При этом никто не сможет упрекнуть арт-дуэт в абсолютной вредоносности. Есть предел, за который ни Мизин, ни Шабуров не заступают (нарушать народные табу был склонен, скорее интеллигентный Скотников... может, оттого он и того?): они, например, никогда не станут выращивать опийный мак, каким доходным бы это ни было. Примеры? Их "Пролетарский концептуализм", предложенный на соискание Премии Кандинского этого года и изображающий Россию обнаженной в кокошнике, ничуть не оскорбителен, поскольку модель Наташа красива до невероятности!
Или "Гребаный фашизм"? Кто говорит, что в нем кощунственно попираются священные символы? Во-первых, испражняются на сакрум не люди, но обезьяны, что как бы намекает, а во-вторых, подчеркнутую маскулинность фашистского проекта напрямую выражают эрегированные фаллосы, непосредственно привязанные к вышеозначенным символам и жестам. А последнее — не так уж глупо. Я сказал бы, точно. Но "Носы" не были бы "Носами" без понижения темы: фашизм в их интерпретации придает мужественность даже женщинам. В самой грубой, естественно, форме. Народный взгляд на предмет подмечает даже присущий любому тоталитаризму гомоэротизм. И насмешничает помаленьку.
Однако пора вернуться в винохранилище, дабы досмотреть "синематограф".
Лучшее, чем последнее время одарило картины "Носов", были "голые бабы". Совершенно не там, где им быть должно. Но это в традиции "сексуальности подлого сословия", раз. Это в границах предрассудков консьюмеризма, два. Реклама, как писал в своем "Соблазне" Жан Бодрийяр, эксплуатирует женскую плоть в качестве эталона готовности покориться и принести наслаждение в любой момент — такова уж природа женской сексуальности. Обилие раздетых дам в видео "Синих носов" есть в том числе однозначный сигнал готовности прогнуться под существующий арт-заказ.
Правда, женщинам от "Носов" доверять не нужно — обманут. В народе таких называют "динамы".
А "динамо" — это по-милицейски. А "по-милицейски" — это без всякого милосердия!
Андрей Смирнов МУЗОН
БАРТО. "Ум, совесть и честь". ("Союз") 2010.
Для краткой аттестации опусов "Барто" отлично подходит название эпичного произведения "Чёрного Лукича" — "Будет весело и страшно".
Образы времени в доступной — от электропопа до постиндустриальных фишек — форме.
Темы "Барто" запросто вызывают ассоциации с прозой Бретта Истона Эллиса, Паланика, Хоума. И ссылки на "философов подозрения" встречаются здесь так же часто, как аналогии с поп-музыкой. Даже в самопредставлении участников коллектива на вкладке читаешь: Алексей Отраднов — "философия молота", Мария Любичева — "пол и характер" и.т.д.
Насколько знаю, пластинка могла получить иное название. Был вариант — "Горький", но музыканты решили, что будет сильная аналогия с альбомом "Ляписа Трубецкого" — "Тяжкий". По мне, скорее был бы намёк на великого писателя. К тому же "Ум, совесть и честь" горек по содержанию. И коли продолжать небесспорные аналогии, если уж не "Мать", то в некотором роде "По Руси".
Ещё один вариант названия — "Пол и характер". В свете нарочитой "феминизированности" "Барто" — ещё один забавный штрих, так как отсылает к знаменитому мизогиническому тексту Отто Вейнингера.
"Барто" — игра на публику, игра с публикой, и одновременно серьёзная работа, бескомпромиссная, в первую очередь, по отношению к себе.
В этом смысле "Барто", несмотря на свой внешний "космополитизм", — довольно русский проект. Наш художник, если устраивает шок для аудитории, должен начинать с себя. И "жесть" носит обоюдоострый характер. Излюбленная стратегия модных художников и кинорежиссёров, когда атака на зрителя просчитана и безопасна для самого автора, "Барто" чужда.
На концертах незаурядных исполнителей интересно наблюдать за реакцией заведения персонала и случайных посетителей. Года три назад первый фестиваль "Обратная перспектива" закрывал сет Виктора Клемешева с песнями "ДК", и доселе находившиеся в рабочей скуке мордовороты из охраны, заметно оживились. В случае "Барто" резкость заявлений, доступность модной, почти танцевальной музыки вызывает эффект открытия. "Барто" задаёт противоречивые впечатления — от восторгов — "последняя надежда андеграунда", "самое яркое явление на нашей сцене" и до яростного неприятия — "пошлая пафосная чушь и показушный протест" и "чтобы у вас из ушей ручьями хлестала кровь — никогда не слушайте". И среди моих друзей имеются как горячие поклонники, так и убеждённые ненавистники. Но это значит, что "Барто" задевает, вызывает почти физическую реакцию.
В одной популярной оппозиционной газете некогда имелась рубрика "Неприятная истина". Представление об окружающем мире, его ценностях и ужасах формируется с открытыми глазами. Да, иногда хочется зажмуриться и убедить себя, что ничего этого не существует. Но и "Танцпол", и "Готов" — наша реальность. А по поводу лексики вспоминается стихотворение Евгения Лукина: "Нам демократия дала/ Свободу матерного слова./Да и не надобно другого/ Чтобы воспеть её дела".
"Внутренний мир человека растворяется во внешнем, обособленность личности от мира исчезает. Отсюда спад интереса к чтению, которое всегда было способом обретения субъективных приоритетов. Конкурировать с экспансией визуальных образов сейчас может только текст, предельно сконцентрированный на предмете познания. Если не каждая буква, то каждая фраза в нем должна быть зубом дракона, пронзающим реальность", — заметил философ Алексей Лапшин.
Знакомый философ-расолог по поводу отрицания "конституционного строя" железобетонно сформулировал: "Я в такой парадигме вообще не мыслю, меня интересует иной тип цивилизации". Пожалуй, у "Барто" схожие устремления, поэтому усмотреть конкретный социально-политический "экстремизм" в их выпадах довольно глупо. "Барто" — это неудобные и жёсткие вопросы к самим основам современного общества.
Предыдущий альбом "Секс, насилие и хорошее настроение" показался мне более фундаментальным. Здесь встречаются самоповторы, проходные треки. Впрочем, сие вполне естественно, если помнить, что движение "Барто" носит цикличный характер. Группа возвращается, переосмысляет, захватывает новые аспекты.
Мобильность "Барто" выражается в активном привлечении близких по духу коллег-музыкантов — на альбоме отметились Никонов из "ПТВП", Юрий Цалер ("Мумий Тролль"), Прохор и Пузо, Алексей Вдовин ("Недра") — текст песни "Че", по мотивам знаменитой "Hasta Siempre Comandante" Карлоса Пуэбло.
Две номера от питерских музыкантов — "Танго" ("Враги") и "Маугли" ("Машнинбэнд"). "Ум, совесть и честь" — третий (или четвёртый, если считать, вышедшие в начале года "Ремиксы") альбом "Барто". Кто-то заметил правый уклон ("Маугли", "Подозрительные лица", кто-то уверенно констатирует левый ("Сердце", "Ленин"), слушатели из прокуратуры обнаружили "экстремизм" в песне "Готов", в результате чего "Барто" обрело скандальную известность даже в кругах далёких от современной культуры, а пластинка трансформировалась — "Готов" вышла в адаптированном варианте, без припева.
Разнообразие интерпретаций — не насмешка над любителями выдавать партбилеты, скорее независимая позиция группы, прокладывающей свой путь, вне рамок известных идеологем, значительная часть которых ничто иное как — псевдонимы системы.
Владимир Бондаренко ЗАПИСКИ ЗОИЛА
Видимо, Сергей Довлатов и с того света решил покуролесить, поиздеваться над своими поклонниками и родственниками. Отважился его былой друг, питерский прозаик Валерий Попов выпустить в знаменитой серии книгу своих воспоминаний о Довлатове и вокруг. Книгу написал, письма довлатовские собрал, фотографии к книге подобрал. Но не тут-то было.
Наследники Довлатова категорически запретили публиковать какие-либо письма писателя. Более того, категорически запретили публиковать какие-либо фотографии, на которых хоть где-то сбоку виднеется сам Довлатов. Это меня более всего поразило. Я сам для газеты немало делал фотографий с демонстраций, литературных вечеров, митингов. И никогда не спрашивал разрешения у лиц, попадавших в объектив. Оказывается, лица эти по новому законодательству могут предъявить многомиллионный иск.
Вообще-то я лютый противник любого копирайта. Особенно, касающегося родственников и наследников писателей. Еще гонорары пусть какой-то срок выплачивают (и то, на мой взгляд, увеличили этот срок наследства до беспредельности), но право на саму публикацию у всех этих родственничков надо отбирать. Люди, далекие от литературы, решают где и когда можно публиковать те или иные стихи, рассказы и даже фотографии своих именитых родственников. Знаю, как мучаются составители антологий и сборников, одни наследники заламывают сумасшедший гонорар, других не устраивают "соседи" их именитого предка. Те же наследники Довлатова заявили, если в ЖЗЛ выходит книга о Сталине, то эта серия не подходит к Довлатову. Третьих не устраивает сам автор или составитель.
