– О чем ты, Агнесс? Хватит ходить вокруг меня кругами.
– Генрих выглядит совсем старым. Сколько ему? 60? 70?
– 52.
– А выглядит на все 72. Я к чему это веду? – Агнесс отвела подругу к окну, подальше от дремлющего супруга. – Подумай о своих детях. Филиппа пора короновать.
– Но он же совсем еще ребенок, Агнесс.
– Генриха и его отца короновали в этом же возрасте их отцы. Неужели ты не понимаешь, что это залог мира и спокойствия в стране? Ты – всегда такая прозорливая, когда дело касается других, но совершенно слепа к себе. Из-за престола может начаться такая грызня, что тебе и не снилось. Родные братья поубивают друг друга.
Анна раздраженно прервала подругу:
– Я не буду даже слушать этого. Ты говоришь изменнические вещи.
– Ну что ж. Отправь меня за это на плаху, но я всегда буду говорить только правду. Подумай, Анна. Это – твои дети и их будущее.
Глава 15
Коронация Филиппа
Народ каждый раз радовался, видя королевскую чету. Анна была популярна у простого люда. Генриха же они считали мрачным неудачником. Но терпели его ради жены и детей. Филипп вел себя безупречно. В свои восемь лет он был уже маленьким королем. Как само собой разумеющееся он воспринимал поклонение окружающих его людей. Даже младшие брат и сестра были для него всего лишь вассалами.
Анне больше не с кем было разговаривать по вечерам. Генрих теперь очень быстро уставал и большей частью либо спал, либо дремал. Королева снова приблизила к себе епископа Готье. Ее друг напоминал ей старую облезлую ворону. Эмма, папина любимица, часто подшучивала над бедным епископом, донимая его то так, то эдак. Она ревновала, не понимая, почему этот человек занял в маминой комнате место отца.
– Готье, завтра у Филиппа коронация. Я надеюсь, Генрих выдержит ее до конца. Теперь расскажите мне подробно, в чем заключается моя роль, и мы с вами ее тщательно прорепетируем.
Для Анны закончились дни блаженного безделья. Пришла пора начинать работать. Весь двор переехал в Санлис, находящийся недалеко от Реймса.
– Генрих! Генрих! – тормошила супруга Анна. – Выпей лекарства.
Король вяло и отрешенно поднимал голову.
– Как хорошо, что ты у меня молода и полна сил, дорогая. Будет, кому позаботиться о детях.
– Что ты говоришь?! Ты и сам проживешь еще не один десяток лет, – Анна укутывала вечно мерзнущего короля в меха.
– Пусть приведут Филиппа. Я хочу с ним поговорить. Наедине.
– Как скажете, мой король.
Филипп смело вошел к отцу и встал прямо у того перед глазами.
– Вы меня звали, папа?
Король оглядел своего сына, так похожего и не похожего на него одновременно. Генриху было столько же лет, когда отец короновал его на царство. Теперь пришла его пора.
– Сын мой, я скоро умру. Ты еще мал, чтобы взять бразды правления в свои руки. Мать твоя, бесспорно, умная женщина и не хуже любого мужчины могла бы править страной, но закон требует, чтобы я выбрал тебе опекуна. В противном случае может подняться восстание. – Генрих устало прервал свою речь. Теперь он быстро терял силы. Филипп покорно ждал. – И вот я выбрал тебе одного из самых влиятельных и преданных мне вассалов. Это правитель Фландрии – Бодуэн Благочестивый. Он будет тебе хорошим наставником и другом.
Генрих снова склонил голову набок. Филипп постоял еще немного, ожидая, скажет ли отец еще что-нибудь. Но тот молчал.
Санлис пробуждал в Анне сладкие и горькие воспоминания одновременно. Когда она бывала не занята подготовкой к торжествам, то снова гуляла вместе с Готье по саду. Только на этот раз стояло пышное лето, и мысли королевы были заняты совсем другими мужчинами. Она беспокоилась за мужа и за сына в первую очередь. И немного за остальных детей и себя.
– Готье, что представляет из себя Фландрия?
– Я знал, что вы, госпожа, зададите этот вопрос. Вас интересует все, что происходит вокруг. Фландрия – практически независимое государство. Однако часть ее принадлежит Римской империи. Бодуэн, чтобы укрепить свои позиции и одновременно заручиться нашей поддержкой, взял в жены Аделу – сестру Генриха. А так он старается жить в мире со всеми своими соседями. В его друзьях ходит и герцог Нормандии, и герцог Лотарингии, и граф Голландии. И много еще других весьма полезных людей. Генрих сделал неоднозначный выбор, назначив Бодуэна опекуном Филиппа. С одной стороны – это сильная поддержка, с другой – реальная опасность.
– Вдруг Бодуэн соблазнится лакомым кусочком – то есть престолом Франции?
– Да, моя дорогая.
– Но в тот единственный раз, когда я встречалась с графом, он показался мне добрейшим, несколько неповоротливым мужчиной. Поэтому я и попросила Генриха отправить к нему мужа Агнесс. Я была уверена, что такой человек точно никогда не затевает войн.
– И вы правы. Сам он не затевает. Но и в обиду себя не даст.
– Госпожа! Госпожа! – их нагнала Сюзетт, с годами ни капли не постаревшая. – Эмма заболела. У нее жар.
Анна отпустила руку Готье и поспешила во дворец. После смерти сына королева очень трепетно относилась к здоровью своих детей. Маленькое тельце ее дочери металось в кроватке. Она бредила.
– Братик, Роби. Нет! Не надо! Не уносите его. Оставьте мне. Я буду играть с Роби!
Эмма начала плакать и протягивать вперед ручонки. Анна опустилась на колени возле кроватки и потрогала у малышки лобик.
– Врач скоро будет, – сказала Сюзетт. – Агнесс побежала за ним. Нам остается только молиться, моя госпожа.
Всеобщее ликование и веселье в честь коронации Филиппа не коснулось Анны. Эмма все еще находилась в тяжелом состоянии. Лекари ничего не обещали, отговариваясь туманными фразами и полагаясь на одну лишь божью помощь. Королева через силу улыбалась народу, собравшемуся в Реймсе возле собора. Маленький Филипп был само достоинство. Он снисходительно махал из окна кареты, приветствующим его подданным.
– Он – просто золотце, – восхищалась Агнесс. У нее у самой было уже трое детей, которыми она одним за другим одарила своего мужа. Гослен успокоился, растолстел и больше не преследовал Агнесс своей щенячьей привязанностью и ревностью. Он толково управлял замком, доставшимся жене в наследство от первого мужа.
– Да, – задумчиво отвечала Анна, зорко рассматривая Бодуэна, с которым ей придется делить царство до совершеннолетия Филиппа. Мужчина необъятной толщины стоял рядом с отощавшим и одряхлевшим Генрихом. Разница между ними была очевидной, несмотря на то, что они являлись погодками. Граф, пожалуй, был даже на пару лет постарше. Он что-то шептал на ухо королю, широко раскрывая свои большие мясистые губы и теребя окладистую бороду.
– Мы с вами уже настолько стары, что, кажется, на наших глазах рушились империи и создавались новые. Вот уже новое поколение наших детей наступает нам на пятки. Моему старшему уже тридцать, и он ждет – не дождется, когда я покину сей бренный мир. Да и младший уже совсем не ребенок. Все-таки, Генрих, в итоге ты оказался дальновидней меня. Нашел себе молодую женушку и вовсю наслаждаешься радостями отцовства, когда я вынужден терпеть старую сварливую ведьму, пусть хоть она и твоя сестра, и неблагодарных детей, покусывающих меня все с большим рвением. Слава Богу, хоть дочь я хорошо пристроил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
