— Надо ползти, — прошептал Кавор.
Нижние листья колючих растений, затененные верхними, уже начали вянуть и свертываться. Поэтому мы могли прокладывать себе путь между быстро утолщавшимися стеблями без особого вреда для себя. На случайные уколы и лицо или в руки мы уже не обращали внимания. В самой глубине чащи я остановился и, отдуваясь, посмотрел в лицо Кавора.
— Под землею, — прошептал он. — Внизу.
— Они могут выйти наружу.
— Мы должны найти шар.
— Да, — сказал я. — По как?
— Надо ползти, пока не доберемся до него.
— А если не доберемся?
— Надо прятаться. Надо поглядеть, что они собой представляют.
— Будем держаться вместе, — сказал я.
Он задумался.
— Но куда итти?
— Все равно. Надо попытать счастья.
Мы внимательно посмотрели вправо и влево. Затем поползли сквозь чащу с величайшими предосторожностями, описывая, насколько я мог судить, кривую линию, останавливаясь перед каждым случайно шевельнувшимся грибом, при каждом звуке, думая только о своем шаре, который покинули с таким легкомыслием. Время от времени под землею слышались содрогания, удары, странные, необъяснимые металлические звуки; один раз, немного спустя, нам опять показалось, что мы различаем слабый лязг и шум возни, доносившийся к нам по воздуху. Но мы были слишком напуганы, мы не смели взобраться на какой-нибудь возвышенный пункт, чтобы осмотреть оттуда весь кратер. В течение долгого времени мы не замечали никаких признаков близости тех существ, которые напоминали о себе такими частыми, настойчиво повторявшимися звуками. Если бы не дурнота, вызванная голодом, и не сухость в горле, — это ползание на четвереньках было бы похоже на сон. Оно казалось совершенно нереальным. И только звуки, долетавшие до нас, имели характер самой несомненной действительности.
Вы только представьте себе наше положение. Вокруг нас непроходимая чаща, у нас над головами безмолвная колючая листва, под нашими руками и коленями тоже безмолвные, но будто живые, ярко окрашенные лишайники, ходившие ходуном от силы своего роста, словно ковер, раздуваемый снизу ветром. То и дело пузырчатые грибы, разбухшие на солнце, неясно обрисовывались над нами. То и дело нам преграждало путь какое-нибудь новое растение, отливавшее яркими красками. Клеточки, из которых состояли эти растения, были величиною с сустав большого пальца. Они напоминали бусы из цветного стекла. Все это озарялось ослепительным блистанием солнца и обрисовывалось на иссиня-черном небе, на котором, несмотря на солнечный свет, еще можно было различить редкие звезды. Здесь все было необычайно, вплоть до формы и строения камней. Все внешние впечатления были для нас новы, каждое движение кончалось каким-нибудь сюрпризом. Дыхание застревало в гортани, кровь колотилась в ушах: стук, стук, стук…
А тем временем снова и снова откуда-то доносились шум отдаленной суматохи, удары молотков, лязг и грохот машин и наконец послышалось мычание каких-то огромных животных.
XI. ЛУННЫЙ СКОТ
Так мы, бедные земные изгнанники, заблудившиеся в буйно разраставшихся лунных джунглях, ползли, жестоко напуганные звуками, доносившимися до нас. Помнится, мы ползли довольно долго, прежде чем увидели первого селенита или первую лунную корову, хотя уже давно слышали непрерывно приближавшееся к нам мычание и хрюкание. Мы ползли по каменистым балкам, по осыпанным снегом откосам, среди грибов, которые лопались, как пузыри от нашего прикосновения, извергая водянистую жидкость; ползли по настоящей мостовой из каких-то растений, напоминавших наши земные грибы-дождевики, ползли сквозь нескончаемые поросли кустарника. Все безнадежнее глаза наши отыскивали покинутый шар. Звуки, издаваемые лунными коровами, иногда напоминали громкое и протяжное мычание теленка, а иногда разрастались до удивленного и яростного рева, чтобы затем тотчас же превратиться в приглушенное чавкание, как будто эти невидимые для нас твари старались есть и реветь в одно и то же время.
В первый раз мы увидели их мельком и здорово испугались, хотя и не успели рассмотреть их как следует. Кавор в эта время полз впереди и первый заметил их приближение. Он замер на месте и остановил меня молчаливым жестом.
Шумная поступь и треск ломающегося кустарника приближались как будто прямо к нам. И вдруг, в то время, как мы, сидя на корточках, старались определить направление этого шума, позади нас раздался страшный рев, такой близкий и неистовый, что вершины колючих кустарников наклонились, и мы почувствовали на себе чье-то жаркое и влажное дыхание. Тогда, обернувшись, мы смутно различили сквозь гущу раскачиваемых стеблей лоснящиеся бока лунной коровы и длинную линию ее спины, обрисовавшуюся на фоне неба.
Конечно, мне теперь трудно сказать, что именно разглядел я в тот раз, ибо я после того видел лунных коров неоднократно, и первое впечатление несомненно изгладилось. Но прежде всего я был поражен огромными размерами животного. Тело его имело в обхвате футов двадцать, а в длину не меньше двухсот. Бока его поднимались и опускались от затрудненного дыхания. Я заметил, что гигантская дряблая туша почти касалась почвы, и что кожа была морщинистая, беловатая, с черной полосой вдоль спинного хребта. Ног я не видел. Мне помнится также, что мы разглядели в тот раз — по крайней мере в профиль — почти безмозглую голову на густо обросшей жиром шее, слюнявый всеядный рот, маленькие ноздри и плотно зажмуренные глаза (потому что лунная корова всегда жмурит глаза на солнечном свете). Мы мельком увидели огромную красную яму, когда животное раскрыло рот, чтобы снова замычать. Из ямы на нас пахнуло дыхание. Потом чудовище накренилось, словно корабль, который волокут по отмели, подобрало все складки своей кожи, еще раз перевернулось и проползло мимо нас, проложив тропу среди кустарников. Вскоре густая, перепутавшаяся заросль совершенно закрыла его. Другое животное показалось немного дальше, за ним третье, и, наконец, в должности пастуха, гнавшего на пастбище эти живые мешки для фуража, глазам нашим предстал селенит[18]. Увидя его, я судорожно вцепился в ногу Кавора, мы замерли на месте и не смели пошевелиться долгое время после того как он исчез из вида.
Рядом с лунными коровами селенит казался совсем крошкой, простым муравьем, ростом не более пяти футов. Он был одет в платье из какого-то вещества, напоминавшего кожу, так что нельзя было рассмотреть по-настоящему ни одной из частей его тела, но мы тогда, конечно, не догадывались об этом. Поэтому он показался нам плотным колючим созданием, чем-то вроде сложного насекомого, с похожими на хлысты щупальцами и с дребезжащей металлической рукой, прикрепленной к лоснящемуся цилиндрообразному телу. Голова его была скрыта под огромным шлемом, снабженным многочисленными остриями. Впоследствии мы узнали, что этими остриями селениты подгоняют непослушных коров. Кроме того у него были окуляры из темного стекла, глядевшие в разные стороны, что сообщало несколько птичий облик металлическому аппарату, прикрывавшему его лицо. Руки его не высовывались наружу из ящика, облекавшего его тело, и он выступал на коротких ногах, которые, хотя и были завернуты во что-то теплое, показались чрезвычайно тощими нашим земным глазам. У этих ног были очень короткие бедра, очень длинные голени и маленькие ступни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
