович отпихнул меня и тоже уставился на следы нетерпения и варварства.
– И как это могло произойти? – вдруг совершенно спокойно спросил он.
– По всей видимости, – вмешалась я, – тут орудовали молоточком или еще какой-нибудь тяжелой штукой.
– Замолчи... – прошипел Евгений Романович, – ты где была этой ночью?
Этот вопрос был предназначен Галине Ивановне.
– Что значит где? Здесь, – она указала на постель.
– Не лги мне!
– Ты сошел с ума! Где мне еще быть, если не здесь!
– Ты хочешь сказать, что ты была здесь и не слышала, как ночью взломали твой шкаф, который находится в двух метрах от твоей постели?
– Я ничего не слышала, – прошептала Галина Ивановна.
– Как можно было не слышать?
– А вы уверены, что ограбление случилось ночью? – поинтересовалась я.
– А когда еще, я проснулась, а шкаф нараспашку! – Галина Ивановна села на стул и закрыла лицо руками.
Екатерина Петровна солидарно завыла по новой.
– Где ты была? – настаивал злобный Гоблин.
– Отстань от меня, я была здесь, а если ты мне не веришь, то мне плевать... Мое колье, мое колье...
– А вы сами-то где были, Евгений Романович? – так, ненавязчиво поинтересовалась я.
– Спал, и потом, кто ты такая, чтобы задавать мне вопросы?
Спал он... а где доказательства, я вас спрашиваю?
– Алиби у вас есть? – не удержалась я.
– Что?!
– Вы проживаете в соседней комнате, вы сами что, шума не слышали?
– Я ничего не слышал, и да будет тебе известно – воры обычно не бегают и не орут на весь дом!
Возможно, и не орут... В голове моей медленно всплывал Арсений Захарович, ловко перелезающий через забор. Что же вы, гражданин Осиков, здесь делали?.. Уж не чужие ли бриллианты вас привели сюда? Может, вы потеряли надежду найти свои и решили пойти другим путем?
