его было нельзя.
─ До чего же жестоко. Зачем вообще такие правила!? Какой в них есть смысл?
─ Раньше, много лет назад, когда правило еще не существовало, обращенные ведьмы очень часто совершали ошибки. Они обращали своих детей, чтобы те, как и они, никогда не умирали. Чтобы им не приходилось их терять. И тогда со временем магическая составляющая бытия начинала иссякать. Вампиризм прекращает развитие магии того или иного индивидуума, но данный факт обреченных на бессмертие родителей, увы, ничуть не волновал. Коллективный потенциал всего магического становился все меньше, и поэтому ничего не оставалось, как принять необходимые меры. Правило, надо сказать, оказалось весьма эффективным, хоть и цена его соблюдения очень уж высока. Марлону было три месяца, когда меня обратили. Я думала, что сойду с ума, осознав, что мне предстоит с ним расстаться. К счастью мы смогли найти компромисс и отдать его Роукфлэндам. Они с радостью его усыновили, оставив мне возможность наблюдать за ним со стороны. Руководство тоже с этим согласилось. Надо отдать им должное. Так же они позволили мне лишить себя магии, и наделить ею Марлона. Я была счастлива отдать ему свой дар. Так я знала, что часть меня будет с ним. Да и вообще, что он не бессилен. Это немного успокаивало. Однако я кое-что не учла. А именно последствий моего решения. Это из-за меня мой сын участвовал в противостоянии с ужасным смертоносным противником. Вместо него тогда в Каире должна была быть я. Его способность, что прежде была моей, оказалась критически важной. Руководство меня предупреждало. Что я могла тогда понять? Мне виделось все абстрактным. Но битва с Исфет перешла к нему вместе с моим даром. Жаль ничего уже не изменить. Он подверг себя опасности. Смертельной опасности. Никогда себя за это не прощу.
─ Что ж, это многое объясняет, ─ промолвила Мэделин. ─ Но это и правда очень жестоко. Не сладко же тебе пришлось.
─ Есть те, кому повезло меньше. Роукфлэнды мне доверяют, а Руководство доверяет им. Они в ответе за участь Марлона. И если я когда-нибудь его обращу, им не сдобровать. И мне, разумеется.
─ Брось, я верю, ты так никогда не поступишь. Ты не такая.
─ Да. Но однажды его потерять, будет сложно. Или даже кого-то из вас.
─ Мы всегда в сердцах друг у друга. Что бы и когда бы, не произошло.
─ Простите, что мы от вас это скрывали. Молчать порой куда проще. Особенно о таком.
─ Здорово, что мы теперь все знает. Надеюсь, что все.
Милдред и Адела рассмеялись, а Астрид, отведя свой взгляд чуток в сторону, задумалась о своем. Вдруг вспомнила о тех временах, когда они с Мэри по душам друг с другом беседовали. Иногда ей этого не хватало.
─ Не занят? ─ спросила Ясмина, почти подойдя к Ролану. ─ Хотела с тобой поговорить.
─ Что-то серьезное? ─ сказал он в ответ.
─ Знаешь, я не займу так уж много твоего времени. Просто ответь мне и все. Я больше тебе не нравлюсь? Я тебя чем-то обидела? У тебя пропал интерес? Что происходит!?
─ Ты хочешь поговорить об этом именно сейчас?
─ Просто ответь. Не нужно ничего объяснять.
─ У нас все в порядке. Что ты себе напридумывала?
─ Ничего у нас не в порядке. Ты все время скрытничаешь. Избегаешь меня. Мы не подростки, скажи все, как есть.
─ Но мне нечего тебе говорить. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Все, как и должно быть.
─ Вот только все не так просто. Я не чувствую развития нашей истории. Мы словно застыли. Я так не привыкла. Ты очень мне нравишься, но если наши отношения будут такими, то, прости, они мне нужны. В них нет попросту смысла.
Ясмина повернулась и ушла, и сделала это с абсолютной уверенностью. Она явно в себе не сомневалась. Ролан же напротив, почуял в себе неуверенность. Не думал он, что будет так сложно.
─ Ты хочешь переодеться? ─ спросила Апола, войдя к сестре в комнату и увидев ее, капающуюся в шкафу.
─ Да, во что-то удобное, ─ ответила Мэделин. ─ Чтобы быть поуверенней.
─ Это не поможет, если ты еще не готова. Проблема внутри, а не снаружи.
─ Проблем вовсе нет. С чего ты взяла?
─ С того, что я вижу. Ты боишься совершить убийство. И меня это удивляет.
─ И что удивительного?
─ Ты знаешь, на что мы идем, и ради чего это делаем. У нас нет другого выхода. Почему ты никак не поймешь?
─ Я понимаю это. Честно, понимаю. И страх здесь совсем не причем. Просто я не знаю, смогу ли жить с тем, что сделаю на этой битве. Убийство себе подобного мне по плечу, но что со мной будет дальше? Пусть даже я убью, защищаясь, я лишу ведь кого-то жизни. Пусть даже это будет вампир или маг обращенный, не важно. Кто-то был здесь, а теперь его больше нет. И в этом виновна лишь я. Для меня это будет слишком. Если я смотрю на противника, и вижу в нем человека, то, как мне его убить? Не представляю.
В этот момент, подслушивающий, за дверью, Александр испытывал странное смятение. Это была его астральная проекция, и задействовал он ее ненадолго. Лишь на несколько минут. Но то, что успел услышать, воспринял как нечто неоднозначное. Он знал, что Мэделин бы его убила, если бы ей пришлось. Но не хотел в это верить. И точно совсем не хотел, чтобы она себя терзала. Он знал, каково это, когда прежде чистые руки оказываются, внезапно, в крови. О, он знал это, как никто.
─ Не забывай, что большинство наших противников лишь выглядят, как люди, ─ сказала Апола. ─ Думай о том, как они себя ведут. Как поступают. И особенно, насколько им нравится вредить. Все они жутко опасны. И если их не исправить, то остается лишь их остановить. И мы тут должны быть задействованы. Без этого, боюсь, никак.
Мэделин все осознавала, но легче ей от этого было ничуть. Все равно бы она стала убийцей. От этого факта ей было не уйти.
─ Ужасно, что все так, ─ сказала она. ─ Я разочарована.
─ Понимаю, ─ вымолвила Апола, ─ мне тоже не по себе.
─ Едва ли.
─ Я убила пару вампиров и совсем не расстроилась. Это правда. Но так было нужно. Что оставалось мне делать? Не дать же мне было, себя убить.
─
