– Надо же позвонить куда следует, – всхлипывая, сказала Екатерина Петровна. – Горе-то какое, ох, горе.
– Надо, – растерянно подтвердил Евгений Романович.
– Думаю, – уверенно начала я, – сначала надо позвонить Виктору Ивановичу, он уж знает, что делать.
– Правильно, – вскочила Галина Ивановна, – я немедленно обо всем расскажу Вите.
Везет же ей, сейчас услышит его голос.
– Я позвоню из его комнаты, – бросила она и устремилась к двери.
– Я пойду с тобой, – сделал шаг вперед Евгений Романович.
– Нет, оставайся здесь, и не трогайте меня сейчас! – взвизгнула Галина Ивановна и выскочила в холл.
Злостный Гоблин отшвырнул в сторону вещи, что валялись на полу, и вышел из комнаты.
Екатерина Петровна, утирая слезы, стала наводить порядок.
– Сколько служу, а первый раз такое... Галина Ивановна-то как расстроилась!
– Еще бы ей не расстраиваться: миллион долларов...
– Сколько?! – изумилась Екатерина Петровна, ее глаза поползли на лоб.
– Бриллианты нынче в цене, – развела я руками, – прогуляюсь-ка я на кухню, чаю хочу.
На кухню я не пошла, вернее, пошла не сразу.
Уши, они для того, чтобы подслушивать, правильно я понимаю? Вы думаете, не для этого? Вы просто никогда не общались с Солькой: поболтайте с ней как-нибудь на досуге, и она вас еще не тому научит.
Ухо мое приклеилось к двери, за которой раздавался надрывный голос Галины Ивановны. Собственно говоря, она излагала случившееся в деталях и красках. Ничего нового я не услышала, кроме весомого слова «страховка».
Глава 15
Ищу, узнаю и думаю...
Екатерина Петровна качала головой и охала, садовник, вытирая лопату сухой травой, кидал на нее взгляды, которые я бы назвала раздраженными. Сидя на лавочке, мы ждали, когда Галина Ивановна договорит со своим братом и скажет нам, что теперь делать.
– И Виктор Иванович, как назло, уехал, – бубнила Екатерина Петровна.
– Как уехал, так и приедет, – равнодушно ответил садовник.
– Что-то долго она там болтает, – я встала с лавки и заходила вдоль кустиков не то пионов, не то еще какой-то ботаники.
– Мозгов у нее нет, раз сюда дребедень эту притащила, – высказался Юрий Семенович, продолжая протирать лопату.
– Не смей так говорить, – взвизгнула Екатерина Петровна, – если бы не Галина Ивановна, где бы ты был!
– Подальше от тебя, злобная курица.
Екатерина Петровна не успела вывалить целое ведро оскорблений на садовника, так как из дома вышла Галина Ивановна. Мы соответственно уставились на нее.
– Витя приедет сразу, как только сможет, и не один, а со знакомым частным детективом или следователем, не помню уже, с кем именно. Пока же надо ехать на станцию и кому-то там сообщить о пропаже... Я не очень поняла, кому, в голове каша... Где Женя?
Мы дружно пожали плечами.
– Боже мой, – всхлипнула Галина Ивановна, – здесь же даже нет милиции или хотя бы частного детектива, а если следы затопчут и преступника не найдут?
– Уверяю вас, переживать не о чем, мы их уже затоптали, – поддержала я расстроенную женщину.
– Женя! – в отчаянии закричала Галина Ивановна.
Этот субъект выплыл из-за угла с печатью злости на лице.
– Я здесь, не надо так орать.
– Надо ехать на станцию, Виктор приедет сразу, как освободится.
– Никуда не поеду, я планировал выпить. Я расстроен, неужели ты не видишь этого?
– Я должна заявить о пропаже, должно быть все официально, иначе... – она помолчала, – я сказала, собирайся, мы едем, и точка.
Укатили они довольно быстро, я решила воспользоваться ситуацией и срочно встретиться с Осиковым. И еще – мне надоело искать свои собственные бриллианты в кромешной темноте по ночам, я сейчас просто пойду туда и все осмотрю, а то, боюсь, и наше богатство уведут прямо из-под носа.
Как только Екатерина Петровна отправилась заниматься своими делами, я юркнула в охотничий домик.
Решив еще раз осмотреть печку, я взяла валявшуюся на полу ложку и стала простукивать все, что только можно было простучать. Ерунда какая-то, самой стало смешно. Я трогала эту печку, нюхала, пыталась сдвинуть, гладила и осыпала комплиментами, подлизывалась, как только могла, но бриллианты из нее так и не выпрыгнули.
Шкафчик. На полке банка от кофе с окурками, старая пожелтевшая коробка спичек, журнал и промасленные пакетики со специями. Понюхала. Еще пахнут. Я попыталась отодвинуть шкафчик, он легко поддался. За ним ничего не было.
Соберись, соберись, это должно быть такое место, куда влезет коробка, и предполагается, что в коробке всего лишь диссертация, а не куча бриллиантов.
Подойдя к столу, я выдвинула ящик – пыльная газета и солонка с отбитым краем. Ничего.
Две кровати. С каждой я сняла и одеяло, и матрас. Дверь скрипнула, и я услышала знакомый противный голос:
– И что ты тут делаешь?
– Екатерина Петровна, я тут постель перестилаю, разве не видно?
Вот ведь грымза, следит за каждым моим шагом.
– А кто тебя просил, хотела бы я знать? Зачем ты это делаешь?
Главное в такие моменты – не задумываться, а просто говорить первое, что пронесется в голове.
– Я теперь буду здесь жить.
Что я сейчас сказала? Жить здесь... да, точно, я теперь буду здесь жить!
– С какой это стати?
– Я в доме боюсь, вдруг у меня тоже что-нибудь украдут, а потом, я медитирую время от времени, мне необходимо уединение – так лучше результат, и спокойнее. А вы медитировать не пробовали? Очень рекомендую, особенно хорошо помогает при вздутии живота, да и лишаи хорошо сходят.
Екатерина Петровна, наверное, и раньше подозревала о моем безумии, а теперь-то, не сомневаюсь, уверилась в этом наверняка.
– Ты не будешь тут жить!
– Буду!
Ей-то какая разница? Похоже, с некоторых пор у злостной Дюймовочки только один в жизни девиз – главное, сделать все назло мне.
– Тебе никто не разрешит!
– Виктор Иванович разрешит!
– Вот дозволят, тогда и будешь чужие вещи трогать, а пока пошла отсюда вон!
Я на нее даже не рассердилась. От идеи упросить Воронцова разрешить мне здесь жить по телу побежали мурашки, извещающие о скорой победе. Не буду сейчас заострять Петровну на этом вопросе, лучше потом по-тихому договорюсь с Воронцовым. Если все получится, то домик станет практически моим, и не надо будет вести поиски, все время оглядываясь назад. Я улыбнулась. Я улыбнулась еще раз. Ну и еще раз, дабы сделать приятное Екатерине Петровне.
– Что ж, пойду навещу маменьку, соскучилась она, наверное, без дочерней ласки.
Я направилась к двери.
– Тебя никто не отпускал, в доме случилось невесть что, а ты по своим делам собралась? – вдруг лицо Екатерины Петровны изменилось. – Это ты, негодная, колье своровала, и сейчас его из дома вынести хочешь?!
Нет, ну логика у нее присутствует, то есть ситуацию разложила грамотно.
– Значит, так, хотите вы этого или не хотите, а я отправляюсь к маме, вернусь и помогу вам по хозяйству, как и следует поступать добропорядочной горничной.
Я соскочила со ступенек и направилась к забору.
– Держи ее! – закричала Екатерина Петровна садовнику.
– Ты куда топаешь? – спросил Юрий Семенович, отрываясь от ведер с песком.
– Маму навестить, – ответила я.
– Ну, иди.
Он победно посмотрел на Екатерину Петровну.
К реке я подходила в каком-то непонятном состоянии: мне казалось, будто и Сольку, и Альжбетку, и маму я видела очень давно – много месяцев тому назад, и что сейчас случится очень волнительная встреча. Мы обнимемся и всплакнем...
– Ну, наконец-то, голубушка, ты о нас вспомнила, – фыркнула мама, увидев меня.
Я облегченно вздохнула – ничего в этом мире не изменилось.
– Девчонки где? – поинтересовалась я, заглядывая в холодильник. Продуктов было достаточно, можно не волноваться – с голода родные и близкие не умрут.
– Ты бы лучше спросила, каково твоей матери здесь одной, с этой беспардонной молодежью.
– Каково тебе, мама, здесь одной с не самыми лучшими представителями нынешнего поколения?
Мне же не жалко спросить.
– Это кошмар!
Теперь, когда формальности соблюдены, надеюсь, можно переходить к насущным вопросам.
– Девчонки-то где?
– У реки!
– А Осиков?
– Я прошу тебя называть его Арсением Захаровичем.
Хорошо, что не папой... Опять же, как положительная дочь иду на уступки.
– А где Арсений Захарович?
– Не знаю!
– Вы поссорились?
