Бурдаков обратил тогда внимание на бабкину сумку, из которой виднелись вздутые банки консервов, рыбьи головы, говяжьи мослы. Перехватив его взгляд, старуха смутилась и попробовала оправдаться: * Это я своим кошке и собачке набрала.
Но Бурдаков догадался, что ни кошки ни собаки у старухи, скорее всего, и не было. Просто мизерные пенсии, которые получали его мать и все люди в деревнях, не позволяли протянуть и полмесяца. И если дети отказывались брать своих стариков на содержание, то последние или просили милостыню, или вынуждены были прибегать к услугам свалок.
Конечно, он распорядился, чтобы ту бабку отпустили. А когда получил зарплату, то тут же побежал на почту и ровно половину отослал матери в деревню. Та старуха со свалки напомнила ему, кому он обязан своим рождением, и какое этот, самый дорогой человек, может влачить существование.
Но вместе с отпетыми бомжами кто-то из милиционеров засунул в автобус средних лет женщину, которая на протяжении всего пути крепко держала за руку девочку-подростка. Бурдаков заметил их, когда они уже подъехали к отделению. * А вы там что делали? * Мы туда часто приезжаем, - честно созналась мамаша, - вот мешок корма для свиней собрали, хлеб для кур. А где взять и на что купить комбикорм? А в прошлый раз дочка нашла приличные туфельки... * А как к этому относится муж? - только и нашел что спросить Бурдаков. * Как-как. Никак, - неподдельно изумилась женщина дурацкому вопросу. - Он сам вчера с нами был, хлеб для птицы собирал.
Бурдаков уже не понаслышке, а на личном опыте смог убедиться в неписаных правилах, которые существовали на свалках. Не раз к ним подходили люди-призраки, чтобы выдворить чужаков за пределы своего хозяйства, но, убедившись, что мусорные кучи по какой-то своей надобности разрывали милиционеры, они отходили. А Бурдаков делал свои наблюдения и на другой день уже спокойно угадывал в обитателях касту, к которой они принадлежали на этом свалочном изобилии. Те, кто проживал за чертой свалки, ездили к отбросам к определенному времени. Стоило опоздать - и они уже оставались ни с чем. Потому как есть на свалках и начало и конец рабочего дня, обеденный перерыв, выходные и праздники. У всех обитателей, как приезжих, так и местных, строго распределены обязанности. Кто приходит на свалку со стороны, могли, как та женщина с девочкой-подростком, собирать только пищевые отходы. Местная братия имела право на доски для дачных участков, срубы, тряпки, бутылки; в мусоре из посольств могли копаться только сотрудники обслуживающего персонала свалки. И никто и никогда не мог посягнуть на их "компетенцию", потому как это жестоко каралось. "Посторонние" же, когда попадалась бутылка или какое-нибудь тряпье, аккуратно отбрасывали это добро в сторону, продолжая нанизывать на крюки заплесневевший черный хлеб и недоеденные булки.
Лишь на третий день они нашли тогда то, что искали. Ребенок, выброшенный спившимися мамашей и папашей и мешавший им побираться, был завернут в полиэтиленовый пакет.
Бурдаков тяжело вздохнул, пытаясь освободиться от душераздирающих воспоминаний, и отодвинул от себя краткую справку ученых Института народонаселения. Он понимал, что доклад был далеко не полным. И, конечно же, исследования в области нищенства и бомжевания, требовали дополнительного финансирования. Но ни государственным структурам, ни тем более милиции, еле-еле сводившей концы с концами, платить за такие исследования было совершенно нечем. А потому приходилось уповать на интуицию и самообразование работников органов правопорядка. Хотя даже дурак мог догадаться, что проблема профессионального попрошайничества выходит из-под контроля. Бурдаков попробовал утешить себя тем, что и в других, более цивилизованных странах нищенство тоже не было побеждено властями.
Он поблагодарил лейтенанта и, когда тот покинул кабинет, откинулся в кресле и закрыл глаза. "Черт побери, - подумал он, - бросить бы все, да смотаться куда-нибудь на берег Средиземного моря. Спрятаться от всех этих убийц, грабителей, бомжей где-нибудь в Испании или Италии".
Он вспомнил своей первый выезд за границу. Случилось так, что они "пасли" нувориша-банкира, который с деньгами вкладчиков удрал в Барселону. С помощью местной полиции мошенника быстро вычислили и без всякого шума взяли. С наличными деньгами. Группа с преступником улетела сразу в Москву, а ему разрешили на неделю задержаться и отдохнуть в счет отпуска.
Он вспоминал борселонские улочки и ловил себя на том, что думает о нищих. О нищих с барселонского бульвара Рамблас. Эти аферисты зарабатывали на хлеб тем, что наряжались в костюмы известных литературных персонажей или исторических деятелей, выкрашивали лица бронзовой краской и на протяжении нескольких часов стояли неподвижно, изображая статуи . Бурдаков видел "живых" Колумба и Дон Кихота. Если же кто-то из прохожих бросал монетку к их ногам, то "памятник" быстро нагибался поднимал денежку, прятал в карман и снова до следующего подаяния застывал в исторической позе.
Потом ему часто приходилось выезжать за границу. И по оперативным делам, и по обмену опытом. Он был в Германии и Франции, Италии и Голландии. В итальянском городе Ремени он наткнулся на группу бездомных албанцев, которые приставали к прохожим. В Амстердаме человек-оркестр, отчаянно бил в барабаны, стараясь, чтобы на него обратили внимание. Он видел бомжей в Булонском лесу, спящих под каштанами с бутылками дешевого вина. В Праге на Карловом мосту он насчитал несколько неподвижных инвалидов, просящих милостыню, мастера-кукловода, двух аккордеонистов и одного скрипача. Так чем же нищие России "хуже" нищих в других странах?
Да ничем, успокоил себя Бурдаков. Мало того, иностранцы-нищие едут в Москву на заработки. Уж ему-то было известно, что в столице появилась каста иностранных бомжей. Эти не ютились в мусоропроводах или подъездах домов. Они жили в гостиницах и трижды в день принимали пищу в ресторанных условиях. Благодетелем безработных иностранцев являлся, как ни странно, "Аэрофлот".
Впрочем, служащие авиакомпании были не виноваты в том, что некие пассажиры, следовавшие транзитом через Москву, сбегали со своего рейса. В отделение Бурдакова несколько раз приходили донесения постовых и участковых, что это были жители или Африки, или Юго-Восточной Азии. Некоторые действительно следовали, к примеру, в Северную Европу, но... по фальшивым документам. Вот и приходилось пограничникам ссаживать нарушителей, и вся головная боль за их дальнейшее существование на этой грешной земле ложилась на плечи служащих авиакомпании и работников правоохранительных органов. Путешественники становились персонами нон-грата, а сказать проще - бомжами. Некоторые африканцы умудрялись ещё и зарабатывать, снабжая наркотой пассажиров и жителей прилегающих к аэропорту жилых районов.
Милиционеры неоднократно наезжали на пограничников, обвиняя их в том, что они усугубляют криминогенную обстановку в аэропорту. Пограничники лишь разводили руками, показывали международные законодательства и уверяли, что они и так предпринимают все меры, дабы отправить лишних едоков подальше от России. Но если даже не мешает законодательство, не всегда дальнейшей поездки желают непрошеные гости - сбегают прямо с трапа самолета. Иные притворяются тяжелобольными. Вот и приходится погранцам рассовывать "туристов" по разным диспансерам, распределителям и залам ожидания.
Бурдаков вспомнил случай, когда одна сомалийка прожила на нейтральной полосе аэропорта больше пяти месяцев. Она даже научилась сносно говорить по-русски, откликалась на имя Света и была очень довольна трехразовым питанием. Спала в закутке зала ожидания для иностранцев на картонных коробках.
Да что там сомалийка! К российским бомжам как-то присоединился негр с американским паспортом. Русско-американская дружба строилась на общих аналогичных интересах. Будучи безработным, в Америке янки не рисковал промышлять кражами - можно было загреметь в тюрьму. А вот в России он быстро понял, что воровство и попрошайничество здесь нечто вроде традиции. Маугли, как прозвали отечественные бомжи своего нового знакомого, быстро сошелся с местным контингентом, среди которого прославился умением играть в карты и виртуозно материться по-русски. Мелкие мошенничества, кражи на вокзалах и пустующих зимой дачах - американцу пришлось научиться всему этому, чтобы выжить в России. Его неоднократно задерживали сотрудники управления Бурдакова и по его же приказу отпускали. Как и любой человек, плохо владеющий языком, Маугли активно жестикулировал. Многие, повидавшие разных бомжей милиционеры, истолковывали акцент как остаточные явления после излечения немоты. В конце концов зарубежный бомж-актер надоел Бурдакову. На одной из пятиминуток, когда Маугли опять сидел в обезьяннике, руководство управления рассудило, что своих воров и мошенников хватает, собрали и оформили документы и прямо из отделения отправили Маугли на историческую Родину за океан. * Разрешите, товарищ майор? - на пороге кабинета появился дежурный по управлению лейтенант. * Заходи, Витя, по-товарищески сказал майор, закрыл папку с бумагами и от долгого сидения в кресле смачно потянулся. * Детективы читаете? - кивнул на папку лейтенант. * Прочитал уже. Вы пишете, а я, видишь ли, внимательно изучаю. * Я вам детективчик, товарищ майор, покруче принес. С таким сюжетом! * Герой-то кто ? Случаем не агент 007? * Бомжи, товарищ майор, бомжи. И, видимо, тот, кто ими управляет...
