— По-моему, Вы вмешиваетесь не в свое дело!
Максиму показалось, что это уже достаточно ясный ответ.
— По-моему, Вы тоже вмешивались не в свое, — улыбнулся он ей дружелюбно, и Евгения, вроде, поддалась его обаянию… Напомнил спокойным, приятным голосом: — Я на Ваш вопрос ответил честно. Хотя когда-то Вы собирались под суд меня отдать, если я пересплю с Вашей дочерью… Ну, так что? Родная?
Евгения опустила голову и несколько секунд бессмысленно вертела в руках вилку. Потом, обдумав что-то, покачала головой:
— Нет. А как Вы догадались?
— Просто сопоставил все, что знаю, — пожал Максим плечами, — обдумал. У меня же тоже есть дочь. Правда, родная. Сравнил. К тому же, знаете, Наташа же на Вас не похожа. Сначала я думал, что она похожа на отца, но когда познакомился с Алексеем… У него такая заметная, нестандартная внешность, что трудно было бы не обнаружить у Наташи хоть какие-то черты Вашего мужа, если бы они были.
Женщина вздохнула и тихо рассказала:
— У нас два года не было детей. Обратились к врачу и узнали, что у меня очень маленькие шансы. Я пробовала лечиться, но все бесполезно. Решили усыновлять. Хотели мальчика, младенца, чтобы разыграть перед соседями историю про беременность и роды… Но мальчики все были с какими-то болезнями. А тут как раз молодая мамаша принесла трехнедельную малышку — абсолютно здоровенькую и ужасно миленькую! А я как раз тогда «месяце на седьмом» находилась… У нас к тому времени уже разрешение органов опеки было, и мы сразу сделали вид, что у меня начались преждевременные роды. Так и забрали Наташку. Правда, эта юная особа, которая ее родила, успела назвать ее Эвелиной. Но мы подумали, что это слишком заметное имя — вдруг эта проститутка одумается и решит найти и вернуть себе свою дочь…
— Она была проституткой? — уточнил Максим.
— Да нет, девчонка шестнадцати лет. Я ее не видела, воспитатели в Доме ребенка рассказали, что эта школьница влюбилась в какого-то иногороднего спортсмена, залетела, а он спокойно вернулся к себе в город, и больше о нем ничего не слышно. А она родила, принесла ребенка домой, но родители не разрешили ей оставить малышку. Выгнали ее из дома. Они, видимо, люди строгого воспитания, и не позволили дочери позорить их семью. А она сама без жилья и без денег с малюткой бы просто не справилась. Отдала ребенка, чтобы вернуться домой. Вот так.
Максим молчал и не проявлял практически никакого впечатления. Евгения, впрочем, тоже. Она размышляла и постукивала вилкой по столу. Мужчина сам прервал эту паузу:
— Жень, мне, в принципе, все равно, кто ее кровные родители, но я рад, что она попала именно к вам. А иначе даже не представляю, что из нее бы выросло. Вы молодец! Даже несмотря на ваши с ней не самые близкие отношения, даете ей деньги, оплачиваете эту ее прихоть с театральным институтом…
Мама улыбнулась: приятно слышать, приятно знать, что хоть кто-то ценит то, что она делает для своей непутевой, непослушной дочки. А Макс чувствовал себя лжецом: больше всего хочется упрекнуть Женю в том, что она ругалась, оскорбляла, даже била девчонку, вместо того, чтобы попытаться любить ее именно такой, какая она есть.
— Мы с Лешей с самого начала знали, что не удастся сделать из Наташиного рождения тайну. Всегда найдется какая-нибудь досужая соседка, которая с удовольствием откроет ей глаза. Так что, я думаю, если решите рассказать Наталье правду, то Вы сделаете это намного тактичнее, чем какой-нибудь «доброжелатель»…
— Я не стану ей рассказывать! — возразил Макс. — Это ваше семейное дело. Или Вы надеетесь переложить всю свою ответственность на меня? Так вот не надейтесь! Я чужие секреты не выдаю.
* * *
— Ну вот, мы с тобой снова одни… — прошептал Макс.
Катюшка его уже не слышала, она тихонечко посапывала, уснула, забыв закрыть ротик. Максим сидел рядом в кресле, дотянувшись рукой, гладил ее по голове, поправляя волосики, чтобы они не щекотали ей щечки, и с грустью смотрел на безмятежное, ангельское личико дочки.
Сердце сжималось, причиняя неимоверную боль. Все стало, как раньше. Как было до появления в их жизни фонтана по имени Наташа. Теперь Катя снова вынуждена будет жить на два фронта — через день, то с ним, отцом, то с бабушкой и дедушкой. Для ребенка, только что пошедшего в школу, это довольно тяжело, ведь само изменение привычного стиля жизни — уже стресс. Добавить к этому намечающиеся нагрузки первоклассника… Еще плюс (точнее, минус) внимание отца… и матери…
Укладывать Катюшку спать с самого начала стало обязанностью Наташи. Наташа кормила дочку, возилась с ней все свое свободное время. У Кати проблемы с чтением — не любит она это занятие. Но Наташа как-то умудрилась научить писать ребенка, не умеющего читать и плохо знающего печатные буквы!
А сколько раз Катя прибегала к Наташе с тетрадкой и требованием нарисовать ей то слона, то пожарную машину, то очередную принцессу… Максим ворчал время от времени, что Наташа должна иногда отказываться, чтобы не разбаловать ребенка. Что нельзя потакать всем детским прихотям, тем более, если у взрослых намечались романтические планы на вечер… Катя и сама превосходно может себя развлечь: она, как и Наташа, очень любит рисовать и может часами сидеть над какой-нибудь раскраской. Или играть с Барби. Но Наташа вылезала из постели и шла рисовать слонов…
Наташа сделала за него всю его родительскую работу… С любым «почему» Катя уже давно ходит не к нему, а к Наташе. Наташа водила Катю в поликлинику, а потом несколько дней сидела с ней на больничном. Максим, впрочем, сам на это согласился только после долгих уговоров и непобедимых Наташиных аргументов: дескать, если школьница несколько дней побудет дома — ничего страшного не случится, позанимается и самостоятельно. А вот если учителя не будет в школе почти неделю — то это ж сколько учеников останутся без знаний! Это ж как трудно потом будет объяснять ученикам две темы за один урок и пытаться догнать программу! И это ж сколько учеников будут во время свободного урока болтаться неизвестно где и неизвестно, что с ними может случиться, ведь другого учителя физики в школе просто нет!
Когда растишь ребенка в одиночку, то ищешь уже не себе девушку, а дочке — маму. Наверно, поэтому с другими девушками ничего и не получалось. Ведь одинокий отец — очень заманчивая цель для одиноких женщин, но цель труднодостижимая. Наташу в силу ее возраста Макс никогда не рассматривал как потенциальную мать для Кати. Может, поэтому эта связь оказалась такой прочной? Вдруг улыбнулся сам себе. Всплыло в памяти такое далекое воспоминание… Давняя фраза четырнадцатилетней Наташи: «Детям нужны счастливые родители, а не несчастные». Действительно. Выбрал девушку, которую хотел сам — и не ошибся. Хотя, если бы подумал в тот период о Кате, то у Наташи вообще не было бы никаких шансов. Ну какая может получиться мать из школьницы?!
