На днях официозный правозащитник заявил: "Одной из первоочередных задач Совета при президенте по правам человека станет десталинизация общественного сознания. Нам нужно искоренить в обществе те элементы сталинистского сознания, которые остались…".
Итак, "им" нужно что-то искоренить. Нужно ли это нам?
Правозащитник, собирающийся искоренять нечто в общественном сознании, — примета времени, яркий пример полицейщины. В выступлении Федотова содержится призыв преследовать граждан за их убеждения? Слово "искоренить" не может быть истолковано иначе.
Россия стонет от несправедливости и правового беспредела. При этом один из главных правозащитников страны собирается вести борьбу с общественным сознанием, а вопиющее нарушение прав и свобод многих категорий населения его волнует мало.
Господин "правозащитник", однажды мы придём к вам с гнилыми помидорами!..
Андрей Фефелов
Евгений Нефёдов ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ. ВЕЧНОСТЬ
Под этой рубрикой в нашей газете традиционно публиковалась поэтическая публицистика Евгения Андреевича Нефёдова "на злобу дня". Теперь, когда мы прощаемся с нашим другом и коллегой, провожая его в последний путь, хочется запомнить его не только страстным публицистом и остроумным пародистом, но и прекрасным русским поэтом-лириком, которому были доступны самые тонкие движения человеческого бытия. Читайте его стихи!
Однажды в праздник или в день рожденья
Мы собрались компанией немалой —
Семьи в четыре, что бывает редко
За суетой и спешкой повседневной,
Когда дела и разные заботы
Друзей былых, увы, разъединяют,
Но все ж порой нас собирает случай,
Тогда мы у стола садимся кругом
И этот круг спасательный бросаем
И дружбе старой, и самим себе.
Так вот, мы созвонились, как бывало,
И в этот вечер славно посидели,
Провозглашали тосты и хвалили
Хозяйкой приготовленные блюда,
Стихи читали, пели под гитару
И даже танцевали, хоть немного
Искусство это подзабыть успели,
А дети наши тут же суетились,
Не менее, чем мы, веселью рады,
И всем нам вместе было хорошо.
Когда ж настало время перерыва,
Готовить чай ушли на кухню жены,
Посуду для мытья забрав попутно;
Мужья ж включили верный телевизор,
Что был, конечно, тут же, под рукою,
Но, не найдя футбола и хоккея,
И кинопутешествий, и мультфильмов,
О нем без сожаления забыли
И, захватив с собою сигареты,
В составе полном вышли на балкон.
О, перекуры в праздник на балконе!
В рубахах белых чинно и спокойно
Стоят мужчины, и плывёт беседа
Неспешная, на темы, что достойны
Одних мужчин, по мнению последних:
Конечно же политика, работа
И всяческие их перипетии...
Но эти нескончаемые темы
Кому-то всё же вдруг надоедают,
И он другой заводит разговор.
Вот и теперь один из нас внезапно
Сказал, куда-то в ночь, на звёзды глядя,
О том, что все дела важны, конечно,
Но их, однако, всех не переделать,
А главное какое — кто же знает,
А жизнь проходит и уйдёт когда-то,
И что оставишь — знать необходимо
Уже сейчас, но многие, признайтесь,
Себе всё это смутно представляют,
А ведь бесследно страшно уходить...
С ним соглашаясь и не соглашаясь,
Вступили все мы в спор, но постепенно
Сошлись на том, однако, что поэтам —
А здесь и вправду были все поэты —
Не так уже и страшно в этом смысле:
Какие ни на есть, а всё же книги,
Или хотя бы даже только строчки,
Негромкие, но зримые, живые
Плоды мучений наших и восторгов,
Останутся на свете после нас.
В известном смысле это было верно:
Десятков, сотен поколений люди
На свет рождались, жили, умирали,
И даже после тех, кто правил миром,
Лишь прах остался, но живут веками
Симфонии, картины и поэмы,
Живут и жить зовут людей всё новых, —
Так было вечно, вечно так и будет,
И в этом назначение искусства
И счастье тех, кто с ним связал судьбу.
Что говорить, такие рассужденья
Всем по душе пришлись, но вместе с этим
В сентиментальном нашем состояньи
Нам показалось вдруг несправедливым,
Что право и возможность жить в грядущем
Доступны нам, а как же те, кто с нами
Идут по жизни, — те, кого однажды
Назвали мы любимыми своими,
Кому сейчас обязаны немало
За то, что стали теми, кто мы есть?
Тут зазвучали нотки покаянья:
Мол, в самом деле, как же так случилось,
Что наши музы вроде бы и с нами,
А между тем их главные заботы:
Кастрюли, стирка, беготня по рынкам,
Недолгий сон, работа-нервотрёпка.
И многое еще легло на плечи
Тех, кто, забыв свои мечты, быть может,
Живут затем, чтобы сбывались наши,
И вечности не требуют взамен...
Беседа наша явно затянулась,
Мы поспешили к тем, кого так нежно,
Так непривычно только что жалели
За будущую тихую безвестность;
Они же, не притрагиваясь к чаю,
Сидели молча; на плече у первой
Посапывал малыш; вторая тут же
Качала колыбельку; возле третьей
Пригрелись двое; а дитя четвертой
Смотрело, улыбаясь, на неё.
Казалось бы, обычная картина...
Но мы, войдя, остановились разом
И молча меж собой переглянулись —
И поняли друг друга в тот же миг.
Мать и дитя...
Да как же мы, ей-богу,
Уверенные в собственных сужденьях,
Могли так смело и наивно спорить
О чем-то ещё более извечном,
О чем-то ещё более бессмертном,
Чем женщина, дарующая жизнь?
Ее дитя — великое творенье
Любви и мира, радости и счастья,
Начало всех начал и продолженье
Всех продолжений, а она с ним рядом,
Неповторимейшее повторенье
Святых законов жизни и природы, —
Единственна, прекрасна, совершенна,
Проста, обычна, многомиллионна
И по всему по этому бессмертна
В высоком назначении своем.
Не потому ль поэзия возникла,
Что были Анна Керн и Беатриче,
Лаура, Шаганэ и Незнакомка, —
И тысячи других, святых и грешных,
Благодаря которым и возможны
Симфонии, картины и поэмы,
Где надо всеми — радостно и чисто —
Пресветлый лик Мадонны и младенца,
