Кажется, я ее расстроил.
Ладно, помогу. Она храбро пришла на мою территорию, это поступок.
— Я рад, что ты приехала, — говорю примирительно. — Сам собирался сегодня позвонить, честно. Хотел дать тебе время подумать и разобраться в себе, вот и не лез.
— Спасибо, я это ценю. Хочу, чтобы ты знал: мне очень жаль, что я так некрасиво поступила с тобой. Все эти дни переживала, все думала, думала… — Дождавшись моего кивка, она переводит тему: — Как твой рот? Ты ездишь на физио?
— Вчера — да, сегодня проспал.
— Потренируемся тогда?
Пожимаю плечами — дескать, почему нет? С тобой что угодно, маленькая, ты же знаешь.
— Может быть, сначала кофе? — на всякий случай предлагаю.
— Не откажусь.
Мы идем на кухню, я достаю капсулы и показываю Кате, как пользоваться кофемашиной, а сам отправляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок после сна, да и взбодриться не помешало бы.
Когда возвращаюсь, вижу на кухне всех троих. Брат и две девушки с серьезными лицами обсуждают инцидент в ювелирке, освобождение заложников, штурм. Руслан сидит за столом напротив Кати, внимательно слушает ее версию событий, Ульяна суетится у холодильника, достает сыр, колбасу, хлеб. Бублики, сухофрукты, орехи и что там еще у нас есть по шкафам.
Рус с Улей крайне гостеприимны, этого не отнять. Даже если учесть, что эти двое предпочли бы видеть на Катином месте мою бывшую, они никогда не подадут вида. Как минимум накормят от души. Но мне эта картина все равно режет глаз.
Не сразу понимаю, что именно не так, но чуть позже до меня доходит. Мне не нравится, что Катя стесняется и чувствует себя в гостях.
У меня дома на моей кухне ее угощает другая женщина.
Глава 23
Это неправильно, так не должно быть. Даже в ситуации, когда мы с Катей поссорились, я хочу, чтобы ей было комфортно в моем жилище.
— Надо же, как романтично, — тянет брат, с огромным любопытством рассматривая Катю. Ему, разумеется, дико интересно, на кого я запал, но столь пристальное внимание немного напрягает. — Он тебя спас, а следом появились чувства.
— Не смущай мне девушку, — останавливаю его взглядом, а сам стреляю глазами в сторону Катюши, жду ее реакции. Она пожимает плечами:
— А разве могло быть иначе? С первого взгляда просто, — качает головой и улыбается исключительно мне. Аж в пот кидает от удовольствия слышать такой простой и откровенный ответ.
Нас снова будто двое в целом мире.
— Идем, — тянет Рус Улю в коридор.
— Эй, я еще не допила кофе и не доела бутерброд!
— Возьми с собой, — давит он.
— Я не хочу крошить в комнате.
— Пошла быстро! — звонко шлепает ее по заднице, та ойкает, но подчиняется. По пути они шутливо препираются. Это не ссора, а игра. Он бы никогда не сделал ей действительно больно.
Наконец мы с Катей снова наедине. Она едва пригубила свой черный кофе, я же осушаю свою чашку в пару глотков.
— Я решил, тебе нужно время, — возвращаю нас к прежней теме.
— Да, я поняла. Спасибо, это было правильно. Я бы хотела сейчас рассказать, что будет дальше. Боюсь, правда, что услышанное тебе не понравится, но выхода другого не вижу. И, конечно, я готова тебя выслушать.
Киваю, сам же стараюсь абстрагироваться от своей адовой, изматывающей ревности и прочитать Катину композицию.
Диссонанса не вижу. Все, что она делает, — полностью ей соответствует. Катя немного нервничает, но она последовательна и логична. Именно такой она мне и понравилась. Все в порядке.
— Завтра я лечу в Москву, Ярослав, — начинает она спокойно. Смотрит в глаза, они у нее прекрасные, умные, чуткие, с голубой коронкой на правом вокруг зрачка. Разумеется, мне не нравится, что она с ним увидится, но все же это намного лучше, чем неделю назад, когда она планировала за него замуж.
Приезжает курьер с пиццей, и мы возвращаемся в мою комнату, садимся на кровать. Атмосфера значительно разрядилась, но мы пока еще не вернулись к той легкости, что была до ссоры. Хочется это исправить. Тем более, что здесь, у меня дома, призрак немца должен быть менее навязчивым.
— Начнем с разминки, — говорит Катя с энтузиазмом. — Только не смейся и не балуйся, дело серьезное. Упражнения помогут тебе скорее прийти в норму, плюс ты неверно произносишь некоторые шипящие звуки, это можно скорректировать в процессе. Сейчас я тебе все объясню подробнее, только… Ярик! — она обхватывает мое лицо ладонями и просит посмотреть на себя. Старается быть строгой. — Я позвоню Наде, если ты продолжишь меня лапать в процессе.
— Мне не мешает, — неспешно поглаживаю ее бедра.
— Мешает мне.
— Ты же профессионал, Катерина Владимировна, абстрагируйся.
— Видимо, пока еще не такой профессионал, — смеется. Потом рассказывает мне что-то там про звуки, киваю, потихоньку поглаживаю ее талию, пробираясь пальцами под кофточку и юбку, нащупываю на пояснице полоску белья.
Тем временем она заставляет меня покусать щеки с внутренней стороны, затем легонько, но ощутимо хлопает по моим щекам, растирает их. На этом этапе я еще сдерживаюсь, но когда она невозмутимо заявляет, что следующее упражнение будет называться «Сытый хомячок», я теряю контроль и громко, чуть ли не на всю квартиру, хохочу вслух, откинув голову и окончательно расслабившись.
Блть, какой еще хомячок?! Эта женщина просто невероятна!
— Сытый! — отвечает Катя на мой случайно озвученный риторический вопрос, качает головой, округлив глаза. — Сытый, Ярик! Ну же, мы не в пятом классе. Давай, соберись и повторяй за мной.
Мы с ней синхронно то надуваем, то втягиваем щеки. Чувствую себя полным идиотом, одновременно с этим поражаюсь, как у Кати это получается? Даже «сытый хомячок» в ее исполнении выходит невыносимо сексуальным и соблазнительным.
Словно завороженный, слежу за тем, как она надувает свои румяные щечки, как облизывает пересохшие губы между упражнениями.
Совсем скоро я осознаю, что до простреливающей боли хочу этого порочного хомячка. Сладкого, нежного, пока еще запретного.
— Ка-ать, — тяну я, сводя брови вместе. — А ты с детьми какого возраста работаешь?
— С дошколятами, — отвечает она невозмутимо. — А что такое? У взрослых, конечно, методика другая, но общий смысл тот же. Тебе некомфортно?
— Вот с дошколятами и работай.
Она хмурится, потом отмахивается от меня и произносит:
— Дальше у нас по плану «Трусливый птенчик».
Бу-га-га.
Но через минуту мне становится не смешно. После разминки идут действительно сложные упражнения. У меня не получается открыть рот достаточно широко, челюсть не слушается. Я смотрю на Катю, вижу, как делает она, и не могу повторить.
Приходится на время оставить шуточки и напрячься. И только-только у меня начинает получаться сосредоточиться на работе, как она произносит:
— Не-а, не так. Одну минуту, Ярик, — убегает в ванную, где, судя по всему, моет руки. Потом возвращается, садится рядом, почти вплотную: — Зонда у меня с собой нет, поэтому пробуем по старинке. Не отвлекайся, — и сует мне пальцы в рот.
Глава 24
Сама не отвлекайся.
Пару минут мы действительно усердно стараемся, она хмурится, ругает меня, когда я касаюсь языком ее пальцев и балуюсь. А потом в ее глазах мелькает игривый огонек, и она сама начинает меня провоцировать. Прикусывает нижнюю губу, бросает порочные взгляды.
— Яр, — шепчет томно.
— М-м-м?
— У тебя эрекция.
— Угу, еще язык мне в рот засунь и удивись, — сложно отвечать внятно и со смыслом, когда во рту чужие пальцы. Ее пальцы.
— Кажется, самое время перейти к следующему упражнению, — она оставляет в покое мой рот, но я успеваю напоследок поймать ее пальчики губами и поцеловать несколько раз: кончики, костяшки, ладонь. Потом хватаю девушку и притягиваю к себе на колени, она охотно садится сверху, оседлав меня, и сама тянется. Юбка задралась, я чувствую жар ее промежности.
