— Ну вот, а лгала, что не девственница, — шепчет мне нежно, будто убаюкивая. — Не плачь, ты освоишься, — его бахвальство проявляется даже сейчас, в ответ я закатываю глаза, принимая его целиком, в том числе с не знающим границ самомнением.
— Не льсти себе, — отвечаю смело, на что он выходит полностью, чтобы тут же сделать еще один толчок. На этот раз быстрее и резче. Выбивая воздух из моих легких, заставляя вновь ахнуть. И снова он замирает внутри, наблюдая за моим приоткрытым от удовольствия ртом, пылающими щеками. Тушит мои стоны поцелуями, при этом не покидая даже на сантиметр, не облегчая мне это. Совершает круговые движения, растягивая под себя, отчего мои пальцы дрожат и напрягаются.
— Потерпи, больно только в первый раз, — шепчет мне с улыбкой. — Больше не должно, — подбадривает.
— Люблю тебя, хоть ты и дурак, — отвечаю этому эгоцентричному человеку. Сама понимаю, что ревнует меня, даже сейчас, находясь внутри меня до самого упора, — ревнует.
— А я тебя, порочный хомячок, — не задумываясь и не мешкая. Вообще ни секунды! После чего он снова целует и начинает двигаться. Сильно, мощно. До боли от стертой об пол кожи на позвоночнике, до смущения из-за того, какая я мокрая и доступная под ним. До потрясающего наслаждения, рожденного каждой клеточкой, которой он касается. До моих частых стонов от его напора, неотступно толкающего нас обоих к оргазму.
— Боже мой, — шепчет он, чувствуя собой мои спазмы, замедляя ритм, прикрывая глаза, не в состоянии скрыть свой кайф. — Ты кончаешь, Катенька? Шелковая моя, так сильно сжимаешь. С ума сойти.
Я ничего не отвечаю, лишь всплескиваю руками, умоляя продолжать, и он охотно возвращается к былому темпу, наращивая его, усиливая мое удовольствие. Толкается в меня сильнее и сильнее, пока не кончает сам с глухим стоном, опуская голову, напрягаясь, чтобы вскоре полностью расслабиться. Выходит из меня не сразу, лишь спустя несколько фрикций. Не может, слишком нравится. Вот бы наживую с ним… вот бы… дать ему еще больше, сделать еще приятнее…
Ярослав перекатывается вместе со мной на спину, наконец-то я лежу сверху и мне мягко. В голове ни единой мысли. Нам обоим очень хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было. Мы обнимаемся, он машинально гладит меня по ягодицам, я закинула на него ногу — мы все еще заявляем свои права на тела друг друга. Нас можно понять, мы терпели, мы ждали. Мы отчаянно с собой боролись все это время.
К реальности возвращает спина, саднящая все сильнее, неприятно пульсирующая, но я решаю подумать об этом позже. Он в экстазе, закрывает глаза, дышит. А я, немного придя в себя и воспользовавшись моментом, начинаю исследовать его обнаженное тело: собираю пальцами капельки пота на его висках, пробегаю по груди, повторяю контуры татуировки. На его торсе, немного сбоку, написано единственное слово крупными черными буквами: «Добро». Символично.
— А вам разве можно татуировки? — спрашиваю тихо, нарушая молчание.
— Смотря какие, — отвечает прерывисто, он запыхался. Потом, облизнув губы, добавляет: — Свастику на всю спину — нет, — хмыкает. — Я ж не разведчик, Кать, немножко — можно.
— А почему «добро»?
Он пожимает плечами:
— Как-то раз захотелось.
А мне хочется по-детски смеяться от подхвативших эмоций: радости и восторга от случившегося. Но всего через несколько минут, пока принимаю душ, мое настроение вдруг меняется. Вместе с потоком теплой воды меня окатывает тяжестью и стыдом. Как будто бы я изменила бывшему, получив удовольствие с другим мужчиной. Как он и говорил, как и пророчил мне столько миллионов раз. Зажмуриваюсь и качаю головой. Я сделала все правильно, потратила месячную зарплату на то, чтобы расстаться по-хорошему. Но я… чувствую вину за свое счастье. Вину такой силы, что слезы наворачиваются и руки начинают трястись.
От Ярослава не скрывается перемена в моем настроении. Он заходит в ванную, рассматривает меня, а потом хватает за плечо, просит повернуться спиной. Ему кажется, я переживаю из-за ран.
— Кать… Ничего себе… Ты тормози меня, — он округляет глаза. Я вижу в отражении алые пятна на светлой коже и думаю о том, могут ли они быть платой за полученный кайф? — Я бы никогда не сделал тебе больно осознанно. Я шутил, когда говорил потерпеть. Блть, если бы я знал, что ты и правда терпишь… Что это вообще за дебильная комната без мягкой мебели?!
— Я не терпела, честное слово. Забылась и ничего не чувствовала. Обещаю, в следующий раз я сразу скажу, если что-то не так. Потеряла голову.
— Я тоже потерял. Но… — он целует мое плечо, затылок, это приятно, дует на ссадины, и мне становится смешно. Он ужасно милый в этот момент. — Больше так не делай. Береги себя.
— Разумеется, я не мазохистка, — он обнимает меня со спины, жалеет. И я решаю сменить тему: — Яр, тебе придется часто уезжать? Как в эти дни. Да? — поджимаю губы.
— Не слишком, но иногда придется. Ты привыкнешь, — вновь меняет тон на мягкий, спокойный.
— Я буду все время о тебе думать. С утра до ночи, всегда-всегда. Где бы ты ни был.
— Надеюсь, маленькая. Для меня это очень важно. Очень сильно важно.
— Кстати, ты забрал упаковку от презерватива из папиного кабинета? — вдруг пугаюсь.
— Ха, это был кабинет? А зачем ему кабинет, домохозяину? — усмехается. — Забрал-забрал, не переживай.
По его тону я понимаю, что знакомство с родителями предстоит еще то. Хорошо, что оно произойдет не сегодня. Яр забирается в ванную, задергивает шторку, а я спешу за спортивным костюмом.
Глава 28
Ярослав
Я раньше не замечал, а в глазах Кати плещутся добродетель вкупе с пороком. То одного больше, то другого. Бывало, как вскинет глаза, я тут же и утонул, увяз по самую макушку. Потому что никогда не знаешь заранее, как именно она посмотрит: по-детски наивно или распутно-развратно, бери и трахай, не сдерживайся.
Еще эта голубая коронка вокруг зрачка — как маячок. Узнаю из миллиона, не напрягаясь. И блеск загадочный, обещающий тугое сладкое удовольствие.
Замечал, конечно, как остро она реагирует на прикосновения. Но на постоянном стоп-кране это воспринималось как-то… миленько, что ли? Я сегодня все придумал: покатаю ее на яхте, маршрут знаю, мы раньше с отцом часто выбирались, он любит такой отдых. Намажу ее кремом от загара, сделаю расслабляющий массаж. Потом, уже вечером, согрею вином и зацелую у костра, затискаю и позволю себе больше, чем до этого.
Нифига себе, что было только что.
Стреляю взглядом в сторону сидящей справа девушки, которая невозмутимо жует слойку, щеки румяные набила, качает головой в такт музыке.
Веду машину по трассе, а от одних воспоминаний о ее нежной розовой вагине член в штанах дергается, аж вспышки перед глазами. Надо было идти на второй заход сразу же, ступил, отпустив девицу в душ. Потом эти раны на ее спине, меня в пот бросило, как увидел. Занялся, блть, любовью с нежной девочкой.
Катя, почувствовав мою слежку, поворачивает голову, смотрит вопросительно.
— Ничего не болит? — спрашиваю, сделав звук потише.
— Ты снова себе льстишь? — показывает язык, я усмехаюсь. Н-да…
— Я о спине.
— Я так и поняла, — подмигивает, и мне приходится раздраженно фыркнуть. — Ноет, Ярослав, еще как ноет. Прямо ощутимо. Ты совсем не жалел меня во время нашего первого раза. Ну и… спина саднит, думаю, это надолго, стараюсь не обращать внимания. Но уже полегче, чем полчаса назад, честное слово.
Мы переглядываемся, улыбаясь. Я чувствую себя довольным, кладу ладонь на ее колено, поглаживаю через ткань спортивных штанов.
— Нам еще долго ехать? — спрашивает она.
— Еще минут двадцать, наверное. Поздно выдвинулись, простояли на выезде. Но ничего, основная задача на сегодня выполнена.
— Но яхта ведь будет? — она будто бы переживает, что досуг находится под угрозой. — Я в последний раз плавала на корабле в глубоком детстве. Очень сильно хочу еще, — умоляюще складывает ладони, просит.
