Я хотел закрыть дверь. Но не мог. Мешала ее рука, рука с двумя коробками моющего порошка.
— Почем? — спросил я.
— Два тумана, — ответила женщина и вложила мне в руку коробку побольше, добавив: — Одну даром.
А маленькую положила сверху. На коробках было написано: «Порошок „Чистый“. Специально для кухонной посуды, кафеля, ванн. „Чистый“ моет чисто. „Чистый“ для Вас и для Вашей семьи».
Только чтобы что-то сказать, я произнес:
— Два тумана дорого.
— Ей-богу, так берут с меня. А если продам, мне дадут два риала.
— Дорого! — повторил я.
Но женщина уже почувствовала в моем взгляде и голосе колебание.
— Еще пемзу даром отдам, — быстро добавила она и положила на коробки маленький кусочек злополучной пемзы.
Когда я отдал ей два тумана, она пробубнила: «Да наградит тебя Аллах хорошей кончиной, молодой человек, да воздаст тебе мой прадед Сейед ол-Шохада!»
И ушла.
Водитель такси
Таксист здорово смахивал на Саида Нафиси[45]. Та же фигура, та же борода. Вел машину осторожно. На улицах было многолюдно. Как обычно. Переехали через площадь Фирдоуси. Дальше дорога оказалась забита. Таксист остановился, помолчал и вдруг сказал:
— Народу ваты не хватает, чтобы сшить себе одеяла, а у этого в машине настоящая тахта с подушками!..
— Да, что верно, то верно, такие могут себе все позволить, — согласился я.
— Клянусь Аллахом, клянусь священной ночью (то была ночь поминовения имама Хусейна), если у меня будет возможность, я убью столько народу, столько, что кровь потечет по улицам! Все только и знают, что болтают о справедливости! О гуманности! Какая справедливость? Какая гуманность? Разве это справедливо, гуманно, когда наступает зима, а люди не знают, завезли дрова или нет, где они и почем.
— Зато, — сказал я, — недавно некий господин позвонил в редакцию одного журнала и сообщил, что жена его соседа летает в Париж делать прическу.
— Да, ага, да, — ответил шофер. — А вы в курсе, во что обходятся свадьбы, которые устраивают в отелях?
— В то время как несчастный рабочий не может найти на свою свадьбу и тысячи туманов, — продолжил я.
— Тысячи туманов?!
Я понял, что сморозил глупость.
— Я вот вам кое-что расскажу сейчас.
Таксист все время оборачивался ко мне во время разговора, и я боялся, что мы попадем в аварию.
— У нас в семье девять человек, — продолжал он. — Если вы пожалуете к нам, то убедитесь, что вся наша обстановка не стоит и пятисот туманов. Это такси — чужое. Недавно один мой приятель зашел ко мне с незнакомым молодым человеком, чтобы сообщить кое-что. «Пожалуйста», — ответил я. «Я пришел посватать вашу дочь, — сказал молодой человек. — Если вы, конечно не против. Но у меня ничего нет». Я ответил: «У меня тоже ничего нет. Так что мы квиты». Мы их поженили, выполнили все обряды. И что вы думаете, ага? Вы не поверите. Когда мы пришли в дом жениха (он помощник мясника), то оказалось, что у него в комнате одно старое одеяло. И больше ничего. К тому же он содержит еще мать и сестру.
Выйдя из такси, я дал шоферу два тумана. На счетчике было шестнадцать риалов. Я попрощался.
— Господин, возьмите сдачу, — сказал он.
— Нет-нет, прошу вас, — возразил я.
— Ни в коем случае! Клянусь всем святым, ни в коем случае! — запротестовал он.
— Но я очень прошу вас, — ответил я.
— Ни за что, я ведь поклялся всем святым.
Я понял, что снова попал впросак. Взял сдачу. Пятириаловую монету.
— Тогда возьмите хоть один риал, — сказал я и добавил: — Хоть я и обижен!
Таксист взял деньги, улыбнулся и уехал.
Да благословит Аллах его отца, что он не обиделся на меня. Или был столь благороден, что не показал своей обиды.
Утро на площади
Каждое утро, стоя в очереди на площади, он видит одно и то же.
Сначала приходит нищенка с ребенком на руках. Потом слепой молодой человек, у него в руках остов старого зонта — вместо трости. Потом одноногий человек на костылях, с оголенной культей, в руках — протез в ботинке. Потом мальчишка с лотерейными билетами в руках, он кричит: «Последний шанс!»
Потом старик в очках, в тюбетейке, он вертит перед глазами стоящих на остановке пачку лотерейных билетов и сквозь зубы тихо стонет: «Завтра… завтра…»
Потом приходит другой старик, который кажется братом предыдущего. На нем длинное пальто, красная тюбетейка. Он показывает всего лишь один лотерейный билет, но не стонет.
Потом появляется молодая женщина и, проходя, восклицает: «Счастье!.. Счастье!..»
Потом приходит юноша с девушкой. У него печальный вид, девушка не сводит с него глаз. В конце концов, после долгих просьб и уговоров, юноша продает один билет и получает деньги. Лицо девушки расцветает. Она предлагает юноше жевательную резинку.
Потом въезжает молодой человек на трехколесном велосипеде — подарке Красного Креста — и тоже продает билеты.
Потом приходит опрятный худой человек в темных очках. И у него билеты.
Вслед за ним появляется другой мужчина — толстый коротышка с седыми волосами и белой бородкой, похожий на хаджи с базара. На ногах у него мягкие парусиновые туфли, он продает нейлоновые нитки для четок, один метр — один риал.
Потом приходит слепой — тоже продавец билетов, — которого ведет за руку дочь. Время от времени он выкрикивает: «С божьей помощью выиграешь завтра!»
Потом приходит семья и тоже продает билеты: муж, жена, двухлетняя дочь, малюсенькая и тощая. Девочка подбегает к одному из очереди и лепечет: «Высокинький». Затем перескакивает к следующему с тем же словом.
Потом приходит мальчик, продающий жвачку, одна пачка — один риал. Потом другой мальчик — он продает бумажные платочки, три пачки — пять риалов. Потом еще один, у него отрезана правая кисть. Он тянет увечную руку к людям и получает милостыню.
Потом приходит еще один слепой, потом еще один калека, потом очередной продавец билетов, потом нищий, потом ребенок, потом женщина, потом мужчина…
На площади шум и гам. Какой-то пассажир сцепился с водителем автобуса. Какой-то водитель орет на другого водителя. Или пассажир на пассажира? Полицейский ругмя ругает нарушителя. Другой полицейский дает пощечину шоферу, остановившемуся не там, где следует. Автобусный инспектор отгоняет очередь на край площади и устанавливает порядок.
Мудрец, стоящий в очереди, обращается к соседу: «Знаете, ага, нужно всю эту страну обнести стеной, а по углам поставить четыре столба с надписями: „Богадельня“, „Сумасшедший дом“, „Больница“, „Тюрьма“».
Из сборника «Счастливая земля», Тегеран, 1973
Год 2009-й…
Вскакиваю с постели разбитый и усталый. Чувствую — малость переспал. Если бы не треск радио у соседа справа да не шум телевизора у соседа слева, если бы не зычный голос, доносящийся из динамика магазина электротоваров, что напротив моего дома, я бы все еще спал. Совершаю утренний туалет и выхожу на улицу. Хочется есть. Направляюсь в магазинчик, что в конце улицы, — купить немного сыра и хлеба. Оттуда также доносятся звуки радио и, что совсем уже странно, телевизора. Думаю: «Когда же это они успели телевизор приобрести, да так, что я не заметил?»
Еще удивительнее, что телевизор цветной. Протираю глаза, все не верится — не во сне ли это? Подхожу к хозяину магазинчика и тут вдруг замечаю над его головой календарь: «2009-й…» С полным безразличием в голосе спрашиваю:
— Календарь этого года?
— Не прошлогодний же вешать?.. Он еще годится. Почти два месяца осталось. Вам, конечно, известно, что в этом году в эсфанде[46] тридцать дней?
Стараюсь не показывать своего удивления:
— А сегодня что происходит?
Теперь его очередь удивляться:
— Так ведь праздник! Как, вы не знаете?!
На какое-то время поворачиваюсь к телевизору, а потом замечаю:
— Все только о «пейкане»[47] и говорят…
— А как же! Завод уже выпустил пятьдесят миллионов. Сегодня как раз последняя машина с конвейера сошла.
Так ничего и не купив, выхожу. Никак не пойму, что со мной случилось. Может быть, я, так мечтавший о сне и спокойствии, наконец-то достиг своей мечты? Может быть, повторилась история семи спящих отроков, упоминаемых в Коране? Во всяком случае, это праздник, который следует отметить.
Подхожу к дому. Сажусь в свой «пейкан» и выезжаю. На первой же улице — пробка. Автомобили запрудили всю улицу. Откуда-то спереди доносятся звуки музыки. Высовываюсь из машины: рабочие автозавода в знак благодарности за столь небывалое радушие раздаривают всем красивые пластмассовые розы. Хорошенькие девушки, выражая всеобщую признательность этим славным, отважным ребятам, обвивают руками их шеи и так сердечно, запросто осыпают их поцелуями.
