Да еще и лжец. Как можно было молчать об этом до свадьбы?!
─ Потому что, не было выбора. Я же сказал тебе о правиле. Такие как мы не могут делиться своей тайной так просто с обычными людьми. Лишь брачные узы или кровная связь дают нам право на откровенность. Иначе никак.
─ Ты мерзок. Я хочу об этом забыть. Не хочу знать о существовании подобных тебе фриков. Просто не хочу.
У Ролана в кармане был мешочек с порошком забвения. Ему было жаль, что придется его применить. Он надеялся на другое.
Вновь испытав все эти чувства, боль, разочарование и разлуку, Ролан настоящий, тот, что наблюдал со стороны, впал в неконтролируемое оцепенение. Страх перед предательством все еще в нем жил. А закрался в него в тот самый момент, когда жена его бросила. После, подобного с ним не случалось.
─ Думаешь, это все? ─ подошел вдруг к нему сам же он, версия из его прошлого. ─ Думаешь, это больше не повториться? Ошибаешься. И Ясмина тебя предаст. Она ждет подходящего времени. Когда ты полюбишь ее, и откроешь ей свое сердце. Так всегда случается. Счастье не может быть вечным. И доверие штука хрупкая. Но ты ведь уже на крючке. Поздравляю. Ты снова окажешься в дураках. Нравится же тебе страдать.
Все внутри Ролана перевернулось. Поэтому он и вел себя так с Ясминой. Он боялся, что его предадут. Еще одного такого раза он бы не выдержал. Ему хватило и первого.
─ Где она? ─ ворвавшись в дом своей девушки, воскликнул Ноэлль. ─ Я должен ее увидеть.
─ Она наверху, ─ ответила ему женщина с видом, будто у нее траур.
Ноэлль поднялся наверх и, войдя в спальню с открытой дверью, увидел свою любимую. Она стояла и смотрела в окно. Зрелище было весьма настораживающим.
─ Катрина, ─ промолвил Ноэлль.
Девушка к нему повернулась, и когда она это сделала, он увидел на ее шее укус. Он был вампирский. Сомнений быть не могло. Два небольших отверстия, расположенных недалеко друг от друга. Следы от внедрения клыков, никак иначе. Ноэлль был просто разгневан. Он понял, что это конец. Окончательный и безвозвратный.
─ Я сама его попросила. А смерть мне к лицу. Не так ли?
─ Зачем? ─ сквозь слезы молвил Ноэлль.
─ Все мы когда-нибудь умрем. Потеряем друг друга. А так, не нужно будет никому уходить. Чувствовать эту боль.
─ Тогда почему же я ее чувствую? Прямо сейчас. Скажи мне, Кэт! Почему!?
─ Что с тобой? Я тебя не понимаю.
─ Ты умерла. Для меня ты теперь не существуешь. Мы потеряли друг друга. И случилось так из-за тебя.
─ Но я стою перед тобой и разговариваю. Я все еще здесь.
─ Как ты могла это выбрать? Как об этом можно было попросить!?
─ Тебе трудно это понять, я знаю. Но когда-нибудь ты меня поймешь. Я люблю тебя.
─ Ты никогда меня больше не увидишь. Никогда.
Ноэлль, будучи раздавленным, ушел, а другой Ноэлль, что видел все со стороны, плакал горючими слезами. Катрина была любовью всей его жизни. Это из-за нее он стал охотником на вампиров. Именно она причина того, почему он так люто их ненавидит. Боль со временем прошла, но тот гнев, что в нем зародился, остался на долгие годы.
Астрид, наряду с остальными, так же оказалась в ловушке. Вот только ее ад был немного другим. Впрочем, как и ад Мэделин. Они видели не то, что когда-то с ними было, а то, что могло быть, и чего никогда уже у них не будет. Хотели бы они обе об этом не думать. Но от жестокой реальности, увы, не уйти. Да, она многогранна. И принимать ее лучше со всеми плюсами и минусами.
─ Не спеши, ты же подавишься, ─ озвучила Мери, обращаясь к своей дочери за столом. ─ Взгляни на Астрид. Она никуда не спешит. Пирожные не исчезнут, если от них оторвешься.
─ Они очень вкусные, ─ ответила девочка восьми с половиной лет.
─ Их готовила бабушка. Астрид тоже так имеет.
─ Так, как у мамы у меня никогда не получится, ─ промолвила Астрид. ─ В выпечке мне с ней не тягаться.
─ Брось, ты отлично готовишь. Будь то выпечка или обычное жаркое. Мне бы у тебя поучиться.
─ Ты преувеличиваешь. Это ты у нас хозяюшка.
─ Потому что я мать, и у меня есть обязательства. Хотя эти хлопоты лучшее, что со мной происходило. Дети самое большое мое счастье. Как ни крути, семья это святое.
─ Это так. Чудо, что мы есть друг у друга. В семье весь смысл.
─ Мама, я испачкалась, ─ сказала девчушка годов таки шести.
Мери принялась вытирать ей рот, а затем уже и платье, на котором размазана была глазурь. Вид у нее при этом был счастливый. Она неустанно улыбалась.
─ Как же я люблю куриный бульон, ─ перемешивая суп и упиваясь его запахом, озвучила Мэделин. ─ Для меня это почти деликатес.
─ Не могу не согласиться, ─ сказал ей седой старичок. ─ Я принес свежий хлеб. Он еще даже теплый.
─ Здорово. Суп, почти что, уже готов. Осталось минуток пять.
─ Я приму пока лекарство. Как же оно мне надоело.
─ Это для профилактики. Могло быть, куда и похуже.
─ Знаю. Мне можно сказать повезло.
─ Немногие излечиваются от рака. Слава Богу, мы во время спохватились. И еще ты бросил курить. Горжусь тобой, дедушка.
─ Все благодаря тебе. Только ты в меня верила.
─ Без твоей силы воли ничего бы не вышло. Рада, что ты все еще жив. И здоров.
─ Я же сказал, что не пропущу твой выпускной. Еще доживу и до свадьбы.
─ Дай-то Бог.
Наблюдая за всем этим, Мэделин не могла сдерживать слез. Они текли и текли, а чувство скорби все больше и больше зашкаливало. Она безумно любила своего дедушку. Он был ей роднее всех. Видимо потому что понимал. Он во всем ее поддерживал и старался как-то помочь. На него она всегда могла положиться. Но, к сожалению, однажды его не стало. Он умер от рака легких. Мэделин помнила, как это было, и старалась не вспоминать. Уж слишком ей было непросто. Страдания дедушки болезненно ею воспринялись. А еще хуже его смерть. Ей очень его не хватало, и она часто представляла себе, как было бы, если бы он остался жив. Но от этого ей было лишь больнее. Ужасно было осознавать,
