- Помогают Рандольфу раскладывать по тарелочкам кусочки медовой коврижки для рождественского чаепития. В этом году Рождество, похоже, приобрело семейный характер... - Эдвард пожал плечами.
Интересно, как обычно у него проходит Рождество? - подумала Айрин. Наверняка у него были другие планы на праздник. Вряд ли он провел бы весь день дома, если бы они не свалились ему на голову со своими болезнями.
- От тебя приятно пахнет, - сказал Эдвард. - Какими духами ты пользуешься?
- Детским лосьоном.
- Детским лосьоном?! - Эдвард откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. - Ты шутишь?
Айрин отрицательно качнула головой.
- Когда ты меня вытащил из дома, я была не в том состоянии, чтобы думать о косметике или духах, - напомнила она ему. - Среди детских вещей оказался лосьон, которым я протирала Ники во время болезни. Пришлось воспользоваться им.
Эдвард недоверчиво покачал головой и улыбнулся.
- Ты хочешь сказать, что я годами напрасно тратил огромные деньги, покупая женщинам в подарок фирменные духи? Мог бы одаривать их детским лосьоном?
Айрин пристально посмотрела на него. Возможно, Эдвард сделал это неосознанно, когда напомнил ей, что принадлежит к тому типу мужчин, о которых говорят: порхает как мотылек с цветка на цветок. Она тяжело вздохнула.
- Вряд ли окружающие тебя дамы оценили бы детский лосьон, Эдвард. Голос ее звучал немного напряженно. - А я мать, для меня этот запах стал родным.
Улыбка исчезла с лица Эдварда.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ничего, кроме того, что твои дамы привыкли к духам знаменитых фирм, а я обычно пользуюсь детским лосьоном или недорогой туалетной водой. Они могут позволить себе облететь весь мир в поисках модной вещицы, а мое время распределено между работой и домом. И я счастлива тем, что у меня есть мать, которая может присмотреть за детьми, что все они обуты и одеты по сезону. Два разных мира с разными запросами.
- И они никак не соединяются? - тихо спросил Эдвард.
Айрин печально улыбнулась.
- Нет. Разве только мотылек, случайно унесенный ветром, перелетит из одного мира в другой.
- Но ты ведь не мотылек, - резко сказал Эдвард. - У тебя есть выбор.
- Мое право на выбор закончилось шесть лет назад. - Айрин мужественно выдержала взгляд Эдварда, хотя ее сердце обливалось кровью. - Да, свой мир я бы не согласилась обменять на тот, другой. Никакие ценности другого мира не могут сравниться с улыбками моих детей. Простая деревянная шкатулка, которую дети подарили мне на день рождения на сэкономленные от завтраков деньги, для меня дороже бриллиантов от Картье. В ней я храню их самые удачные поделки из картона и пластилина.
- Я могу купить тебе бриллианты от Картье, - вставил Эдвард.
- Как ты не понимаешь?! Имея деньги, все можно купить, кроме бескорыстной любви и доверия, которые дарят мне мои дети. И я обязана позаботиться о том, чтобы их миру не был нанесен ущерб. - Она помолчала. Эдвард, они еще слишком маленькие, чтобы разобраться в отношениях взрослых. Да я и не хочу, чтобы они вникали во взрослые дела раньше времени.
С годами обоим придется решать взрослые проблемы, они будут делать собственные ошибки и переживать потери. Но мне хочется, чтобы они не выросли похожими на своего отца. Поэтому так важно сейчас заложить основы их нравственного поведения в будущем.
Она замолчала, и воцарилась оглушительная тишина. Айрин думала о том, что совершила ошибку, выйдя замуж за такого бессердечного эгоиста, как Кевин. А расплачиваются за ее ошибку дети, растущие без отца.
- Айрин, не надо казнить себя за то, что Кевин оказался не тем человеком, за которого себя выдавал, - ворвался в ее мысли спокойный голос Эдварда. - Никто не застрахован от подобных ошибок.
Айрин хотела возразить, но в этот момент увидела, что Джун шевельнулась.
- Это я понимаю, - быстро ответила она.
- Правда? А мне показалось, что ты не согласна со мной.
- Мы можем поговорить об этом в другой раз? - спросила шепотом Айрин.
Эдвард кивнул и поднял выше голову.
- По-моему, мы слишком много разговариваем, а барьер, который ты установила между нами, все такой же непреодолимый. Я прав?
Значит, это она установила между ними барьер! А как насчет той стены, которой отгородился он? Айрин внимательно смотрела на Эдварда.
- Ты как-то сказал, что мы с тобой одной породы, - тихо напомнила она ему. - Ты тоже проделал большую работу, чтобы отгородиться собственной стеной.
Разговор закончился, потому что в гостиную вернулись дети, раскрасневшиеся и гордые, что им доверили работу на кухне. Джун окончательно проснулась'.
Во время чаепития Айрин мысленно анализировала их разговор с Эдвардом, чтобы еще раз доказать себе, что она права. В результате в голове у нее все перепуталось, и она пожалела, что слишком много наговорила Эдварду.
Хотя жалеть об этом поздно.
К восьми часам вечера стало очевидно, что дети устали. Айрин их выкупала, одела в пижамы и уложила спать в роскошной спальне, которая на время превратилась в детскую комнату. Пожелав им спокойной ночи, она поцеловала Майкла и Николаев.
- А где дядя Эдвард? - спросил Ники сонным голосом, пока Айрин расхаживала по комнате, гасила верхний свет и включала ночник. - Разве он не придет пожелать нам спокойной ночи?
Айрин на секунду остановилась, детский вопрос застиг ее врасплох.
- Он придет попозже, мой дорогой, сейчас он разговаривает с бабушкой.
Ей стало нехорошо на душе, что пришлось солгать. Она заметила, с каким ожиданием смотрел на нее Эдвард, когда она уводила детей из гостиной. Не дождавшись ее одобрения, он не сделал попытки направиться за ними.
За четыре дня Майкл и Николае успели сильно привязаться к Эдварду. Медленно спускаясь по лестнице, Айрин думала о ночном решении покинуть утром этот дом. Сегодня это решение невыполнимо. Но им все равно придется расстаться!
Эта мысль пронзила ее, причинив боль. Эдвард так добр к ней, к детям, к ее матери. Она была благодарна ему всем сердцем. Но, к сожалению, ничто не меняется в их обстоятельствах. Можно тысячу раз проклинать себя за то, что согласилась с ним встречаться и тем самым загнала себя в ловушку. Ведь с самого начала было ясно, что именно Эдварду нужно от нее! Физическое притяжение между ними может закончиться всего лишь постелью. И надо отдать ему должное, он терпеливо готовил ее к этому сотней разных способов.
Из-за двери гостиной доносился жизнерадостный смех матери. Айрин остановилась. Давно она не слышала, чтобы мать смеялась от души.
Молодой веселый смех! Так она смеялась в последний раз, когда еще был жив отец. Айрин помнила, что ее родители любили друг друга. О такой любви она мечтала, когда выходила замуж за Кевина. Ее мечте не суждено было осуществиться, а вот ее родители сохранили эту любовь до конца. До преждевременной кончины отца.
А теперь ее мать смеется в обществе Рандольфа. Что это значит? Айрин поймала себя на мысли, что Джун вполне могла бы стать женой Рандольфа, и тут же осадила себя. Этого не случится, ведь они знакомы всего несколько дней. Велика важность, что Рандольф смог вернуть ее матери способность смеяться, как прежде! Айрин не кривила душой, когда сказала, что не имеет ничего против их взаимной симпатии, напротив, она даже рада за мать. И даже если их симпатия перейдет во что-то большее, она все равно будет радоваться за них. Рандольф ей понравился с момента их знакомства.
Однако не стоит загадывать, время покажет, насколько это серьезно.
Тем не менее Айрин не торопилась входить в гостиную, нужно полностью успокоиться, чтобы присоединиться к остальным. Почему жизнь такая сложная и непредсказуемая штука? - задалась Айрин вопросом и открыла дверь.
С милой улыбкой на лице она вошла в уютную гостиную, наполненную светом и теплом горящего камина. Джун и Рандольф беседовали, сидя на кушетке, Эдвард занимал кресло возле камина и орудовал кочергой в прогоревших поленьях. Когда он оглянулся на нее, Айрин увидела его мрачный взгляд исподлобья.
Ей легко удалось вступить в общий разговор.
Она сказала, что близнецы приглашены на рождественский праздник, который состоится на днях в доме их одноклассника, живущего по соседству. Поэтому им, наверное, будет лучше вернуться домой. Она искренне благодарила Эдварда за его гостеприимство и доброту. Однако они причинили ему столько неудобств, что теперь, когда все поправились, самое время дать ему возможность вернуться к своей обычной жизни.
Эдвард только улыбался, слушая ее, при этом взгляд его светлых глаз становился все более холодным и отчужденным. Поэтому до конца вечера Айрин старательно избегала смотреть в его сторону.
В одиннадцать часов, когда Джун не удалось скрыть зевоту, заговорили о том, что пора бы всем отправиться на покой после долгого праздничного дня. Айрин первой поднялась с дивана и взяла мать под руку. Пожелав мужчинам спокойной ночи, они вместе вышли из гостиной и поднялись по лестнице на площадку, где были расположены спальные комнаты.
