— Ну… если у нас достаточно денег, то, может, закажем еще по кружке «Карлинга», — отвечает Джим.
— Ты же знаешь, что я имею в виду совершенно не это. Я говорю… ты же знаешь о чем… о твоей жизни.
— Не врубаюсь.
— Я думаю о том, чтобы вернуться в университет и получить степень магистра по английской филологии. Я уже разговаривала с некоторыми из моих прежних преподавателей, один сказал, что в октябре для меня, возможно, будет место.
— Опять учиться? А чего ради?
— А того ради, что я не знаю, чем хочу заниматься. Но степень магистра наверняка гораздо больше украсит мой послужной список, чем запись: «Работала в книжном магазине, потому что люблю читать».
Джим смеется:
— Первые двадцать три года моей жизни я никогда не думал о карьере, да и не стремился ее сделать, а теперь вдруг самым важным в мире оказалась именно карьера. Все мои познания в этой области сводятся к тому, что я не хочу быть бухгалтером.
— А кто тебя заставляет им быть?
— Мой отец бухгалтер. Его отец тоже был бухгалтером. Почти все мои однокурсники сейчас стажируются на дипломированных бухгалтеров, экономистов, финансовых консультантов или менеджеров по производству.
— Ну а что на самом деле привлекает тебя?
— Я не знаю. Но, в общем-то, я доволен нынешним положением дел, думаю, что и дальше буду делать то, что делаю сейчас.
Я высыпаю собранные со стола деньги Джиму в ладонь, и он смешивает их с теми, что есть у него.
— Как раз на пинту и полпинты, — печально произносит он.
— Я больше и не хочу, — говорю я.
— Я тоже, — машет рукой Джим. — Пойдем домой.
Понедельник, 13 июня 1994 года
19.30
Мы с Элисон стоим в очереди в кинотеатр «Одеон», где идет фильм «Четыре свадьбы и похороны»[35].
— Я решил, что буду делать, — говорю я Элисон, а она роется в кармане, отыскивая дебетовую карту[36]. — Я намереваюсь открыть магазин звукозаписей.
— Идея хорошая, — отвечает Элисон.
— Я подумал, что уж если сам не могу создавать записи, так буду по крайней мере торговать ими. Уже и название придумал — магазин грамзаписей «Кэптен Мэгнет». Но такое название слишком трудно произносить, поэтому я думаю, что лучше будет назвать его «Джимми Джимми Диски». — Элисон смотрит на меня пустыми глазами. — Просто мне пришла на ум песня «Джимми, Джимми» группы «Андертонс», — поясняю я.
— Ага, — произносит она в замешательстве.
— Что ты на это скажешь?
— По-моему, мысль хорошая.
Четверг, 16 июня 1994 года
18.45
Мы с Элисон в универсаме «Сэйфуэй» и идем по проходу между стеллажами с кормом для животных.
— Ты помнишь, я говорил, что собираюсь открыть магазин грамзаписей.
— Х-м-м, — произносит в ответ Элисон.
— Я бросил эту мысль. Но у меня появилась новая, гораздо лучше. Я решил стать учителем, — говорю я ей.
— Учителем?
— Ты только вдумайся. Это как раз то, что надо. Во-первых у учителей фантастически длинные отпуска. И практически одна и та же работа в течение всей жизни. Пусть зарплата учителя такая, что бриллиантов на нее не купить, но все лучше, чем ничего.
— Хорошая мысль, — говорит Элисон, беря со стеллажа коробку с кошачьим кормом «Феликс» и кладя ее в тележку. — Ты хочешь преподавать в начальных классах или в старших?
— Что?
— Ну, каких детей ты хочешь учить?
— Нет, только не в начальных классах. Малышей мне не вынести, они доведут меня до белого каления.
— Так, значит, в старших?
Меня всего передергивает, как только я представляю себя в классе, полном подростков.
— Да нет, это тоже мне не по вкусу.
— Похоже, ты опять вешаешь мне лапшу на уши. Насколько мне известно, школьный учитель только и делает, что учит.
Среда, 22 июня 1994 года
21.12
— Я все-таки добился своего, — говорю я, обращаясь к Элисон, Нику и Джейн. Мы сидим в баре в «Кувшине эля» и вот-вот поднимемся наверх посмотреть выступление группы «Плутон», составленной из моих коллег по работе.
— Ты добился чего? — спрашивает Ник.
— Для сведения тех, кому неизвестно о многочисленных беседах, происходивших в последнее время между мной и Джимом, — поясняет Элисон. — Мой бойфренд имеет в виду свой последний план в отношении карьеры.
— Мне казалось, ты собирался открыть магазин грамзаписей, — говорит Джейн.
— Было и прошло, — отвечаю я. — С того времени в моих планах многое изменилось. Я уйму времени посвятил обдумыванию собственной личности, а также выбору занятия, которое идеально подходило бы мне, и сейчас, мне кажется, я нашел именно то, что нужно. Я решил стать социальным работником.
Наступило долгое молчание, к которому больше всего подходит определение «гробовое», прежде чем Джейн пришла в себя и произнесла каким-то неестественно высоким голосом:
— Ты что, шутишь?
— Я говорю на полном серьезе. Это как раз то, что мне нужно. Социальная служба призвана оказывать помощь неудачникам. Она призвана защищать тех, кого некому защитить, и, самое главное, это одна из работ, подобных учительству, которую все считают благодеянием, но никто не хочет ею заниматься. Итак, я решил зарабатывать деньги, помогая ближнему не только своими речами.
— Прости меня, дружище, — говорит Ник, — но социальный работник из тебя получится никудышный.
— Вот уж нет, — резко возражает Элисон. — Я уверена, что он справится с любой работой, за которую возьмется.
Я посмотрел на Элисон и улыбнулся. Как это здорово знать, что рядом есть кто-то, кто всегда на твоей стороне.
— Я согласен с Элисон, — говорю я Нику. — Я нисколько не сомневаюсь, что, кроме всего прочего, могу стать также и выдающимся социальным работником. И именно это я и собираюсь сделать.
Суббота, 2 июля 1994 года
11.30
Сегодня один из тех редких субботних дней, когда и у меня, и у Джима выходной. Джим ночевал у меня, а утром встал очень рано. Войдя в гостиную, я вижу его сидящим на софе перед телевизором рядом с Джейн; они смотрят утреннюю передачу для детей. По выражению лица Джима я сразу же понимаю, что что-то не так.
— С добрым утром, — говорю я, обнимая его.
— Привет, — отвечает он, тяжело вздыхая.
— Ты чем-то опечален? Всю ночь ты вертелся, ворочался. О чем это ты все время думаешь?
— Я не мог заснуть этой ночью, потому что внезапно мне в голову пришла мысль, которая подействовала на меня так сильно, как будто меня шваркнули мордой об стол. Я подумал, что мои карьерные метания закончатся тем, что я стану бухгалтером. Я отчетливо понял это. Все идет к тому, что я стану бухгалтером, и тут уж ничего не поделать.
— Да с чего ты взял? — запротестовала я. — Ты способен делать все, что выберешь. И ты не должен заниматься тем, к чему у тебя не лежит душа.
— Все это так. Но я не знаю, чего именно хочу. Поэтому, наверное, и займусь бухгалтерией.
— А почему бы тебе не продолжать работать в «Революшн»? Ведь тебе там нравится.
Джим пожимает плечами:
— Да нет. Время двигаться дальше. Ты знаешь группу «Плутон», которой руководит Деррен? — Я киваю. — Они только что подписали контракт на несколько пластинок. — Он вздыхает. — А ведь я смеялся над ним, а он взял и добился контракта. Но, как я только что сказал, для меня настало время, когда надо двигаться дальше.
Понедельник, 4 июля 1994 года
13.14
В надежде как-то приподняться в смысле карьеры я во время обеденного перерыва звоню Труди Ланаганн. Она училась со мной на одном курсе, а сейчас работает бухгалтером в фирме «Грин Лоу». После приветствий и обычных расспросов о жизни, мы начали беседовать по существу, и я спросил ее, нет ли в ее фирме работы для выпускника университета. Я получил огромное удовольствие от беседы, но не получил никакого результата. По той же причине я звоню Ричарду Прайсу, он тоже мой однокурсник, работающему сейчас в компании «Фостер, Уильямс и Хейман». И снова милая беседа — и нулевой результат. Затем я звоню Крису Демпси, который работает в компании «Фьючер Файненс Бизнес Солюшнс». Мы с ним приятно поболтали, но опять результатов никаких. Наконец я звоню Полу Бройтону, который работает сейчас в компании «Энтер-прайз Фоур» экономистом. Приятная беседа с тем же результатом. Тут у меня кончаются монеты для автомата, я иду обратно в магазин, обстановка в котором кажется мне более гнетущей, чем когда выходил из него в начале обеденного перерыва.
Четверг, 7 июля 1994 года
13.23
Во время сегодняшнего обеденного перерыва я продолжаю обзванивать знакомых в поисках работы. Я позвонил Шейле Остин, Эдвину Фаулеру, Лайзе Смит и Тревору Томасу. В университете я относился ко всем ним без особой симпатии, да и они не питали ко мне особого расположения. Ни один меня не обнадежил.
